Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2 - А. Велидов (редактор)

Имея в виду эти две предпосылки, и было установлено, что Германия могла бы рассчитывать на действительный нейтралитет России и на отказ ее от всякой дальнейшей связи с державами Согласия лишь в случае, если бы Германия согласилась на пересмотр условий Брестского мира. Вот это положение и легло в основу всех наших разговоров с представителями германского посольства в Москве после того, как через представителя одной из нейтральных держав в Петрограде со стороны Германии была проявлена необходимая инициатива для начала сношений.

В тех нескольких беседах, которые имели место в Москве с официальным дипломатическим представителем германского посольства, с нашей стороны было подробно развито изложенное выше положение, причем указывалось, что русское национальное самосознание никогда не примирится с теми условиями, которые были продиктованы в Бресте. С другой стороны, представитель Германии, не отвергая возможности изменений условий заключенного ею мира, больше всего интересовался вопросом, насколько широко и глубоко проникло в русские общественные круги сознание необходимости изменить ориентацию и из сферы влияния Англии перейти в сферу влияния Германии, на какие реальные силы опирается представляемое нами мнение. Во всех разговорах эта тема и была доминирующей.

Представитель Германии указывал на явно враждебную Германии позицию, занятую Добровольческой армией и вообще военными, затем таким, например, политическим деятелем, как Шульгин, и близкими ему кругами. Далее, позиция кадетской партии, особенно после бывшей в Москве ее партийной конференции, резко разошедшейся с лидером этой партии Милюковым,[245] оценивалась как явно враждебная Германии, верная идее, что спасение России – в разгроме Германии союзниками, а потому – борьба до конца во что бы то ни стало. Наконец, позиция деловых торгово-промышленных кругов бралась под сомнение ввиду давления капитала держав Согласия. Давая объяснения, с нашей точки зрения, всем явлениям, указывавшимся представителем Германии, должен сказать, что если при начале разговоров у меня, в частности, была почти полная уверенность, что вокруг мысли о нейтралитете России, а следовательно, о переходе ее из сферы влияния Англии к германской ориентации удастся сконцентрировать широкие и влиятельные круги, то чем дальше, тем больше уверенность эта исчезала, и надо сказать, что кроме влияния агитации представителей держав Согласия чрезвычайно уклончивая и неопределенная позиция Германии, поскольку она выяснилась в этих разговорах, значительно содействовала их полной безрезультатности.

Вокруг происходивших разговоров велась усиленная контрагитация, дошедшая до того, что был пущен слух, будто состоялось соглашение с Германией о занятии ею Москвы и об образовании дружественного ей правительства. Утверждаю, что ничего подобного не имело места в тех разговорах, в которых я участвовал. «Этого спектакля мы русской буржуазии не дадим», – таковы были, между прочим, слова представителя Германии, когда он в одной из бесед упомянул, что кроме представляемых нами кругов ведут переговоры и другие политические группы, настаивающие на более решительных действиях Германии, от которых она отказывается.

В заключение упомяну, что если со стороны русской общественности не было единодушия в тот момент, то и политика Германии делалась и дипломатами, и военными; последние были более решительны в своих обещаниях, но, я полагаю, и столь же безответственны. С военными представителями Германии у меня никаких сношений не было.

На заданный мне вопрос о характере миссии в Москве приезжавшего летом 1918 года из Киева князя Гагарина могу сказать, что ничего особенного у меня в памяти не сохранилось в связи с приездом этого лица. Помню только, что он всех, кого мог, звал в Киев для укрепления положения правительства Скоропадского, но из его же рассказов положение на Украине при наличии германской оккупации было столь незавидное и мало прочное, что, помнится, мало кто из знакомых мне лиц воспользовался приглашением князя Гагарина. Ни о каком наступлении на Москву армии Краснова или каких-либо других сил Юга я не помню, чтобы Гагарин говорил, едва ли это и могло быть, так как и армий таковых не существовало.

Леонтьев Сергей

26 февраля 1920 года

V

1) На вопрос о том, что из себя представляет «Союз возрождения»: группу лиц, принадлежащих к разным партиям, но объединенных общей программой для известного политического момента, или объединение разных политических партий, делегировавших в «Союз» своих представителей? – я очень затрудняюсь ответить что-либо определенное, так как слишком мало знаком со структурой этого «Союза», образовавшегося в условиях подпольного существования, лишенного всех необходимых условий для свободного и правильного развития, отрезанного от своих главных политических единомышленников и даже некоторых своих главных организаторов, действующих от имени «Союза» за пределами РСФСР, не имея от них никакой информации; «Союз возрождения» в Москве едва ли фактически мог иметь какую-нибудь строго выдержанную схему организации.

Однако, насколько я могу судить, повторяю, по очень недостаточным данным, «Союз возрождения» мне представляется организацией, объединяющей не персонально тех или других лиц, а политические если не партии, то определенные группы, части бывших партий. Я полагаю, что в настоящее время в России, за исключением недавно сравнительно образовавшейся единой коммунистической партии, нет ни одной политической партии, а есть лишь осколки прежних партий, с обрывками прежних, уже устаревших программ. Это мое мнение касается, конечно, как социалистических, так и либерально-демократических и консервативных партий, выступавших ранее на политической арене. «Союз возрождения», имея в своем составе и социал-демократов, и социал-революционеров, и народных социалистов, и кадетов, является объединением лиц, делегированных для участия в «Союзе» частями этих партий, ибо, как мне представляется, группы эти ни в какие другие вновь образовавшиеся политические организации уже не входили; исключение составляют представители к.-д. партии, которые, вероятно, входили в состав «Союза возрождения» персонально, как персонально члены той же партии входили и в другие политические группировки: в «Национальный центр» и в «Совет московских общественных деятелей». Имена членов «Союза возрождения» – Потресова, Розанова, Цедербаума, Авксентьева, Аргунова, Мякотина, Пешехонова, Мельгунова, Чайковского, Н. Н. Щепкина – говорят сами за себя, и, конечно, эти люди, образуя «Союз возрождения», были не одиноки, а вокруг них были и есть иногда значительные группы их единомышленников, их делегировавшие.

Ничего более о составе «Союза возрождения» я сказать не могу, причем признаю, что я принимал участие в качестве представителя, уполномоченного на то «Советом московских совещаний», в совместном заседании с представителями «Союза возрождения» и «Национального центра». Заседание это, действительно, имело место в Научном институте у профессора Н. К. Кольцова, и названные мне при допросе лица были на этом заседании: С. П. Мельгунов, Н. Д. Кондратьев, Цедербаум, Волк-Карачевский, Н. Н. Щепкин и один из городских деятелей Москвы времен городского головы Руднева, фамилию не помню.

2) Столь же мало могу сказать что-либо на вопрос о составе «Национального центра», и о структуре этой политической организации мне совершенно неизвестно. На упомянутом выше совещании действительно принимали участие названные мне на допросе лица: О. П. Герасимов, С. Е. Трубецкой, проф. С. А. Котляревский, проф. Н. К. Кольцов, проф. Фельдштейн; был ли В. Н. Муравьев, не помню.

Совещание это, на котором от «Совета московских совещаний» были Дим. Митр. Щепкин и я, было первой попыткой столковаться о возможности какого-либо объединения трех политических групп, найдя общий язык для формулировки тактической программы. Попытка эта тогда положительных результатов не дала, так как после довольно продолжительных прений выяснилось, что вопрос об объединении еще недостаточно назрел в среде указанных групп и каждая из них, защищая свою точку зрения, не желала допускать правильности иного и идти на какие-либо соглашения. Я лично больше не участвовал в столь же многолюдном собрании представителей всех трех групп, так как в дальнейшем обсуждение вопроса о желательности тактического соглашения шло, с одной стороны, в соглашательной комиссии, где от нас участвовал Д. М. Щепкин, с другой – непосредственно в «Совете московских совещаний», о чем я уже говорил в своем показании от 23 февраля.

3) Лица, вошедшие в состав так называемого «Тактического центра», о котором я уже давал показания, были избраны в отдельности каждой от соглашающихся организаций после того, как между ними было достигнуто единомыслие в самой общей форме по основным программным вопросам, о чем подробно я изложил в своем показании от 20 февраля.