Красное на красном - Вера Викторовна Камша

не правда ли, Сабве? И мы имеем право встать спиной к солнцу, но мы этим правом не воспользуемся. Впрочем, солнца все равно нет.

– Сударь!

– В позицию, господа. – Синие глаза больше не смеялись.

То, что произошло потом, походило не на дуэль, а на визит лисы в курятник. Не успел Дикон обменяться с дружками Эстебана и десятком ударов, как все уже было кончено. Ворон расшвырял противников за считаные мгновения. Те, кто не догадался сразу же бросить оружие, заработали раны, неглубокие, но унизительные, а Эстебан был убит на месте ударом в шею. Ворон окинул ошеломленных и раздавленных юнцов тяжелым взглядом и вбросил шпагу в ножны.

– Я вас долее не задерживаю. Засвидетельствуйте мое почтение графу Килеану-ур-Ломбаху. Надеюсь, следующим летом он подберет себе более пристойного оруженосца. Не забудьте прислать кого-нибудь за телом.

Рокэ вскочил на коня и протянул Дикону руку в черной перчатке:

– Забирайтесь, Окделл, вы мне нужны.

Препираться с эром на глазах у «навозников» было глупо, и Ричард, стараясь сохранить невозмутимый вид, уселся за спиной маршала. Рокэ пустил Моро рысью, и замощенная разбитыми серыми плитами площадка с трупом осталась позади. Пока их могли слышать, юноша молчал, но едва подковы зацокали по мостовой, выпалил:

– Я не просил о помощи!

– Дерзите, юноша? – не поворачиваясь, бросил Рокэ. – Кстати, я не собирался вам помогать. Вы дали мне прекрасный повод прикончить этого щенка, он меня раздражал. Из него обещала вырасти препротивная псина.

– Вы… Если б вы знали, что они…

– Они говорили, что вы мой любовник, – спокойно произнес Алва. – Обычно меня забавляют сплетни о моих пороках и злодеяниях, но близость с собственным оруженосцем? Увольте!

– И все равно, – не мог остановиться Ричард, – я сказал, что буду один, и я должен был прийти один. Честь Скал требует, чтобы…

– Еще бы, – перебил Рокэ. – Люди Чести не станут влезать в неравную драку. Они обойдутся парой арбалетчиков на крыше…

Маршал перевел Моро в кентер, и разговор прервался. Дик понимал, что поступает глупо. Ворону нравилось его дразнить, кансилльер прав – он для эра игрушка, волчонок на сворке. Нужно терпеть и ждать, когда придет свобода, но терпение отнюдь не числилось в добродетелях Окделлов. Ричарда хватило лишь на то, чтобы молчать до особняка Алвы, но, оказавшись на твердой земле, юноша не выдержал:

– Вы лишили меня возможности отстоять свою честь!

– Вы и впрямь полагаете, что дуэли существуют для этого? – Сапфировые глаза уставились на оруженосца с некоторым любопытством. – Занятно… У меня, как известно, Чести нет и никогда не водилось, но я прикончил на дуэлях целое стадо наиблагороднейших дворян. Принесло мне это Честь? Нет, вестимо. А мои сопернички потеряли жизнь, зато Честь осталась при них.

– Вы…

– Я – твой эр покамест, так что, будь любезен, прими плащ и шляпу!

– Это когда-нибудь кончится!

– Когда-нибудь кончается все, – кивнул Алва, – и это не может не радовать.

– Эр Рокэ, когда я избавлюсь от вашей опеки, я потребую удовлетворения!

– Я правильно понял, – осведомился герцог, поправляя воротник, – это вызов?

– Да!

– Что ж, – пожал плечами маршал. – В таком случае вам придется проститься с милой привычкой вечерами болтаться с кузеном по тавернам, а утром спать. Завтра в семь жду вас во дворе.

– Можете быть спокойны, я приду!

– Юноша, – герцог улыбнулся столь ненавистной Дикону улыбкой, – вы что-то путаете. Я не питаюсь детьми и не гоняю оленей и ланей. Если охотиться – то на медведя или кабана. Кто учил вас держать шпагу? Я не имею в виду Арамону, это не фехтовальщик, а обезьяна.

– Капитан Рут.

– Старый добрый слуга…

– Он не слуга, он – друг! – Зачем он это говорит? Кому?! – Капитан Рут учил моего отца…

– Печально… Ваш отец был честным человеком, до такой степени честным, что не сразу согласился подослать ко мне убийц, но дрался, увы, посредственно. Если хотите через три года сыграть со мной на равных, вам нужен другой учитель. Беда в том, что из известных мне фехтовальщиков не годится никто, поэтому придется мне вас учить самому.

– Эр Рокэ…

– Это приказ, юноша. Завтра в семь, и так каждый день.

От необходимости отвечать Дика избавил роскошный господин, почтивший своим вниманием дом герцога Алвы. Господин был более чем скромного роста, но достоинство, с которым он держался, делало его значительно выше. Лицо, обрамленное тщательно завитыми и напомаженными локонами, показалось Ричарду знакомым, но где и когда он видел этого человека, юноша не помнил.

Господин между тем заприметил Ворона и просиял. Мелко перебирая ногами в туфлях с огромными пряжками, он пересек замощенный круглыми морскими камнями двор и, сняв шляпу с огромным золотисто-желтым пером, подмел ею булыжники у маршальских сапог.

– Монсеньор, – голос у господина тоже был роскошным, – прошу вас простить мне наглость, с коей я вторгаюсь в вашу обитель. Не смея надеяться, что вы меня помните, спешу назвать свое скромное имя. Я – барон Капу́ль-Гиза́йль…

– У меня хорошая память, – прервал словесный поток Рокэ. – Что ж, барон, проходите. Прошу простить мой вид, мы с оруженосцем только что вернулись… гм… с утренней прогулки.

2

Кошачья любезность Ворона вызывала у Ричарда безотчетный страх, чтобы не сказать ужас. Руки герцога были по локоть в крови, но он смеялся и пил вино, а Ричарда била запоздалая дрожь, и при воспоминании о трупе на монастырских камнях к горлу подступала тошнота. Все кончилось благополучно, он остался жив, а Эстебан умер. Смерть бывшего врага не была первой смертью на памяти Дика Окделла, но никогда еще человека не убивали на его глазах. Юноше хотелось подняться в свою комнату и запереться, однако пришлось переодеваться в синее и черное, стоять за креслом эра, подливая ему и барону «Черную кровь» и слушая бесконечный обмен любезностями, перемежаемый разговорами о погоде и здоровье огромного количества знатных особ. Это и в обычный день было непросто вынести, а уж сегодня…

Красные пятна на выщербленных плитах, синий равнодушный взгляд убийцы, белые от ужаса лица недавних противников… Ворон избавил своего оруженосца от верной смерти, походя растоптав все понятия о «деле чести». Поединки несправедливы! В них все зависит от силы бойца, а не от его правоты. Ворон прикончил Эстебана точно так же, как Эгмонта Окделла. И то, и другое было дуэлью по всем правилам; и то, и другое было убийством. Но ведь Эстебан и его приятели тоже хотели убить, именно убить! Теперь Дик в этом не сомневался, а вот чего хотел Ворон – спасти оруженосца или покончить с наследником Колиньяров? Эр ненавидел именно Эстебана,