Мы, аристократы 5 - Бастет

первого курса, все уже привыкли к этому. Но прежде ты как-то отшучивался, старался смягчить впечатление и загладить его дурость, а сейчас просто молчишь. И это означает, что он серьёзно перед тобой провинился - настолько, что ты не собираешься его прощать. Мы не ошиблись, Гарри?

Наверное, с минуту я обдумывал, что ответить. Парни правильно поняли, что под угрозой оказались мои союзные отношения с Малфоями, и теперь беспокоятся, во что это выльется остальным.

- Я не назвал бы это провинностью, - проговорил я наконец. - Драко попытался совершить некую непорядочность по отношению ко мне, у него не получилось, и теперь он мстит мне. Мелко мстит, я на такие глупости не обижаюсь, но я увидел, чего ожидать от него в будущем. Дело не в том, прощать или не прощать, а в том, что он лишился моего доверия. Как союзник.

Они снова переглянулись, на этот раз встревоженно.

- Гарри, ты высказал серьёзное заявление, - констатировал Кэс. - Это не наш с Грэхемом вопрос, этим интересуются наши семьи. На тебя с Малфоем-старшим смотрит вся чистокровная Британия - все, кто хоть сколько-то заинтересован во внутренней политике страны. Умные люди если не знают, то догадываются, что вы сыграли важную роль в последних министерских событиях и продолжаете влиять на них. До сих пор вы работали совместно и у вас неплохо получалось, но если у вас вдруг начнётся рознь, это может закончиться крайне неприятно. Поэтому, Гарри, ты уверен, что не погорячился?

- Ты знаешь меня и знаешь Драко. Поэтому последний вопрос - тоже не твой?

Судя по неловкости, промелькнувшей на его лице, это был его вопрос. Впрочем, Кэс сразу же признал не только свою промашку, но и моё право оскорбиться на неё.

- Извини. Я не имел в виду ничего такого, я просто неточно высказался. Напротив, благодаря Драко весь Слизерин знает, насколько ты терпелив и осмотрителен. Но неужели он всё-таки докопался до пределов твоего терпения?

- Нет, но я решил, что его не следует держать слишком близко.

- Если не секрет, как далеко ты решил его отодвинуть? Один наш общий знакомый настоял, чтобы я спросил у тебя и всё выяснил, для него это по некоторым причинам очень важно.

- Это некий Джонс? - мне даже не понадобилось вспоминать, мой выбор был - один из одного.

- М-м... Джонс? - не понял Кэс.

- Муж твоей троюродной тётки, сестры его лучшего друга. Занимается магловским бизнесом, в последние два года совместно с Малфоем-старшим. Мне он назвался Джонсом.

- Но ты же знаешь, как его зовут на самом деле?

- Знаю. Передай ему, что ссориться с Малфоями я не намерен. Не в ближайшие годы, это точно. Иметь общие дела можно с кем угодно, весь вопрос в уровне посвящённости. Если он беспокоится за свой бизнес, просто пусть помнит об этом.

Оба моих собеседника ощутимо расслабились. Не я один сознавал, чем может аукнуться разрыв моих отношений с Малфоями.

- Он передаёт, что если у тебя возникнут затруднения, он всегда открыт к разговору, - судя по интонации Кэса, это было его последнее поручение.

- Скажи ему, что через месяц-другой нам наверняка найдётся что обсудить. Если у него есть свои вопросы, пусть назначает встречу, но заранее. У меня бывают неотложные дела.

- Можешь договориться о встрече с ним через меня, если тебе так удобнее, - предложил Кэс, и я кивнул в знак согласия. - Если у тебя нет вопросов к нам с Грэхемом, то у нас всё.

- Тогда закончим на этом, - подтвердил я. - Если понадобится, я обращусь к вам.

Вот так. Не один Драко ежедневно писал отцу, были и другие наблюдатели. И как точно учуяли они изменение ветра, как вовремя подхватили упущенное Малфоями! Теперь стало ясно, что Монтегю и Уоррингтоны отдали младших братьев нам в обучение, а старших поставили присматривать, чтобы при любом повороте дел иметь подготовленные позиции.

И поставили они не на Люциуса, а на меня. Можно было не сомневаться, что их решение было обдуманным и не единожды взвешенным. Целый союз двух довольно-таки многочисленных родов, с довеском в лице Регулуса Блэка, был готов поддержать мои политические притязания.

Почему они зашевелились, было понятно. Их устраивало, что я придерживаюсь чистокровной политики. Они опасались, что в случае разрыва с Малфоями мне больше некуда будет податься, кроме как на другую сторону. Я пока еще никому ничего не обещал и не выдвигал никаких лозунгов, такой финт пока еще возможен. И они решили подстраховаться, показать, что мне есть куда идти.

А я как раз думал, где взять людей, которые помогут мне с заселением домена. Будем считать, что я их нашёл.

В конце концов кто такой мне Драко? Мелкий поганец, которого я вынужден терпеть и обтёсывать ради союза с Люциусом. Он разыскал меня еще в поезде, когда мы впервые ехали в Хогвартс, и с высокомерием ничтожества предложил мне поддержку - как выяснилось много позже, по настоянию отца. Я не обидчив, тогда я нуждался в любой поддержке, а то мог бы и послать. Все эти годы я старался довести до Драко неписаное правило "свой-чужой", по которому своим не гадят, но для него не существовало "своих". Для него существовал только он, любимый.

Нет, расплеваться с Малфоями я был не готов и вряд ли когда-нибудь на это пойду. Если я собираюсь править кем-то ещё кроме собственных тараканов в голове, мне непременно придётся терпеть людей и похуже. Но с кем я имею дело и на какие сюрпризы этот человек способен - знать жизненно необходимо. Сейчас я еще дёшево отделался за такое знание.

Моим родителям повезло меньше. Они наверняка догадывались, что из себя представляет Петтигрю, но считали, что он всё-таки живёт по правилу "своим не гадят".

В сущности, любой правитель - очень одинокий человек. Его терпят или вынужденно, или пока выгодно. Даже в бандитской шайке вожака поддерживают, пока он действует в её интересах, что уж говорить об управлении чем-то вроде предприятия, территории или имущества. Рано или поздно каждый непременно найдёт, в чём, по его мнению, правитель неправ, и это станет для него неопровержимой индульгенцией на предательство. Особенно если отказали в претензиях, несмотря на то, что раз десять объяснили, почему это невозможно - а если всё-таки пошли навстречу, он тут же начнёт выставлять новые требования, пока не исчерпает пределы приемлемого.

Власть как таковая, без её