Поэзия социалистических стран Европы - Андон Чаюпи

Слух

Перевод Б. Слуцкого

Услышав шум далеких галактик,потрясающе тонкий свист падающих звезд,он ужасается,вскакивает с постелии убеждаетсяснова и снова,что у него ненормальный слух.

Он стоит посреди комнаты с зажатыми ушами,в которых все громче гудитгулкий прибой тьмы.Он засыпает только тогда,когда на липах под окнами уже просыпаются птицы.

Когда я снова его увидел,он шел по улицес видом человека, погруженного в думы;шагнул —и в это самое мгновеньеего ноги запнулись одна за другую,он услышал шипенье искр,смятенный топот настойчивых слов,оглянулся,понял, что волосы его загорелись.Голова закружилась горячо и сладко.И — все.

Все это выдумки, заявил шоферЗаметив этого рыжего,я сигналил, как сумасшедший,но он и не вздумал обернуться.Вот и все.

Кто бы подумал,красивый пареньи глухой, словно полено.

Прикосновения

Перевод А. Ахматовой

С утра вам несут телеграммы,и письма заполнили дом,и все телефоны трезвонят…

О нет, ничего не случилось,лишь я непрерывно звоню,чтоб все возвратить и поправить.Мне сразу поверили всюду —на почте и на телеграфе,что шлю миллионы приветов,молю, заклинаю тебя:не надо сердиться, не надо,вот это действительно важно,меня это сводит с ума.Тебя я люблю безгранично.Оставь все по-прежнему, друг, —пусть в ванной вода полыхает,пусть кухня наполнится газом,пусть зеркало кружится в спальне…Скорее ко мне приезжайна тихую нашу равнину!У поезда будет тебя дожидатьсясемерка коней вороных,и каждый со звездочкой белой во лбу.Весною жасмин зацветети с персиков будет пыльца осыпатьсянежней твоей пудры.

Спеши, на углу уже вечер сигналит,как старый подержанный автомобиль.В тот самый час городское солнцепотертой, заигранною пластинкойскрывается за горизонтом, а нашепылает начищенною сковородкой,и чуть лишь коснется до края равнины,как сразу все звуки становятся звонче.Услышишь, как бык допевает в хлевурыдающим басом свое интермеццо.Равнина стихает, готовясь уснуть.Вот время сниманья сапог,и топот в округе, как на параде.Здесь в доме любом — здоровые парни.И звуку есть где разбежаться,попробуй лишь выключить радио —и услышишь чужие сны.

А снится вот что:стекло,металл,и камни,и ласка в касаниях рук,и стук в окно,и сиянье улыбкимгновенной, которую ждал всегда,и снится такое, что высказать трудно,какая-то сказка и просто снегурка…Мне снится, что ты к моему плечусклоняешься милой своей головкой,и взгляд мой тонет в твоих зрачках,и что-то нам снится,спится…Темно, как у фокусника в цилиндре,но выверни этот цилиндр наизнанку,и ночь становится днем…

Я понял, что сон осязаем.Нервные пальцы антенн трогают темноту.Новые домики рысью несутся к деревне.Утро настанет нагретое, как танцевальный залпосле лихой вечеринки.

В небе кружится ворона, как вентилятор,в поле колосья литые пригнулись к землеот потрясенья, услышав по радио весть:«Все на жатву!»

Вмиг опустела деревня, как выдутая скорлупка.Только старуха одна сидит, напевает:«Уж я сеяла мучицусквозь дырявую тряпицу…»Бабушка наша — слепая.Когда-то дояркой была в имении Герца.Молилась, чтоб жить ей подольше, полегче бы умереть.А жизнь огрела ее кнутом, ей все еще больно.Старуха даже не знает, что это была за жизнь.Не помнит, как внуков зовут,пугается громкого слова.Ей вечер приносит бензинный чужой перегар.И только земля, если тронуть рукою, все та же,все так же добра и понятна она, как тогда.Ни платьица из крепдешина, ни косы, ни шестнадцати лет,но поле осталось, лишь дышит все жарче и громче,и осень, как прежде, — пора лиловых дождей,и сливы тяжелыми каплями падают наземь.

Земля отплодоносила, ей нечего больше сказать.Она засыпает, натягивая ватник.

А в утро святого Мартинавыпадет первый снег.

Ода вечности

Перевод Ю. Левитанского

Какой-то день, день лета, когда пчелынастраивают в ульях пианино,когда вода не принимает никогои стать ничеммечтает дождьне без причины.

Есть что-то большее, чем музыка, в вещах,когда уж окрыленные мужчиныиз заводской вдруг вылетают черноты.Вступи в нее —бессмертным станешь ты!

Известно это: черви —они-то все испортили!Все в глине копошатся,часы заводят в дереве.И кланяется дерево,и тихо в осень пятится.Покинуто. Одно.

Оно отдаст вам вечность за сочувствие,за ласковое слово,за чье-нибудь лицо,что сумрак не укрыл.

Гром. Аплодисментыголубиных крыл.Падение расстрелянной звезды.Падение звезды.Паденьебез начала и конца.

И слышен дроби полет вкруг божьей главы,и снежно в душе бузины, как в душе скупца.

Милан Руфус

{113}

Человечество

Перевод О. Малевича

Зарниц неслышная пальба —немое полыханье.Безмолвием больны хлебапорою созреванья.

Земля берет зерно на пробу —ни колоска на дне сумы! —и ждет — когда созреем мы.

Но ты, поэзия, будь строгой.Суди незрелое литье.Да придет царствие твое.

Стих

Перевод О. Малевича

Дробясь, как луч на лезвии кинжала,двоится жизнь — то вверх летит, то вниз,дарует радость и вонзает жало,цветами осыпает обелиск.

Таков и стих. То аромат шалфея,то слезы, то свечение огня.А истина? Ты сказочная фея,что вечно ускользает от меня.

Тишина накануне стиха

Перевод И. Инова

Сейчас в нем кто-то, как в окне, стоит,распахивает створки, тихий, строгий,берет у неба высь и глубину — у недр…В нем кто-то встал, предвосхищая строки.Так не переступайте же порогс любовью, гневом, праздными словами!Он не один… Он снова будет с вами,

когда поймет, что снова одинок.

Слова

Перевод И. Инова

Ф. Галасу

Слова — церковные ступени.Не более, не менее.

Моя азартная игра, пожизненная лотерея!Коварна глубь родной словацкой речи,расступится, — сомкнется, и опять…

Слова — церковные ступени,не более, не менее.

Над ними в вышине — безмолвье,на паперти которого сидитстаруха-истина… Когда-нибудь, возможно,монетою слезы, оброненною в кружку,я вызвоню все то, что не сказал.

Ах, слово, узелок под головой!Я видел, как склоняются поэтынад страшной бездной немоты,тщедушный мостик слов к величью перекинуви заглушив рыданья опасений…

Человек