Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Юрьевна Захарова

Сын Шамиля быстро овладел русским языком, от него не требовали перемены религии, разрешали носить кавказский костюм.

В 1852 г. молодой человек был произведен в поручики, намечалась его свадьба с Елизаветой Олениной, сам Царь обещал быть посаженым отцом на торжестве. Но вскоре все планы рухнули.

Шамиль предложил русским вернуть ему сына в обмен на княгинь Чавчавадзе и Орбелиани. Джамалуддин решил вернуться в горы, чтобы спасти пленниц.

В начале сентября 1858 г. старший сын Имама скончался. Джамалуддину не смог помочь и русский доктор, которого просил пригласить царское командование Имам Шамиль.

Оторванный в детстве от родной земли, Джамалуддин был воспитан в другой культурной среде и не смог принять образ жизни горских племен. Русские, отобрав у Шамиля сына, вырастили человека другой цивилизации и тем самым лишили Шамиля, прежде всего, его духовной и нравственной опоры.

Если трагические обстоятельства и ранняя смерть помешали поручику Джамалуддину дослужиться до высокого чина, то два его брата стали генералами: Мухаммед-Шефи (1839–1906) – царской русской армии, Мухаммед-Камиль (1863–1951) – турецкой армии, а Кази-Мухаммед (1833–1902) закончил военную службу в чине турецкого маршала[716].

Все сыновья были преданы своему отцу, произведенному Турцией еще во время Кавказской войны в генералиссимусы.

Знаменитый востоковед Мирза Казем-бек говорил, что: «Шамиль был не только герой, но и создатель героев» [717].

Среди сподвижников Шамиля было немало ярких, незаурядных личностей, среди них наибы: Мухаммед-Эмин, Дуба, Хаджияв, Талгик, Идиль, Бата, Эски. Некоторые из них добровольно перешли на сторону русских и достигли в царской армии высоких воинских званий.

В большой милости у Шамиля был наиб Эски, отличавшийся храбростью и отвагой. Он управлял частью Большой Чечни, прилегающей к Кумынской плоскости. В 50-х г. он проявил себя как яркий военачальник. В 1859 г. перешел на сторону русских войск.

Идиль был назначен Шамилем наибом за свою храбрость. Он управлял землями недалеко от столицы Имама Ведено, которую оборонял в 1858-м и 1859 гг. После сдачи Ведено перешел на сторону царских войск.

В свое время брат главноуправляющего на Кавказе барон Розен взял на воспитание в Россию мальчика по имени Бата. Бата служил в горском конвое в Варшаве, а возвратившись на Кавказ, служил переводчиком у начальника левого фланга. Бежав к Шамилю, он отличился в одном из дел и был назначен наибом. Но со временем, во многом из-за своей строгости, впал у Имама в немилость и лишился наибства. Осенью 1851 г. он вместе с семьей вышел к русским. Впоследствии Бата был назначен князем Барятинским наибом Качкалыкского округа, включившего в себя образовавшиеся аулы на Кумыкской плоскости.

В 1851 г. после двенадцати лет непрерывных подвигов на сторону русских перешел один из лучших наибов Имама Шамиля – Хаджи-Мурат. Хаджи-Мурат получил приказ Шамиля отправиться в Кайтах и Табасарань с группой лучших мюридов (примерно 600 человек) для водворения среди местных жителей учения мюридизма и организации отрядов для нападения на окрестности Дербента, а также нарушения сообщения с Темир-Хан-Шурой.

По замыслу Шамиля, успех этой экспедиции мог поднять восстания против русских в Кюринском ханстве, Акуше, Казикумыхе.

Хаджи-Мурат стремительно вторгся в Кайтах и Табасарань, возмутил местных жителей против нашего отряда. Но закрепить свой успех Хаджи-Мурату не удалось – население, отвыкшее от военных действий, не довело сопротивление до крайних пределов. Разбитый в двух сражениях с русскими Хаджи-Мурат бежал в горы, потеряв в пути немало людей и лошадей.

Шамиль обвинил Хаджи-Мурата в робости, отрешил от должности Аварского наиба. После нескольких месяцев опалы Хаджи-Мурат решил бежать к русским.

В 20-х числах ноября он дал знать в крепость Воздвиженскую, что желает сдаться, если ему обещают сохранить жизнь.

Командир расположенного в Воздвиженской егерского полка флигель-адъютант полковник князь С.М. Воронцов (сын наместника) вышел с несколькими ротами из крепости к просеке Гойтинского леса и, приняв знаменитого героя Кавказской войны, отправил его в крепость Грозную, а оттуда в Тифлис.

Хаджи-Мурат прибыл в Тифлис 8 декабря 1851 г. На другой день он познакомился с М. С. Воронцовым, и в течение примерно девяти дней они беседовали о будущей жизни Хаджи-Мурата и судьбе его семейства, оставшегося в руках Шамиля. Неизвестность о дорогих ему людях лишила Хаджи-Мурата сна, он почти ничего не ел, постоянно молился и только просил разрешения покататься верхом с несколькими казаками.

Каждый день он приходил к Воронцову, чтобы узнать, не имеет ли тот сведений о его семье, и с просьбами обменять всех пленных, которые находятся у русских, на членов его семьи (включая определенную денежную сумму). Хаджи-Мурат повторял наместнику: «Спасите мое семейство и потом дайте мне возможность услужить вам (лучше всего на лезгинской линии, по его мнению) и, если по истечении месяца я не окажу вам большой услуги, накажите меня, как сочтете нужным»[718].

М. С. Воронцов считал, что семья Хаджи-Мурата должна находиться у русских, и решил сделать все возможное для сбора на наших границах пленных, так как не имел права дать ему денег для выкупа.

На Воронцове лежала большая ответственность. С одной стороны, он не мог полностью доверять Хаджи-Мурату, в то же время его арест вызвал бы негативную реакцию сочувствующего русским местного населения.

«В службе и в таких запутанных делах трудно – чтобы не сказать невозможно, – идти по одной прямой дороге, не рискуя ошибиться и не принимая на себя ответственности. Но раз что дорога кажется прямою, надо идти по ней, будь что будь» [719], – писал М. С. Воронцов в одном из писем к А.И. Чернышеву (20 декабря 1851 г.).

М. С. Воронцов делал все от него зависящее, чтобы освободить семью Хаджи-Мурата. Он считал его лучшим воином Шамиля, человеком, не знающим страха, обладающим в то же время природной хитростью, в совершенстве знающим Дагестан.

Хаджи-Мурат жил у М. С. Воронцова и получал от него примерно пять полуимпериалов в день. За четыре месяца Хаджи-Мурат скопил порядочную сумму денег, которыми, вероятно, хотел умилостивить Имама по возвращении в горы.

Один из современников, хорошо знавший Хаджи-Мурата, свидетельствовал о нем: «Сказать, что это был храбрец и удалец из самых храбрейших и удалых горцев, – значит еще ничего не сказать для его характеристики: бесстрашие Хаджи-Мурата было поразительно даже на Кавказе. Но его отличие было не в этом только свойстве: он был вполне необыкновенный вождь кавалерии, находчивый, предусмотрительный, решительный в атаке, неуловимый в отступлении»[720].

Иногда Хаджи-Мурат держал словно «на сковородке» таких полководцев, как победитель при Краоне М. С. Воронцов и Аргутинский-Долгорукий. Несмотря на их бдительность, он обходил русские засады,