Франчиска - Николае Бребан

он окончательно проснулся, то уже забыл (в комнате было снова темно), что несколько часов назад видел Франчиску; он протянул руку и зажег бра у себя над головой. И лишь встав с постели, он заметил ее. Она спала, сидя на стуле и положив голову на пианино. Будить он ее не стал, а прошел на кухню. Он поджарил картошку, мясо, достал брынзу, огурцы, копченую колбасу и принялся есть.

Закурив сигарету и заложив ногу на ногу, он смотрел на неубранный стол, не в силах о чем-либо думать, таким он был еще усталым и сонным. Случайно повернув голову, он увидел, что Франчиска стоит в дверях, опершись о косяк. Килиан выждал несколько мгновений, но она даже не пошевелилась, и он сказал:

— Выглядишь ты неважно. Мне кажется, что ты еще не совсем поправилась. Лучше присядь и закуси… Ну-ну, садись и ешь! — повторил он, видя, что она отрицательно качает головой, не сводя с него больших застывших глаз, странно светившихся на ее бледном, похудевшем после болезни лице.

Килиан некоторое время с улыбкой смотрел на нее, потом снова взял сигарету и закурил.

— Если ты не хочешь есть, то тебе нужно идти домой, — сказал он через некоторое время. — Я опять лягу спать, только докурю…

Франчиска медленно подошла к столу, но сесть не решилась.

— Мне кажется, что у тебя все кости болят от такого сна.

— Я спала хорошо, — ответила она. — Могла бы так проспать до самого утра.

— Ты завтра тоже после обеда работаешь?

Франчиска кивнула головой.

— Я к тебе завтра зайду, — сказал Килиан.

— А я не хочу ждать до завтра…

Килиан пожал плечами и тут же почувствовал, как это глупо, хотя Франчиска и не заметила этого жеста.

— Ты хочешь есть? — спросил он. Франчиска отрицательно покачала головой. Килиан закурил вторую сигарету.

Уже и вторая сигарета подходила к концу, а Франчиска все молчала. Тогда заговорил Килиан:

— Я кое-где поговорил и надеюсь, что удастся устроить тебе стипендию, чтобы с осени ты поступила на медицинский факультет. Что ты на это скажешь?

— Я думала, что ты скажешь нечто подобное, — ответила Франчиска. — Во всяком случае я попытаюсь, хотя мне и здесь хорошо. На заводе работать нетрудно, и тебя я могу видеть почти каждый день…

— Осенью, самое позднее весной, мне тоже, наверное, придется переходить на другое место…

— Ты все-таки согласился? — Франчиска подразумевала давнишний разговор, когда Килиан рассказал ей, что ему предлагали перейти на работу в один из обкомов, но он предпочел остаться на заводе. — Ну, чего ты такой хмурый? — спросила Франчиска. — Ведь тебя тогда повысят в должности?

— Да, — подтвердил Килиан и, повернувшись к ней, засмеялся.

— А наша любовь как?.. — чуть-чуть шутливо спросила Франчиска. — Нечего смеяться. Ты уже два раза целовал меня, а это слишком много и уже обязывает…

— Ты будешь есть? — Килиан встал из-за стола и, видя, что она так же неподвижна, добавил: — Пусть будет так. Я пойду посплю, а ты делай, что хочешь. Лучше, если ты поешь и пойдешь домой. Завтра мы увидимся и поговорим.

— Медведь, — сказала она ему в спину, но Килиан даже не обернулся. Он лег на кровать и сразу же заснул.

Только теперь Франчиска присела к столу, как-то машинально, без всякого аппетита поела, потушила свет и пошла домой.

На другой день вопреки своему обещанию Килиану не удалось увидеться с Франчиской, и она целый вечер напрасно звонила ему по телефону. Зато в последующие дни они постоянно встречались друг с другом. Примерно неделю спустя Килиан как-то сказал Франчиске:

— Соседи могут подумать, что я… совратил тебя! — Килиан засмеялся, показывая свои крупные белые зубы. Франчиска пристально посмотрела на него и ничего не ответила. Вообще ей нравилось, когда он смеялся. Тогда она представляла Килиана более молодым и не таким хмурым. — Ведь последнее время мы встречаемся только у меня! — закончил он.

— Да, мы поменялись ролями! — отозвалась Франчиска. — Теперь я ищу твоего общества. Нет, нет, это действительно так, и я признаюсь в этом без всякой иронии или огорчения. И ты это прекрасно знаешь, господин Молот. Если ты захочешь… если ты скажешь хоть слово, я останусь здесь, я буду твоей женой, господин Молот, господин Селезень.

— Почему ты называешь меня Молотом? — засмеялся он, хотя слова Франчиски привели его в полное замешательство.

— Ты молот, — заявила она, — когда ты не деревянный селезень, а когда ты не то и не другое, ты медведь гризли, чьи зажаренные на угольях лапы — самый лучший деликатес где-нибудь в Скалистых горах около Тихого океана. Ты медведь, которого я полюбила, которому позволила бы любить себя, которому повторяла бы все это каждый день без всякого стыда… Свидетель бог, что никогда в моих девичьих мечтах мне и не грезилось, что я буду объясняться с принцем, похожим на медведя гризли, чьи лапы, поджаренные на костре…

— Что за вздор! — воскликнул Килиан.

Подойдя к Франчиске, он поцеловал ее. Потом, смущенный, он отпрянул назад, хотел ей что-то сказать, но в растерянности застыл, увидев, что она плачет.

— За последнее время я слишком часто плачу. Видимо, расшатались нервы, как говорит одна из моих тетушек.

Франчиска попыталась засмеяться, но вместо смеха у нее невольно получился глубокий вздох, похожий даже на стон.

— Какая сцена! — пробурчал совершенно обескураженный Килиан, суетясь вокруг Франчиски и зачем-то предлагая ей стул.

— Ты бы должен был принести мне стакан воды! — сказала Франчиска. Лицо ее было напряженным. — Так по крайней мере поступают в фильмах… Нет, нет, не беспокойся и не волнуйся… Какой ты глупенький, ты мудрец, любимый мой! — Франчиска повернулась к Килиану и погладила его по лицу. В этот миг она выглядела как серьезный взрослый человек, а он как шалун-мальчишка. — Ты не знаешь, что… В конце концов я понимаю, что плакать — это некрасиво с моей стороны. Вы, мужчины, никогда не плачете, злитесь ли вы или вам грустно, когда вы несчастны или вы не знаете, что делать… Я знаю, чего тебе сейчас хочется. Тебе хочется закурить! — Чтобы доказать, что это не так уж предосудительно, как кажется, Франчиска подошла к столу, достала из пачки сигарету, закурила ее и потом подала Килиану. — Я просто недоумеваю, — продолжала Франчиска, усевшись на стул, в то время как Килиан расхаживал взад и вперед по комнате. — Я даже не опечалена, я просто-напросто недоумеваю… почему мы не можем быть вдвоем?

Килиан остановился и, обернувшись к ней, невольно улыбнулся. В этот момент он снова был похож на растерявшегося мальчишку. Франчиска молчала, и потому заговорил он:

— Ты действительно мне очень