Мой враг, моя любимая - Вергилия Коулл

Ирина отложила ложку и осмотрела мою рану.

— Вряд ли Илларион тебе что-то даст, — покачала она головой, — здесь никто не болеет. У всех есть фамильяры для лечения. Поэтому лекарства врачи применяют только тогда, когда это нужно им, а не нам.

— Стерилизация, — процедила я сквозь зубы.

— Ага, — беззаботно кивнула она, — они думают таким образом сократить наш вид. Не будут рождаться дети — и постепенно все лекхе вымрут сами собой. Хитро, да?

Я не могла подобрать цензурное слово, которое бы обозначило мое отношение к ситуации, и поэтому проворчала:

— Интересно, кому пришла в голову эта блестящая мысль?

— Как кому? — удивилась Ирина. — Правительству, конечно. Министру здравоохранения.

— Ты разбираешься в таких вещах? Разве лекхе интересуются политикой?

К моему удивлению, она быстро отвела взгляд. Сделала вид, что озаботилась состоянием ожога.

— Если в рану не попадет грязь, то все может зажить. Но меня волнует тот участок, который находится под браслетом, Кира. С фамильяром все было бы гораздо проще…

Сложилось ощущение, что моя с виду жизнерадостная и открытая собеседница что-то недоговаривает. Но она оставалась единственной, кто мог хоть как-то помочь. А наличие тайны напоминало в чем-то ситуацию Ивара.

— У меня нет фамильяра, — я посмотрела ей прямо в глаза.

— Да уж вижу, — Ирина кивнула в сторону браслета.

— Нет, ты не поняла…

— Я все поняла, Кира, — ее лицо резко стало серьезным, — но поверь, никому здесь нет разницы, почему у тебя его нет.

— Как ты… догадалась?

Она отодвинула пустую тарелку.

— Ты ударила врача. Никто и никогда не поднимал здесь руку на персонал. С нами можно делать, что угодно, — она обвела жестом помещение столовой и показала на жующих лекхе, — но мы не готовы дать настоящий отпор.

Что-то подобное уже говорил мне Ивар. Да я и сама убедилась, что лекхе были на редкость миролюбивым народом. В чем и заключалась их беда.

— Но в камерах был еще кто-то, — задумчиво протянула я, — Тимур, кажется. За что же его туда посадили?

Ирина выпрямила спину, стиснула пальцы рук и нагнулась вперед через стол.

— Ты видела его? — напряженным голосом спросила она.

— Нет… — растерялась от такого напора я, — не видела… только слышала…

— Как он там? С ним все хорошо?

Я прищурилась.

— А ты его знаешь?

— Сначала ты ответь: с Тимуром все хорошо?

— Ну… — я задумалась, — его голос звучал нормально. Правда, говорил какие-то странные вещи, и я подумала, что он немного не в себе.

Ирина издала странный звук. Круглыми глазами я наблюдала, как ее губы искривились в улыбке, а из уголка глаза вдруг упала на стол слезинка. Никогда не видела, чтобы кто-то мог радоваться и плакать одновременно.

— Ты точно его знаешь, — покачала я головой.

Она кивнула.

— Тимур — мой муж.

— Черт! — теперь стало ясно, почему Ирина первой подошла ко мне и уточнила, из камер ли я пришла. Видимо, уже тогда хотела поинтересоваться судьбой мужа, но не решалась.

— Он — единственный лекхе, который может дать отпор, — развела она руками. — Поэтому его держат там. Даже несмотря на то, что он не из первой категории социально опасных.

Меня захлестнуло волной сочувствия. Как же, наверно, грустно им быть разлученными друг с другом!

— Он — не единственный, — покачала я головой.

Ирина прищурилась.

— Твой мужчина — тоже лекхе?

— Похоже, что так.

— Он где-то здесь?

При мысли о том, что Ивар мог оказаться в этих застенках, холодок прошел по спине.

— Господи, нет! Он… остался там, снаружи, — я не сдержала вздоха. — Надеюсь, он меня найдет.

Ирина растянула губы в грустной улыбке.

— Ты везучая, — она хлопнула ладонью по столу и вскочила на ноги, — ну пойдем, я все здесь покажу тебе, подруга. Мы ведь с тобой подружимся?

Я тоже встала и нерешительно кивнула. Еще одна подруга среди лекхе? Как будто черное и белое еще недостаточно смешалось в голове.

Но времени раздумывать о превратностях судьбы не было. Ирина повела меня в административный корпус. Поначалу я шарахалась от охраны, не знала, как себя вести, но она успокоила и убедила, что пока каждый из лекхе занимается своим делом, их никто не трогает. А дел оказалось по горло. Чтобы поддерживать жизнь в гетто, каждый должен был обслуживать себя и других. У всех имелось свое распределение. Мужчины достраивали новый барак и занимались другой тяжелой работой. Женщины трудились на хозяйстве.

— Готовить умеешь? — спросила Ирина, подталкивая меня к столу администратора, полной дамы в очках и со строго поджатыми губами.

— Да.

— Отлично, — она обратилась к сотруднице, — эту новенькую запишите на кухню, пожалуйста.

Просьба дополнялась умоляющей улыбкой и невинно хлопающими ресницами.

— На кухне уже нет свободных должностей, — отрезала дама.

— Как нет?! — брови Ирины взметнулись вверх. — А вчера Орехову на работу в город отпустили. Вот как раз и свободное место.

Поджав губы еще сильнее, дама полистала какой-то журнал, потом нехотя кивнула.

— Иванова. Место на кухне.

— Спасибо! — Ирина едва не хлопала в ладоши, когда вытаскивала меня на улицу. — Говорю же, ты везучая. Будешь со мной рядом работать. Самое ужасное — это попасть в прачечную. Кожа на руках потом слезает только так.

Я опустила голову. То, что Ирине, прожившей тут уже много времени, казалось везением, не радовало меня. Я хотела вернуться домой! Я не принадлежала этому месту. Решение пришло само собой. Если Ивар мог притворяться человеком, то почему бы мне не начать притворяться лекхе? Усыпить бдительность, убедить охрану, что я не так опасна, и за мной не требуется наблюдение. А потом — сбежать.

— А отсюда как-то на волю попасть можно? — спросила у Ирины, пока мы шли через двор.

— Можно, конечно, — пожала она плечами, — нужно только сдать анализы и получить разрешение у Иллариона, а потом согласовать у начальства. — Собеседница скосила глаза на мою руку с браслетом. — Но ты даже не надейся. С первой категорией никуда тебя не пустят.

— А у тебя какая категория?

— Третья.

— А ты когда-нибудь выходила отсюда? — я подумала и добавила: — То есть, с момента, как попала сюда.

— А зачем? — пожала плечами Ирина. — Куда мне идти без Тима? Я здесь, пока он здесь. Вот и все.

Я притихла. Ее самоотверженность просто поражала. Невольно я задумалась: смогла бы так же оставаться в гетто, если бы сюда попал Ивар? Вопрос оказался из тех, на которые невозможно дать ответ в одну секунду, руководствуясь лишь сиюминутным порывом.