Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Пётч

Симон украдкой поглядывал на Иеремию, такого дружелюбного и безобидного. Впечатлительному цирюльнику трудно было находиться в одной комнате с человеком, который казнил в свое время сотни людей, не говоря уже об убийстве юной проститутки. Но были и такие моменты, когда Фронвизер испытывал к старому калеке едва ли не жалость.

– Я хорошо помню юного Харзее, – сказал Иеремия, с наслаждением глотнув пряного вина. – Себастьян был тогда студентом, усердно изучал теологию и постоянно носил за отцом документы. Не исключено, что и он был вовлечен в интригу против Хаана. Так что он понес вполне заслуженное наказание. – Старик почесал нос. – Чего не скажешь о других родственниках.

Рядом прокашлялся Георг. Он вернулся около часа назад, прочесав западную часть города, и за все это время обронил лишь пару слов. Похоже, что исчезновение Барбары не на шутку его напугало.

– Не пора ли хотя бы Катарине рассказать правду о ее пропавшем отце? – спросил он вполголоса. – Ведь не исключено, что он уже мертв.

– Она еще успеет узнать об этом, – проворчал Куизль. – А пока пусть присмотрит за этими вечно голодными сорванцами… Давайте лучше вместе поразмыслим, кто может стоять за всем этим. – Он повернулся к Иеремии: – Говоришь, никого из семейства Хаанов не осталось тогда в живых?

Старый палач кивнул.

– Насколько я знаю, да. Во время процесса умерли канцлер и его жена, потом еще сын, две дочери и невестка. Другого сына предположительно отравили спустя примерно год, и зять погиб от несчастного случая. Вот, по-моему, и всё.

– А внуки? – спросил Симон. – С тех пор прошло почти сорок лет. Если тот, кого мы разыскиваем, застал то время и теперь решил отомстить, значит, он еще довольно молод.

– Забудьте, у них не было внуков. Семейство вымерло. – Иеремия сделал еще один большой глоток. – Хорошо, что я вообще хоть что-то вспомнил и сумел провести вас в архив… Я всего лишь старый калека.

– Черта с два! Ты, помимо всего прочего, еще и бессовестный убийца, и я пока не решил, говорить ли о тебе капитану Лебрехту, – прорычал Куизль. – Если жизнь тебе дорога, заставь свою голову поработать. Иначе недолго ты ее будешь носить.

Иеремия застонал:

– Ты просишь слишком много. Я же не архивариус и даже не секретарь. Каким образом я…

– Секретарь! – взволнованно перебил его Симон. – Точно! Иероним ведь секретарь! Катарина говорила, что он часто забирает домой документы, чтобы поработать у себя. Может, среди них есть какие-нибудь записи, которые поведают нам о Хаане? Не могло же столь могущественное когда-то семейство исчезнуть совершенно бесследно.

– Этим записям несколько десятков лет, – заметил Куизль. – С чего бы Иерониму хранить их?

– Он и не хранил ничего, он просто их разыскал.

Фронвизер еще быстрее зашагал по комнате и продолжил, размахивая руками:

– До сих пор я полагал, что Иероним оставил какую-нибудь заметку. Но это не так. – Цирюльник показал на разбросанные по полу книги. – Оглянитесь вокруг, посмотрите на этот хаос! Хаузер искал что-то среди старых записей, на что прежде не обращал внимания. И, как мне кажется, он преуспел в поисках.

Симон остановился и повернулся к остальным:

– Надо обдумать все произошедшее. Я виделся с Иеронимом два дня назад. Вероятно, наш разговор о судилищах что-то пробудил в его памяти. Наверное, он вспомнил о заседании по делу Хаана и усмотрел связь между пропавшими людьми. Ему сразу становится ясно: если он прав, то и сам входит в число возможных жертв. Но он пока не уверен и поэтому отправляется в архив…

– Где и натыкается на протокол. – Куизль склонил голову и пожевал мундштук трубки. – Он лежал на самом верху. Значит, кто-то брал его совсем недавно. Возможно, Хаузер… Пока все хорошо. Но нам от этого никакой пользы.

– Вы сначала послушайте, – перебил его Симон. – Магдалена рассказывала, что Катарина видела, как ее отец перебирал здесь бумаги. И это после того, как он побывал в архиве. Видимо, хотел что-то проверить. После Иероним был очень взволнован. На приеме у епископа он постоянно оглядывался, словно искал кого-то…

– Возможно, убийцу, – вставил Георг и напряженно взглянул на Симона: – Так ты считаешь, он обнаружил что-то у себя в кабинете и это навело его на верный след? На убийцу?

Цирюльник кивнул.

– Но убийца, судя по всему, тоже его разыскал. Катарина говорила, что они с отцом разминулись во дворе замка. Вероятно, этот странный мститель был среди гостей и там нанес удар. Господи, кто бы это мог быть? Должна же быть какая-то зацепка, хоть что-нибудь…

Он оглядел царивший в комнате беспорядок.

– Если бы Иероним действительно что-нибудь обнаружил, где он стал бы держать это? – Цирюльник прошелся по кабинету и остановился перед полками. – Где?

Он закрыл глаза и попытался представить себя на месте Иеронима Хаузера. Как тот суетится в своем кабинете…

Я напуган. Я обнаружил нечто ужасное и теперь хочу в этом удостовериться. И вот я начинаю беспорядочно снимать книги с полок. Нет, не беспорядочно. Я ищу вполне определенные книги…

Симон открыл глаза, наклонился, поднял с пола один из увесистых фолиантов и принялся дрожащими пальцами перелистывать страницы. По всей видимости, это была старая счетная книга. В ней были указаны доходы от налогов и всевозможные расходы: на новую виселицу, строительный материал и содержание императорского посла…

…двести гульденов за восемь бочек рейнского вина, пять свиней на двадцать гульденов, телега досок…

Симон взялся за следующую книгу. В ней тоже перечислялись городские счета. Скучные списки, бесконечные столбики цифр, от которых начинало рябить в глазах. Симон припомнил, о чем говорил ему Иероним в их последнюю встречу. Что уж он тогда сказал?

Совет поручил мне переписать целую кипу старых отчетов. В прежних ничего не разберешь…

– Должно быть, он что-то обнаружил в этих старых книгах и счетах, – пробормотал цирюльник. – Только вот что? Что, черт возьми?

Он отложил книгу, закрыл глаза и снова попытался поставить себя на место секретаря. Остальные смотрели на него в ожидании.

…Я беру книги одну за другой. Я ищу, листаю – и нахожу то, что нужно! И вот я стою перед полкой, но книга слишком тяжелая, чтобы читать ее стоя. Мне трудно ее держать, поэтому я подхожу к…

Симон открыл глаза и огляделся.

…к кафедре.

В углу стояла кафедра, на которой высилась стопка книг. В самом низу лежал раскрытый фолиант, похожий на те, что валялись на полу. Симон быстро подошел к кафедре, взял стопку и поставил ее на пол. После чего просмотрел открытую страницу той самой нижней книги. Сначала его постигло разочарование, так как и здесь его ждали столбики цифр и списки доходов и расходов. Но тут Фронвизер выхватил взглядом определенное имя и сразу понял, что напал на след.

Конфискованное имущество семейства Хаан, 4865 гульденов, распределено равными частями между комиссией, городом и епархией Бамберга…

– Ну, разузнал что-нибудь? – спросил с любопытством Куизль. Он поднялся со стула и широкой тенью встал позади цирюльника.

Симон молча кивнул и стал читать дальше.

…за вычетом 400 гульденов в пользу кармелитского монастыря на содержание иждивенца Вольфа Кристофа Рёма, сына Мартина Рёма и Катарины Рём, урожденной Хаан. Запись от 17 декабря 1629 года от Рождества Христова…

Только теперь Симон поднял глаза и посмотрел на остальных.

– Кажется, наш оборотень наконец нашелся, – проговорил он тихо. – Здесь записано его имя – Вольф Кристоф Рём. Значит, у канцлера все-таки был внук… До чего забавно. – Он покачал головой. – Учитывая его последующие деяния, родители дали ему вполне подходящее имя[27].

Магдалена с Бартоломеем сидели в небольшом кабинете при городской тюрьме и не могли дождаться, когда же отпустит их капитан Лебрехт. Остальные наверняка уже заждались их и беспокоились. Но ничего не помогало, Лебрехт был неумолим. У Магдалены даже появилось такое чувство, будто капитан специально медлил с бумагами.

– Так, значит, ты из Шонгау, верно? – наверное, в десятый раз уже спросил он. – Где это?

Магдалена вздохнула:

– В нескольких часах к югу от Аугсбурга, в предгорьях Альп. Но я вам это уже говорила!

Мартин Лебрехт ничего на это не сказал и продолжил царапать пером в толстой тетради. Магдалена беспокойно ерзала на стуле и бросала на Бартоломея раздраженные взгляды.