Страхослов (сборник) - Коллектив авторов

Второй клоун прислонился к шкафу. Его руки и ноги все еще были разведены в стороны, но если раньше Сьюзан казалось, что он похож на морскую звезду, то теперь она поняла, что это не так, совсем не так. Он похож на паука. Паука, лишившегося нескольких лапок, это верно, но ничего удивительного, ведь его расплющило, конечно, какие-то куски плоти отвалились. И он был почти плоским, его ведь раздавило! Он повернулся к Сьюзан, и оказалось, что выглядит он совсем не так забавно, как ей помнилось: искореженное, изуродованное тело, что-то торчит изо рта… Наверное, внутренности, подумала она.

– И все это продолжается, продолжается, продолжается, – повторил первый клоун. – Шоу должно продолжаться!

И даже сейчас Сьюзан удавалось справляться с этим, все было в порядке, ночь скоро закончится, наступит день, и тогда она будет в безопасности, к ней вернется здравость рассудка, рассеются тени, сны отступят. Главное – чтобы ей не пришлось увидеть третьего клоуна. Женщина крепко зажмурилась.

Она не слышала ничего, кроме собственного дыхания, участившегося от испуга.

Она попыталась замедлить дыхание.

Вокруг царила тишина.

Сьюзан прижалась к Грегу, и его руки обвили ее во сне. Она подумала: они не причинят вреда Грегу, Грег не сделал им ничего плохого, будто тут могла работать какая-то логика, будто клоуны-призраки подчинялись каким-то правилам.

Она почувствовала движение воздуха у своего лица и подумала, что это чье-то дыхание, но оно было слишком холодным для дыхания, и это было хорошо. Или это лишь значит, что воздух в легких мертвого клоуна охлаждается? Скрипнули пружины кровати, но, может быть, это Грег ворочался (вот только он не ворочался, верно? Она так крепко прижималась к нему…) – а потом, потом… потом что-то коснулось ее век, потянуло ее за веки, пытаясь открыть ей глаза. То были не пальцы, конечно – разве что пальцы мертвого клоуна стали тонкими и острыми, как зубочистки. За веки тянуло, тянуло, что-то хотело, чтобы она смотрела. Сьюзан открыла глаза. И увидела.

– Шоу должно продолжаться, – прошептал третий клоун.

Он был так близко, будто она сидела в первом ряду у манежа. И клоун сам закрыл глаза, но не веками, не так просто! Его трюк был лучше, он втянул их в череп, а потом глубоко вдохнул – щеки ввалились, кожу засосало под кости, голова стала плоской – а потом выдохнул, натужно, с усилием, и голова опять раздулась, как надувается воздушный шарик… и лопнула. Багровые черви вырвались наружу, яркие, влажные, они так радовались свободе!

И Клоун Флик тоже радовался, на этот раз ему не было больно, его представление удалось на славу.

Остальные мертвые клоуны зааплодировали, и Флик поднес палец к губам: им нельзя было шуметь, Грег ведь все еще спал. Первый и второй клоуны устыдились. А затем Флик вытянул руку, как уже делал раньше, и указал на Сьюзан, только теперь он был настолько близко, что мог коснуться ее. И он ее коснулся. Коснулся.

Он провел пальцем по ее лицу, мягкому, теплому, нежному лицу, холодным, тонким, острым, как зубочистка, пальцем. Медленно-медленно он гладил ее по лицу – быть может, завидовал, что у нее вообще есть лицо? Он заговорил со Сьюзан – рот распахнулся щелью в окровавленном месиве головы:

– Отдохни. Завтра важный день. Всегда важный день. Шоу должно продолжаться.

И Сьюзан уснула.

Хуже, чем той первой ночью, уже не было. На вторую ночь пришел только старик клоун. Он сел на кровать и принялся что-то бормотать себе под нос, как, бывало, говорят сами с собой старики. На третью ночь он пришел опять, но держался в стороне, скрываясь во тьме. Второй клоун тоже был там, прятался, вцепившись паучьими лапами в шкаф, но не поворачивался.

На четвертую ночь Сьюзан попыталась договориться с клоунами.

Призраки еще не проявились, но Сьюзан знала, что сможет выдержать все это, только если притворится, будто в комнате никого больше нет. Она обратилась к теням, к крохотным складкам тьмы.

– Мне очень жаль, – сказала Сьюзан. – Я не знала, что я делаю. Это мой дар. Я о нем не просила. Я его не понимаю. Теперь я предупреждена. Я больше никогда не пойду в цирк.

И после этого призраки отступились от нее. Впрочем, Сьюзан знала, что они все еще с ней, всегда, просто прячутся в тенях.

V

– Я знаю, что мы не хотели заводить детей, – сказал Грег. – Но, похоже, теперь у нас появился ребенок. И я счастлив, как никогда.

«Это не вполне так», – подумала Сьюзан. Вскоре после свадьбы они какое-то время пытались завести детей – Грег сказал тогда, мол, иначе вообще зачем люди женятся? Но, наверное, люди все-таки женятся не поэтому. Они с Грегом не особенно старались – с самого начала их попытки были не очень-то рьяными. Как бы то ни было, прошла пара месяцев, Сьюзан так и не забеременела, и Грег сказал, мол, очевидно, им просто не суждено завести детей, и вообще отказался от этой идеи. Никто не говорил, кто в этом виноват, но Сьюзан предполагала, что проблема в ней, поскольку это же она никогда и ничего не могла толком добиться.

Поэтому теперь она сказала:

– Мы все еще можем попытаться завести собственного ребенка, если хочешь.

– Но у нас есть Рут, зачем нам еще дети? – ответил Грег.

Со времени похорон прошло уже несколько месяцев, и Рут стала намного веселее. Она определилась с любимым блюдом – спагетти. И у нее появился любимый предмет в школе – литература. Рут любила истории. Она безропотно сменила школу и сразу же завела себе там много новых друзей. Сьюзан была потрясена тем, сколько друзей может быть у такой заурядной девочки. Грег убедил Рут выбрать новые обои для спальни, и на выходных принялся их клеить. Они с Рут так перепачкались в клее, что чуть сами не приклеились к стене, – им было так весело вместе! Они так смеялись! Сьюзан слышала, как они смеются, пока сама возилась в кухне. Время от времени она поднималась к ним на второй этаж, приносила чай и печенье.

Грег действительно никогда раньше не казался таким счастливым. С работы он мчался домой и, едва распахнув дверь, кричал:

– Где моя девочка? Где моя принцессочка?

И вначале, когда Сьюзан слышала это, ее сердце начинало биться чаще – она думала, что он имеет в виду ее.

Конни в завещании привела отдельные указания касательно воспитания Рут, заявив, что была бы рада оставить дочь под опекой Сьюзан «до тех пор, пока моя сестра будет оставаться дееспособной». К Сьюзан и Грегу пришли из органов опеки, и, судя по всему, дееспособность Сьюзан никто под вопрос так и не поставил.

Сьюзан понимала, что Рут теперь стала частью их с Грегом семьи, и это хорошо, это придает дням цель и смысл. И она попыталась полюбить Рут.