Проклятая сказкой - Зинаида Владимировна Гаврик

я его увидел, когда ему было пятнадцать. Приехал поздно ночью в этот городок и попросился на свою голову к ним с ночёвкой. Мать у него – женщина видная, красивая, хоть и с норовом. Пустила меня охотно, чаем напоила. Разговорились с ней, понравились друг другу. Она вино достала. Недорогое, правда, ну да нам только кровь разогреть. Она даже намерений своих не скрывала: мол, оба одинокие, так почему бы не подарить друг другу немного тепла в эту ночь? – призрак горько хмыкнул. – Потом сын её зашёл в комнату. Я сразу обратил внимание – мальчишка странный. Себе на уме. Вроде тихий, а взгляд цепкий у него, настораживающий. Я много странствовал, разных людей повидал. Приходится при моей профессии разбираться в них. И знаете, что я вам скажу? Люди с таким взглядом опасны. От них лучше держаться подальше. Мать на него прикрикнула, чтобы шёл прочь. Послушался беспрекословно, но я был уверен – паршивец где-то рядом, всё видит и слышит. Сказал ей, она отмахнулась. Говорит: «Не волнуйся, он о себе не даст знать до утра. Он, конечно, с дьяволом внутри, ну да я держу его дьявола на коротком поводке». Потом беседой меня отвлекла, начала расспрашивать о жизни. Вино развязало мне язык, и я выболтал ей тайну про книгу. А Лафат подслушал. Ночью, когда мы уснули, явился ко мне, разбудил. Я едва не скончался, когда увидел тёмную фигуру у кровати.

– И он вас убил?! – ахнула я.

– Не забегайте вперёд, – чуть улыбнулся призрак. – Парень попросил, чтобы я научил его проводить обряды. Я отказался. Он не стал настаивать и ушёл. Знал бы, что паршивец задумал, нипочём бы ни уснул. Но я не знал. А он пошёл вниз, порылся в моих котомках, извлёк книгу и нашёл в ней самый страшный обряд, который называется «Рука и череп». – На этих словах я невольно покосилась в сторону бархатной подушки. – Не буду портить вам сон и аппетит подробностями, просто скажу, что в результате можно получить два сильных амулета – руку и череп. А чтобы в них бесконечно поддерживалась сила, дух обладателя должен постоянно находиться поблизости. И не иметь возможности уйти. Если всё сделано правильно, то рука притягивает и позволяет находить клады, даже защищённые проклятием, а череп даёт способность получать истинные ответы на вопросы.

Я только диву далась тому, как затейливо моя история подвязала дар Лафата к черномагическому ритуалу. Бесспорно, столь редкой способности должно было быть объяснение, предусмотренное сюжетом. Но такое?!

– И вот я здесь, – грустно закончил призрак. – Убит каким-то мальчишкой. Он выманил меня из комнаты и… ну вы поняли. Наутро его мать хватилась – где гость? Он рассказывать, ясное дело, не хотел, да с ней особо не поспоришь. Призраком-то я сквозь барьеры вижу, для меня нет преград. Оказалось, при мне она ещё нормально себя вела, а без свидетелей сыну ох как доставалось! Но было за что. В нём с самого рождения зло пустило корни. Это я уж после смерти выяснил, что семья-то у женщины этой проклятая навроде как. Рождаются у них периодически злодеи, да какие! Она про это знала, но надеялась, что обойдёт её злой рок. А как увидела, что сын необычный подрастает – всё поняла. После смерти мужа решила попробовать обойти семейное проклятие и дурь из парня выбить. Ничего не вышло, конечно. Добилась только того, что сын её как огня боялся. Боялся и любил одновременно, ни в чём не мог отказать. Они друг друга стоили.

– А что с ней случилось? – спросила я после длительной паузы, за время которой мы с Жеромом пытались осмыслить услышанное.

– Ну, хоть женщина была жестокая и деспотичная, но когда сын показал-таки ей эту комнату, сердце не выдержало. Лафат чуть не спятил, когда матери не стало. С одной стороны, цепь порвалась, которая его сдерживала. А с другой… странная семейка, я ж говорю. К примеру, я не уверен до конца, что он убил меня только из-за обряда, возможно, основной причиной стало то, что я посмел прикоснуться к его матери. Сначала он сутки сидел рядом с ней, в пустоту пялился. Как оклемался, да осознал случившееся, подстроил всё так, что её в лесу нашли с корзинкой грибов. Парень от всех её вещей избавился, ничего не оставил. А потом начал руку использовать, клады притягивать. Для прикрытия работал и легенду готовил, чтобы резкое улучшение материального состояния правдоподобно выглядело. Разбогател, дом обновил, этаж ещё надстроил, обстановку сменил. Только вот с черепом незадача вышла. Оказалось, что ответы он может получать только на добровольно заданные другим человеком вопросы. Не самостоятельно. И ещё оказия случилась – вскоре волосы на голове начали выпадать, а под ними метка обнаружилась в виде рисунка – свидетельство чёрного ритуала. Ну да никто в этом городе не в курсе, что значит рисунок, поэтому списали всё на милые странности паренька. Такая вот история. С тех самых пор я торчу здесь, и вы первые люди, которых я вижу в этой комнате за долгие-долгие годы. До этого никто не заглядывал, кроме паршивца Лафата.

– Неудивительно, – заметил Жером. – Я подошёл к двери и едва не скончался от страха.

– Из-за моего присутствия связь с потусторонним миром постоянно активна. Поэтому обычному человеку тяжело находиться в особняке. Поначалу-то ещё ничего было, но со временем мёртвый дух пропитал всё здание до основания. А уж в эту комнату тем более никто не мог войти. До сего момента, разумеется. Страх смерти становится непреодолимым по мере приближения.

– Получится ли как-то вас освободить? – озвучил парень весьма логичный вопрос.

– Ты не сумеешь, – ответил призрак и перевёл взгляд на меня. – Она сумеет.

Ну, ещё бы. Конечно, сумею. Только вот сначала кое-что узнаю. Пора, пожалуй, сбросить маски.

– Мне нужны слабые места Лафата, которые можно использовать в битве с ним, – сказала я, закидывая ногу на ногу. Жером подавился воздухом и закашлялся. А призрак только хмыкнул. Видимо, и правда видит через барьеры и фальшивые личины.

– Что за битва? – прохрипел блондин.

– Боюсь, мой милый помощник, знание об этом перевернёт всю твою жизнь, – протянула я, глядя на него с сомнением. – Или, ещё хуже, лишит её смысла.

Торговец-чернокнижник хохотнул. Он с большим интересом следил за диалогом. Оно и понятно. Скучно ему, должно быть, торчать тут столько лет