Производство пространства - Анри Лефевр

V. 22

Таким образом, если вспомнить поочередно все категории Маркса, не нарушая их теоретической связи, социальное пространство:

a) входит в число производительных сил, наряду с первоначальной природой, которую оно вытесняет и замещает собой;

b) выступает особым продуктом, который либо просто потребляется (перемещения, путешествия, туризм, досуг) как обширный товар, либо потребляется производительно (наряду с машинами) в городских агломерациях, как производственный механизм большой мощности;

c) служит политическим инструментом, позволяющим осуществлять контроль над обществом, и в то же время средством производства, через его «благоустройство» (поскольку город и городская агломерация являются уже не просто произведениями и продуктами, но средствами производства – через жилищную среду, содержание и обслуживание трудовой силы и т. д.);

d) является носителем воспроизводства производственных отношений и отношений собственности (собственности на землю и пространство, иерархии локусов, организации сетей в соответствии с нуждами капитализма, классовых структур, практических требований);

e) является на практике тождественным совокупности институциональных и идеологических надстроек, представленных не как таковые, но в ином качестве: символики, значений и сверхзначений, – либо же, наоборот, кажущейся нейтральности, незначимости, семиологической скудости и пустоты (отсутствия);

f) содержит определенные потенции: возможности творчества и нового присвоения – прежде всего на уровне искусства, а главное, в соответствии с требованиями тела, «вынесенного» в пространстве за собственные пределы, сопротивляющегося и, как следствие, предлагающего проект иного пространства (либо пространства контркультуры, либо встречного пространства или альтернативы – поначалу утопической – «реально» существующему пространству).

V. 23

Пространство уже сейчас реорганизуется с учетом поиска ресурсов, которые вот-вот окажутся в дефиците: энергии, воды, света, некоторых видов растительного и животного сырья. Что (в перспективе) восстанавливает в правах использование, в ходе масштабного конфликта между ним и обменом. Производству пространства сопутствует переоценка значения «природы» как источника потребительных стоимостей (материальности вещей). Производство пространства, долгое время потреблявшее часть излишков обмена (общественного избыточного продукта), выходит на первый план, а вместе с ним – масштабное восстановление потребительной стоимости, которым проникнута вся политика, но проблему которого невозможно разрешить средствами политических стратегий. Природа для Маркса есть истинное богатство (которое он отличает от состояния, оцениваемого прибавочной стоимостью, то есть исчислимого в денежном выражении). Эта мысль сохраняет всю свою глубину и истинность при условии, что вторичное (произведенное) пространство не отделяется произвольным образом, как средоточие особых значений, от пространства первичного, пространства природы, материала и матрицы производства. Высшее благо – это пространство-время; оно обеспечивает выживание человека, это энергия, которой он обладает и которая имеется в его распоряжении.

Капитализм укрепляется, не только опираясь на землю, не только вбирая в себя докапиталистические исторические формации. Он также ставит себе на службу все абстракции, все формы, в том числе фикцию правосудия и закона: собственность на то, что кажется несводимым к личному присвоению или частной собственности (на природу, землю, жизненную энергию, желания и потребности). Пространственное планирование, использующее пространство как многоцелевой инструмент, оказывается необычайно действенным. Разве не предполагает подобного инструментального использования пространства «консервативная модернизация», более или менее успешно реализуемая во многих странах?

Все эти замечания относительно дефицита, центра, «движения недвижимости» образуют лишь набросок политической экономии пространства. Почему мы не излагаем ее подробно? Потому что она является результатом более широкой теории – теории производства пространства. Может ли такое исследование, сосредоточенное на проблематике пространства, стать наукой, идущей на смену «классической» политической экономии с ее абстрактными моделями роста? По-видимому, да, однако следует заранее уточнить, что «позитивная» сторона этой теории смыкается с ее «негативной» стороной, то есть критикой. «Товарный мир», абстракцию, невозможно помыслить без мирового рынка, который обусловлен территориально (потоки и сети) и политически (центры и периферия). Потоки – экономическое понятие, которое у некоторых философов ошибочно получает обобщенное значение, – еще недостаточно изучены; в силу своей сложности они, равно как и их пространственные сочленения, не поддаются компьютерному анализу и программированию. Фетишизация абстрактной экономики превращается в фетишизацию абстрактного экономического пространства. Пространство, ставшее товаром, доводит до предела отличительные черты товаров в пространстве.

Чтобы превратить опыт такого пространства в теоретическое познание, следует ввести новые категории, уточнив и развив старые, уже известные понятия. При анализе пространств-оболочек следует опираться на рынки (локальные, национальные, то есть на мировой рынок), используя теорию сетей и потоков. Теория потребительной стоимости, которая после Маркса оказалась затемнена и пребывала в забвении, будет восстановлена в правах и выйдет на передний план во всей своей сложности.

Почему и каким образом мировой рынок (определенная единица планетарного масштаба) порождает распад пространства: умножение числа национальных государств, обособление отличающихся друг от друга регионов, утверждение многонациональных государств и наднациональных фирм (которые сдерживают этот странный распад, но пользуются им, чтобы над ним подняться)? К какому пространству, к какому времени ведет этот клубок противоречий?

Мы примерно знаем, где в современных условиях формируется прибавочная стоимость; но мы почти не знаем, где она реализуется и тем более как она распределяется. Банковские и финансовые сети распределяют ее вдали от мест ее формирования (предприятий, стран). Наконец, реорганизации пространства способствует воздействие воздушного транспорта (политика воздушных сообщений), новых отраслей промышленности (информатика, досуг, добыча нефти и различных полезных ископаемых) и многонациональных компаний. Тем самым пространства-оболочки меняются, а нарушенные взаимодействия стремятся найти новые точки равновесия (обратная связь).

В конце подобного критического анализа отношения пространства и времени должны выйти за рамки как абстрактного разграничения этих отличных друг от друга, но связанных между собой понятий, так и их не менее абстрактного смешения.

VI. От противоречий пространства к пространству дифференциальному

VI. 1

В качестве краткого итога теории противоречивого пространства перечислим противоречия, существующие в абстрактном пространстве. Подобно тому, как белый свет, однородный по видимости, разлагается на цветовой спектр, абстрактное пространство можно разложить с помощью анализа; но в таком акте познания выявляются внутренние противоречия в том, что казалось внешне однородным и когерентным и подавалось и действовало как таковое.

Первое противоречие: между количеством и качеством. Абстрактное пространство измеряемо. Оно не только имеет количественные параметры, будучи пространством геометрическим, но и поддается количественной оценке как пространство социальное: методы статистики, программирования, прогнозирования оказываются применительно к нему вполне эффективными. Иначе говоря, в нем господствует тенденция к уничтожению качественных характеристик, к их растворению вследствие подобных жестких или осторожных подходов.

Однако качественное не поглощается количественным, как использование не поглощается обменом. Качественные параметры проявляются пространственно. Как правило, люди в какой-то момент покидают пространство потребления, совпадающее с историческими местами накопления капитала, с пространством производства и с произведенным пространством, с пространством рынка, пронизанным товарными потоками и контролируемым государством, – то есть с пространством чисто количественным. Они переходят к потреблению пространства (непроизводительному потреблению). В каких случаях это происходит? В случае отъезда в отпуск, который из случайного, несущественного момента со временем стал необходимостью. В отпуске «людям» требуется пространство качественное. Качества его называются солнцем, снегом, морем. Не важно, естественные они или искусственные. Люди уже не довольствуются зрелищем или знаками; им нужна материальность, природность как таковая, в ее вновь обретенной (иллюзорно или реально) непосредственности. Древние названия, вечные, как бы естественные качества. До некоторой степени качество пространства и его использование берут верх. С эмпирической точки зрения это означает, что неокапитализм и неоимпериализм делят подчиненное им пространство на регионы, эксплуатируемые ради производства (потребительских благ) и посредством производства, и регионы, эксплуатируемые ради и посредством потребления пространства. Туризм и досуг превращаются в крупнейший сектор инвестиций и рентабельности – в дополнение к строительству, торговле недвижимостью, общей урбанизации (и, конечно, к интеграции в капитализм сельского хозяйства, производства продуктов питания и т. д.). Если побережье Средиземного моря становится пространством досуга для индустриальной Европы, то тем самым туда проникает индустрия; ностальгия по раскинувшимся на солнце городам-курортам преследует городских жителей промышленно развитых регионов. Противоречия усугубляются: горожане вновь хотят обрести определенное «качество пространства».