Терн - Ник Перумов

– Взгляни на этого ребенка, дхусс, – заговорил командор. – Взгляни пристально, не брезгуй. Что ты видишь?

– Запуганное и несчастное дитя, – лаконично ответил Тёрн. – Что ещё я могу разглядеть?

– И больше ничего? А если приглядеться внимательнее? – усмехнулся командор.

– Больше ничего, – дхусс, как мог, пожал плечами. Путы глубже врезались в тело.

Двое стражей оставили девочку, неожиданно мягко отшагнули обратно, мигом утонув в темноте. Малышка медленно подняла голову, глаза безо всякого выражения уставились на привязанного пленника. Нет, девочка не выглядела безумной или отсталой, ей просто было всё равно. Видно, подобные дхуссу ей давно уже наскучили.

Тёрн взглянул пленнице в безучастные глаза, вгляделся – пристальнее, ещё пристальнее. Мускулы напряглись, вздулись, веревки натянулись, и за спиной командора кто-то предостерегающе закашлял.

Девочка вяло шевельнулась, скривила губы, словно собираясь заплакать. Исподлобья взглянула на дхусса – и криво, злобно ухмыльнулась. Уголки рта поползли в стороны, всё дальше и дальше, разрезая щёки наподобие ножей – пока не добрались до самых ушей, словно у болотной квакушки. Рот – или, вернее, самая настоящая пасть – приоткрылся, мелькнули ряды чёрных зубов с алыми, словно окровавленными, остриями.

– Молодец, Мелли, – командор дружелюбно похлопал девочку по плечу. – Что скажешь теперь, дхусс? По-прежнему станешь отмалчиваться?

– Вы заполучили дитя Гнили, – Тёрн говорил негромко, но твёрдо – так, словно и не висел связанным на кресте. – Каким-то образом удержали в живых, вырастили. Зачем?

– Ты задаёшь вопросы мне, дхусс?

– Если ты привёл сюда эту несчастную, значит, хотел, чтобы я говорил? Ну, я и говорю. Я вижу перед собой дитя Гнили, неведомым мне образом удержанную на грани жизни. Что ты ещё хотел от меня? Определения? Я его дал. И теперь спрашиваю сам – зачем это злодейство? Зачем мучить эту несчастную?

– Быть лучше, чем не быть, – неожиданно низким, совершенно недетским голосом произнёс ребёнок. Или правильнее будет сказать – существо, частично позаимствовавшее его облик?

Дхусс дёрнулся, словно получив удар в подбородок.

– И это всё? – вкрадчиво осведомился командор. – Мелли, покажи, пожалуйста, нашему гостю… ты знаешь, что именно. Обычное начало.

Девочка ухмыльнулась, шагнула к дхуссу. Чёрная пасть раскрылась ещё шире, затрепетал раздвоенный змеиный язык.

На сей раз Тёрн не отдёрнулся, встретил взгляд прямо и жёстко.

Существо, дитя Гнили – называйте, как хотите – остановилось шагах в пяти от распятого. Тонкие пальчики замелькали, словно оно – или она – что-то быстро-быстро рисовало в воздухе невидимыми кисточками.

Целое облако зеленоватых светляков, распространяя сильный запах гнили, выпорхнуло из-под её рук, устремившись к дхуссу.

Тот не шевелился, лишь мышцы напряглись ещё больше, так, что жалобно заскрипело дерево креста.

Первый светляк сел прямо на щёку Тёрна, на клановый знак Морры, вздутое, наполненное зеленоватым светящимся гноем брюшко поднималось и опускалось, из-под хитиновых надкрылий выдвинулось подобие скорпионьего жала, чего никогда не бывает у обычных насекомых, созданных, как утверждала легенда, волею молодых Семи Зверей.

Под серой кожей Тёрна вздулся желвак, клановый знак вспыхнул ярко-ярко – и ядовитая тварь, поджав обугленные лапки, с лёгким сухим стуком упала вниз, на каменный пол. Обгорелым бесформенным трупиком.

Дхусс не мог пошевелиться, но что-то он явно сделал, потому что «светляки», облепив ему голову и лицо, норовившие впиться в сомкнувшиеся веки, загорались и падали наземь один за другим.

Змеиное жало быстро-быстро задвигалось – туда-сюда, сюда-туда; глаза округлились, ещё расширилась пасть с чёр– ными зубами, на лбу и щеках – таких обманчиво детских – выступил пот. Аккуратная коса сама собой расплеталась, волосы взъерошивались, кончики их поднимались, словно вставшие на хвост змеи.

Все «светляки» уже валялись почерневшими угольками, но девочка явно входила в раж – за движениями рук не уследил бы никакой глаз, да и повторить эти движения не смог бы ни человек, ни гном и не сидх: никакие суставы не смогли бы так выгнуться. От глаз к глазам, вдоль линии скрестившихся взглядов, воздух стал сухо потрескивать, промелькнула одна искра, другая…

– Теперь ты видишь, что мы не блефовали, когда говорили, что у нас могут быть общие цели? – заговорил командор. – Когда говорили, что вражда между обладающими истинной силой, как правило, результат простого недоразумения? Перед тобой будущее нашего мира, дхусс. Дитя-горе. Одно из многих – но единственное, нами найденное и спасённое. Как говорит сама Мелли – быть лучше, чем не быть. Мелли, спасибо, ты свободна. В наши планы не входит – пока не входит! – ломать господина дхусса. Я обещал ему размотать по ниточке всю его память, и я это сделаю, но тебе уже не придётся беспокоиться.

– Он крепкий, – ровным, без выражения, голосом сказало существо, называемое Мелли. – Сильный. Очень сильный. Так просто не сломать.

– Конечно, Мелли. Оттого-то мы его сюда и притащили. И если сударь наш дхусс проявит хоть каплю благоразумия, вы с ним ещё поработаете вместе.

– А что? Будет забавно, – сообщила Мелли, не сводя взгляда с распятого Тёрна. Раздвоенный язычок облизнул жутко растянутые квакушечьи губы.

– Такие, как Мелли, рождаются ежедневно, ежечасно, – продолжал тем временем командор. – Наш мир движется к своему естественному концу. Слишком много дряни и отравы выплеснули те, кто открывал – потомкам на горе! – Камни Магии. Предел достигнут. Как результат – Гниль. Последнее предупреждение, которому мы не вняли. И вот теперь – проклятые дети. Ты думаешь, дхусс, Мелли родилась в виде одного из тех уродцев, коих так любят сжигать и развеивать по ветру неграмотные поселяне? Нет, дхусс, нет. Проклятые дети рождаются нормальными. И только потом, много позже, у них проявляется… что-то. У каждого своё. Мелли мы отыскали только потому, что она была… и есть… такой заметной. Орден спас её. И теперь она с нами. Потому что, как ты уже слышал, бытие лучше небытия. Мы не верим в сказки о сладком посмертии. Мы знаем, что жизнь – она здесь и сейчас, а не где-то там, после того, как неведомые нам сущности станут судить нас и делить на чистых и нечистых.

– Какая замечательная речь, – слова давались Тёрну с явным усилием. – Пламенная и прекрасная. Вот только подкреплять её приходится путами и пытками. Я ведь спутал вам карты, дон командор, не так ли? Как вы сказали в… в самом начале нашего знакомства? «Всё ведь шло так хорошо, пока ты не появился», так? И ещё упомянули, дон, что я «сам всё должен знать». Огорчу вас – можете не верить, дело ваше, – но я не знал и не знаю, о чём вы тогда говорили. Могу лишь догадываться. Связано с детьми Гнили, с проклятыми детьми? Так что же я вам спутал, дон командор?