Герои - Джо Аберкромби

Вот уж да, как и недостатка в грязи, куда их закапывать.

– Вначале мы пересекаем отмели, – Челенгорм мечом указал на извивы проток и песчаные наносы. – Я так полагаю, у них возле дальнего берега будут понатыканы застрельщики.

– Несомненно, – согласился Ищейка.

Меч указал на ряды плодовых деревьев, едва видимых на склоне между поблескивающей водой и основанием холма.

– При проходе через те огороды мы ожидаем некоторое сопротивление.

«Я так думаю, что отнюдь не некоторое».

– Ничего, мы попробуем выдавить их из тех деревьев.

– Но ведь вас здесь раз-два и обчелся.

Ищейка подмигнул.

– Воюют не только числом. Кое-кто из моих ребят уже за рекой, лежат, затаясь. Как только вы переберетесь, предоставьте действовать нам. Если мы сумеем их потеснить, прекрасно, если нет, вы ничего не теряете.

– Очень хорошо, – одобрил Челенгорм. – Я настроен предпринимать любые шаги, чтобы по возможности сберечь жизни.

Невзирая на то, что сама по себе вся эта затея – лишь упражнение в массовом заклании.

– Как только огороды оказываются у нас в руках…

Генерал широким жестом обвел голый склон холма, указывая вначале на более мелкие камни южной шпоры, затем на более крупные на вершине, озаренные светом тускнеющих костров. Поведя плечами, Челенгорм опустил меч.

– …мы взбираемся на холм.

– Вы взбираетесь на тот холм? – брови у Ищейки поползли вверх.

– Именно.

«Что за чушь», – подумал Горст, а вслух высказал:

– Они там уже два дня. Черного Доу можно называть как угодно, но он не дурак, и встретит нас в полной готовности. Там уже наверняка врыт частокол, понакопаны канавы, у стены стоят люди, которые встретят наших градом стрел сверху, и…

– Наша цель, – перебил Челенгорм с такой гримасой, будто стрелы на него уже сыпались, – не обязательно их оттуда согнать. Задача ставится удержать их, пока генерал Миттерик слева и полковник Брок справа своими ударами вскрывают им фланги.

– Эйе, – произнес Ищейка как-то неуверенно.

– Но мы надеемся, что удастся достичь гораздо большего.

– Да, но я имею в виду… – Ищейка глубоко вздохнул, хмуро озирая холм. – Чушь какая-то.

«У меня бы не получилось сказать лучше».

– Вы сами в этом уверены?

– Мое мнение к делу не относится. План разработан маршалом Кроем по указаниям Закрытого совета и желанию короля. Я отвечаю лишь за время.

– Что ж, коли вы наметили выступать, лучше не мешкать, – Ищейка кивнул, разворачивая лошаденку. – А то, мне кажется, днем дождь пойдет. Да не просто дождь, а ливень!

Челенгорм поднял глаза к небу – уже развиднелось настолько, что можно наблюдать стремительный полет туч, – и вздохнул.

– Время у меня в руках. За реку, через огороды и прямиком на холм. В основном просто на север. На это моих способностей, пожалуй, хватит.

Они помолчали.

– Я очень хотел поступить правильно, но оказался… не самым великим тактиком в армии его величества. – Он снова вздохнул. – По крайней мере, я еще могу повести войска в бой.

– При всем уважении, могу ли я посоветовать вам держаться все-таки сзади?

Челенгорм изумился. «От самих этих слов или от того, что я их выговариваю больше, чем по два кряду? Люди со мной разговаривают, как со стеной, ожидая такого же результата».

– Ваша забота о моей безопасности, полковник Горст, весьма трогательна, но…

– Бремер.

«Если умру, пусть хоть один человек на свете помнит меня по имени».

Челенгорм грустно улыбнулся.

– В самом деле трогательно, Бремер, только, боюсь, не годится. Его величество…

«Пошло оно в задницу, это величество».

– Вы хороший человек. – Редкостно некомпетентный, но тем не менее. – А война – не место для хороших людей.

– Уважаю, но не соглашусь ни с тем, ни с другим. Война прекрасна для искупления. – Челенгорм, прищурясь, поглядел на Героев, кажущихся сейчас так близко, всего-то за полоской воды. – Если ты улыбаешься в лицо опасности, честно выполняешь свой долг, твердо стоишь на своем, тогда, живой ты или мертвый, но ты рождаешься заново. Битва человека… очищает, не так ли?

– Нет.

Омойся кровью, и выйдешь из нее кровавым.

– Взгляните на себя. Хороший я человек или нет, это еще надо посмотреть, а вот вы, без всякого сомнения, герой.

– Я?

– А кто же еще? Два дня назад, на этих самых отмелях, вы в одиночку набросились на врага и спасли мою дивизию. Это неоспоримый факт, часть боя я наблюдал самолично. А вчера на Старом мосту?

Горст уставился куда-то вдаль.

– Вы вырвали его у врага, пока люди Миттерика вязли в грязи; взяли переправу, которая, может статься, решит исход сегодняшней битвы. Вы – само вдохновение, Бремер. Вы наглядно доказываете, что человек действительно может чего-то стоить среди… всего этого. Сражаться сегодня у вас нет необходимости, и тем не менее вы здесь и готовы отдать жизнь за короля и страну.

«Просрать ее за короля, которому на нее наплевать, и страну, которая бы тоже плевала, если б могла».

– Герои – это нечто куда большее, чем просто хорошие люди.

– Герои создаются наспех из самых что ни на есть простых материалов. Наспех созидаются, и так же быстро выбрасываются, а на их место встают новые. Если мое мнение чего-то стоит, то они бесполезны.

– Умоляю вас делать различие.

– Различие ради бога, только очень вас прошу… держитесь в задних рядах.

Челенгорм печально улыбнулся и, дотянувшись, стукнул Горста кулаком по мятому наплечнику.

– Ваша забота о моей безопасности, Бремер, воистину трогательна. Но боюсь, я так поступить не могу. Во всяком случае не больше, чем вы.

– Нет, – Горст оглядел холм – сгусток тьмы на фоне светлеющего неба. – Стыд, да и только.

Кальдер, щурясь, смотрел в окуляр отца. За кругом света от фонарей поля уходили в зыбкую мглу. Ближе к Старому мосту можно было различить яркие пятна, разрозненные отблески металла, но на этом, пожалуй, и все.

– Ты думаешь, они готовы?

– Я вижу лошадей, – отозвался Бледноснег, – уйму лошадей.

– Прямо-таки видишь? А я что-то ни черта не вижу.

– Они там.

– Ты думаешь, они смотрят?

– Думаю, да.

– Миттерик смотрит?

– Я бы на его месте смотрел.

Кальдер поглядел на небо, где сквозь бурлящую муть облаков сочился серый свет. Рассветом это назвал бы лишь самый неисправимый оптимист. Кальдер к их числу не принадлежал.

– Тогда, наверное, время.

Он еще раз отхлебнул из фляжки, почесал ноющий низ живота, передал фляжку Бледноснегу и полез на груду коробов. В свете фонарей он оказался столь же незаметен, как метеор в ночном небе. Кальдер оглянулся через плечо на ряды людей, темные силуэты перед длинной стеной. Он так и не научился ни понимать, ни любить их, как и они его, но их объединяло одно – все они купались в славе его отца; были великими людьми из-за того, кому служили. Именно они сидели за большим столом в замке Скарлинга, кое-кто на почетных местах. Со смертью отца Кальдера все, включая принца, покатились в тартарары; впечатление такое, что падать ниже попросту некуда. И это в каком-то смысле принесло облегчение, поскольку вождь без солдат – неимоверно одинокий человек в большом кровавом поле.

Расшнуровывая гульфик, Кальдер отчетливо улавливал на себе их взгляды. Взгляды пары тысяч его удальцов, что стояли сзади, и головорезов Тенвейза. Хорошо бы, если б на него сейчас смотрели еще и несколько тысяч кавалеристов Союза. А заодно с ними и генерал Миттерик, и чтобы башка у него готова была лопнуть от злости.

Ничего. Что лучше, расслабиться или напрячься? Как, черт возьми, всегда: такие старания, и насмарку. А что еще хуже, пронзительный ветер ощутимо подмораживал конец. Седой карл, что стоял с вражеским флагом слева, поглядывал на усилия принца с некоторой озадаченностью.

– Ты можешь не пялиться? – процедил Кальдер.

– Прости, воитель, – карл кашлянул и прямо-таки деликатно отвел глаза.

Может, как раз обращение «воитель» подействовало так, что камень преткновения он преодолел. В мочевом пузыре заныло, и Кальдер, откинув голову, радовался этому сладостному томлению.

– Ах-х.

Вырвалась на волю струя, и в сиянии брызг в свете фонаря оросила ближний флаг, как дождик, брызжущий на маргаритки. По рядам воинства прокатился раскат смеха. Как они податливы на забаву – а впрочем, могучие бойцы не приспособлены для тонких шуток. Им бы что-нибудь понаглядней: ссаки с дерьмом, башка с плеч.

– А вот и тебе немножко.

С этими словами он послал дугу на другой флаг, повернувшись в сторону Союза с самой что ни на есть глумливой ухмылкой. Народ подпрыгивал, приплясывал, ликующе вопил на все поле. Что ж, воин или вождь из него, Кальдера, не ахти, но зато он знает, как развеселить людей и как их разгневать. Свободной рукой он указал на небо, а сам, вихляя бедрами, стал брызгать во все стороны.

– Я бы и посрал на них, – заорал он через плечо, – да только от жарко́го Белоглазого у меня запор!