Песнь для Близнецов - Евгения Белякова

Но нельзя было сказать, что путешествие Гринеру и Рику не нравилось. Оно было монотонным, да – но не скучным. Они тренировались в бое на мечах перед выездом, слушали рассказы Тео об Араханде, пока ехали, а перед сном общались за вечерним костром с караванщиками, которые оказались весьма неплохими людьми. Родом Нахрут был с востока Араханда, как и его напарники. Провинция Дайлут была бедна реками, садами и не могла похвастаться изящной культурой, как запад страны, но там находились каменоломни, где добывался мрамор, и потому бедной ее никак нельзя было назвать.

– Когда Рашид Семидесятый, дед нынешнего султана, замыслил ввести войска в Дайлут, – как-то Нахрут расщедрился на рассказ за ужином, – наши семьи, владевшие каменоломнями, восстали против него. Головы летели и там, и тут, но независимость мы отстояли. Поэтому мы и являемся провинцией, а не частью Араханда, как и Хонхор у Жемчужного берега. Только, в отличие от Тешверры, столицы Хонхора, мы поставляем не рабов, скакунов и развлечения, а мрамор. Ну и металлов чуть-чуть.

– А ты, смотрю, хорошо разбираешься в этом, уважаемый, – прищурилась Тео, хлебая кашу с кусочками вяленого мяса.

– Мой отец из Каменной семьи, Тахиза. – Пояснил Нахрут.

– Тогда что ты делаешь здесь, водя караваны? Не сочти за оскорбление, мне просто любопытно.

– Мне твой язык не страшен, женщина. Я младший сын, а братьев у меня четверо. – Дайлутец почесал брюхо. – Всем хлебных мест не хватило. Сначала я торговал с Аджирой, а пару лет назад встретил купца из Шенгаля, и он предложил мне высокую цену за черный мрамор…

– Так там мрамор, на тех пяти верблюдах? – не утерпел Гринер.

– Ты такой быстрый, юный самсех, что мой рот спотыкается, пытаясь поспеть за тобой, – проворчал караванщик.

Юноша не обиделся на то, что его обозвали «зайцем», догадавшись, что зря влез с расспросами о товаре, мало ли, может, купец не хочет раскрывать каких-то секретов.

– Я съездил в Шенгаль один раз, привез мрамор и обнаружил, что они очень высоко ценят кое-что, что у нас дома почти под ногами валяется. – Нахрут ухмыльнулся. – А теперь гадай, что это… может, это верблюжье дерьмо?

Караванщики расхохотались, а Нахрут вполне серьезно добавил:

– Только в тюки не лазай. Замечу – свяжу и оставлю на дороге, а на лбу «вор» вырежу.

– Да не буду я… – Гринер смутился и поспешил быстро доесть ужин.

Как и говорила Тео, через неделю или чуть больше, показалась пустыня. Гринер и раньше видел песок, но чтобы он был насыпан целыми холмами – впервые. Он заворожено въехал вслед за Риком на гребень первого бархана, и, как и бард, ахнул, завидев, что впереди таких еще сотни… а, может, тысячи.

– Добро пожаловать, Белая пустыня, – сказала Тео.

Ехать стало тяжелее. Даже верблюды пошли медленнее, а уж кони так и вовсе еле плелись. Нахрут разрешил спутникам сесть на двугорбых, а лошадей привязать сзади за поводья. Гринер с опаской отнесся к тому, чтобы залезть на кудрявую громадину со взглядом столетнего старца, выпятившего губу в раздумьях, кого бы осчастливить собственной слюной, но Тео убедила его, что это не страшно и даже удобно. Так и оказалось – двигаться по песку на спине верблюда было куда приятнее, чем натирать задницу седлом, пока твой конь спотыкается и проваливается в песок.

У последнего глубокого колодца они пополнили запасы воды, и караванщик предупредил их, чтобы пили реже, берегли драгоценную влагу. Следующая возможность наполнить бурдюки появится еще нескоро, сказал он, когда через три дня они приедут в «Око», небольшой оазис. Гринер задумался: случись что непредвиденное, скажем, они будут умирать от жажды… что станется с маленькой серебряной флягой на поясе у Тео? Не долго думая, он задал этот вопрос магичке.

– Три глотка нас не спасут, лишь продлят агонию, – ответила та. – Хотя, если мы потеряем разум от жажды, всякое может случиться… Но этого не произойдет, потому что… не произойдет. Напомни мне вечером, я научу тебя находить глубоко под землей воду и выводить ее на поверхность. Вообще-то… – добавила она, понизив голос – я предлагала суккубу забрать ее на обратном пути. Но она отказалась, ответив, что он может пройти далеко от Аджиры. И, пожалуй, была права.

Гринер чуть помолчал и признался:

– Я думал… над тем, что можно, достигнув какого-нибудь безлюдного оазиса, вылить ее в тамошний пруд…

– Не выйдет. То есть выйдет, но принесет одни неприятности. Во-первых, вся вода связана между собой, и рано или поздно, суккуб вернется к Аджире… на ком она сорвет злость, если нас там уже не будет? Правильно, на Абайлях. Во-вторых, я заключила с ней сделку, и нарушение договора выйдет мне боком… очень страшным боком, Гринер – даже если ее выльешь ты, украв у меня флягу. И даже если флягу позаимствует кто-нибудь из караванщиков и выпьет – плохо придется мне, усек?

Гринер пристыжено кивнул и тихо сказал:

– Но я так подумал… если бы. И тут же перестал думать, честное слово.

– Не кори себя слишком сильно. Рыжий вон, вообще предложил вылить ее на песок, и ничего, угрызениями совести не мучился… какое-то время, пока я ему не рассказала, чем это чревато, – усмехнулась Тео. – Так что смирись – сделка заключена, мы обязаны доставить суккуба в Вердленд, и выпустить в какой-нибудь ручей…

Тео еще кое в чем оказалась права – грабители не решились напасть на них. Пару раз охранники замечали группы людей на гребне бархана вдалеке, но те разворачивали одногорбых, быстрых верблюдов и скрывались из виду.

Через три дня они подъехали к оазису, которое прозвали «Оком» из-за формы озерца в нем – оно было овальным, с небольшим камнем посредине, вроде зрачка. Разбив шатры и поужинав, все отправились на боковую, только Нахрут подозвал Тео и перемолвился с нею парой слов.

Магичка залезла в палатку, где уже устроились Рик с Гринером, задернула полог.

– О чем говорили? – поинтересовался бард.

– Нахрут сказал, что воды тут меньше, чем всегда. Он боится, как бы в следующем оазисе ее вообще не было – там лишь колодец, и в нем всегда воды лишь на самом дне. Я уговорила его продолжить путь. Как раз ты, Гринер, потренируешься воду вытаскивать… – она зевнула. – Но надо будет сделать это незаметно, когда подъезжать будем, а то перепугаем всех…

Под терпеливым руководством Тео у Гринера получилось почувствовать водяную артерию под землей. Магичка с учеником спешились, сказав, что хотят размять ноги, и нагнали караван уже в оазисе, когда Нахрут радостно и одновременно деловито поил верблюдов. Тео похлопала Гринера по плечу.

После «Ока» пути их расходились, но не сразу. Еще день они прошли вместе с караваном. Затем попрощались со спутниками, пересели на коней и поехали на юго-восток, тогда как Нахрут с караваном двинулся на запад.

– Что такое вообще этот Желтый Бог? – спросил Рик вечером, когда они разбили лагерь у высокого бархана. Хоть дайлутец и сказал, что большой оазис находится на расстоянии дневного перехода, он наверняка имел в виду верблюдов, так как лошади быстро выдохлись. Тео часто корила себя вслух, что надо было купить верблюдов, и понадеялась, что в Шепшере они смогут поменяться с кем-нибудь, доплатив.

– Это… Бог, – ответила она барду. Достала трубку и, набивая ее, продолжила: – Один из тех трех богов, кто не ушел в Залив, предпочтя пустыню.

– Я все думаю, как это вообще получается, что боги уходят куда-то… как такое может быть?

Гринер устроился напротив них, с другой стороны костра, прихлебывая чай.

– Тут так испокон веков. Боги приходят и уходят, и дольше ста лет никто не задерживается.

– Нам бы так… – скривился Рик. – Кто бы это правило не придумал, он был очень умен. Так жрецы любого бога не успевают потерять веру и начать вместо прославления своего бога мешаться в управление страной…

– Так и есть, – подтвердила Тео. – Конечно, у Мертвых богов есть свои последователи, но их мало и все считают их чудаками.

– А как же храм Солнца в столице? – Спросил Гринер. – Ему ведь больше тысячи лет.

– С чего ты взял? – заинтересованно спросила Тео. – Я знаю про четыреста.

– Ну так суккуб говорила, мол, каждый знает – хочешь найти хакаси, пойди помолись в храм Солнца… а она уже тысячу лет не покидала гору.

Тео глянула на Гринера с уважением и задумчиво выпустила кольца дыма.

– Похоже, ты прав… Четыреста лет назад, значит, храм в Ашхаре просто обновили. Но Солнце – это совсем иное… Арахандцы знают – боги приходят и уходят, а солнце вечно. У них даже служителей нет, да и храм не похож на остальные. Это просто огромная площадь, в центре которого золотыми плитами выложено гигантское изображение Солнца. Молящиеся приходят, целуют золото и шепчут просьбы. Разве что служителей, что подметают площадь, можно с натяжкой назвать жрецами.