Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

— Ложись, барс! — крикнул он и метнул из кухни в сторону спальни круглый металлический предмет.

Интуиция сработала прежде, чем Матвей понял, что это не граната, Василий метнул игадама — металлического ежа, используемого в ниндзюцу для остановки преследователей. Но Ибрагимов не разбирался в технике ниндзя и бросился в одних плавках в глубь спальни, под кровать, прикрыв голову руками. Матвей успел проскочить гостиную и прыгнул в спальню в тот момент, когда лжеграната воткнулась в стену и застряла.

Ибрагимов среагировал на звук, сначала всадив очередь в металлический шар с иглами, а потом, не оглядываясь, выпустил очередь в проем двери. Задержись Матвей с броском хотя бы на долю секунды, его не спасло бы даже искусство ядомэ-дзюцу[66], доведенное множеством тренировок до совершенства.

Третью очередь Ибрагимов дать не успел: Матвей пяткой вбил его руку с автоматом в щель под тумбочку трельяжа, а второй чуть не сломал шею.

Бой закончился.

В спальне появился готовый к прыжку Василий, кивнул, расслабляясь:

— Порядок, ганфайтер.

Матвей хлопнул ладонью по подставленной ладони, вынул из руки потерявшего сознание майора автомат, снял с кровати еще один пистолет-пулемет.

— Неплохой арсенал он носит с собой. Черта с два мы взяли бы его живым, если бы не твоя «граната».

— Я был уверен, что он среагирует как надо. Смотри-ка, что у него тут есть! — Василий высыпал из черной сумки на кровать груду оружия.

Матвей потрогал пальцем гранатомет, подержал в руке автомат «АКС-93», выудил из кучи знаменитый «гном», потом «волк-2», бросил обратно.

— Хотел бы я знать, зачем ему столько оружия. Может быть, это просто болезнь? Зачем ему, например, таскать с собой гранатомет, да еще такой мощный, как этот?

— Плюс вот это. — Василий вытащил из горки оружия пистолет, похожий на «волк». — Знаешь, что это такое?

— Знаю, — медленно проговорил Матвей. — Суггестор «удав».

— «Глушак», — кивнул Василий мрачно. — Ты этим занимался? Я имею в виду утечку оружия.

Матвей предостерегающе поднял руку: Ибрагимов зашевелился, открыл глаза, сморщился, глядя в стену. Затем глаза его прояснились, он подхватился с пола и бросился к оружию на кровати, но наткнулся на ребро ладони Василия и осел у стены, не сводя горящих глаз со своих врагов.

— Времени у нас мало, а терять нам нечего, — тихо сказал Василий, разглядывая начальника службы безопасности Купола. — Ты меня знаешь, Хасан. Честно говоря, тебе и так здорово везет, раз ты еще жив.

— Что вам нужно?

— Подступы к Ельшину, — безмятежно сказал Матвей.

Ибрагимов с недоумением глянул на него, потом на его напарника, глаза его расширились, и он захохотал. Гости молча ждали, пока он успокоится. Затем Василий взял с кровати «глушак», повертел в руках, ровным голосом проговорил:

— Сам расскажешь или помочь?

Майор как зачарованный уставился на тускло блеснувший ствол пистолета-суггестора.

— Ну? — кинул Матвей, выглянув в коридор; из кухни доносились приглушенные всхлипывания девушки, хозяйки квартиры.

Ибрагимов вздрогнул, отвел глаза.

— Вы с ума сошли? Вам и шагу ступить не дадут…

— А это уже наша проблема, киллер. Итак? — Василий поднял суггестор, направил ствол в лицо побледневшего Хасана.

Ибрагимов сглотнул, не сводя взгляда с черного зрачка, в глазах его зрело какое-то решение, и Матвей понял, что полагаться на слова профессионального негодяя нельзя. Понял это и Василий. Нажал на курок, и… ничего не произошло! Ибрагимов не вскрикнул, не упал, продолжал смотреть на пистолет, но Матвей вдруг понял, что застывший взгляд майора перестал излучать ненависть.

— Кажется, сработала… — прошептал он.

Василий оглянулся на него, коротко рассмеялся:

— Если бы я знал, что делать дальше.

— Он лишен воли — и только. Теперь можно его программировать… но я тоже не знаю, как это делается.

— Может быть, просто приказать, и все?

— Попытка не пытка. — Матвей пожал плечами, с сомнением глянул на полуголого человека на полу. — А он не притворяется?

Василий провел перед глазами Хасана рукой, но тот не среагировал.

— Похоже, что нет. Да и что нам остается? Но прежде пусть расскажет о секретах дачи, кто и как ее стережет, где они прячут твою Кристину… в общем, все.

При словах «где они прячут Кристину» Василий искоса глянул на Матвея, улыбнулся, но продолжать эту тему не стал.

Ибрагимов рассказывал десять минут, пока не заговорила рация: очнулся один из командиров группы охраны. Ганфайтеры заставили Хасана выматерить ничего не соображавшего телохранителя, и это дало им еще десять минут. После чего они приказали Ибрагимову забыть о встрече и собрались было уходить, как вдруг Матвею пришла в голову идея.

— Слушай, волкодав, а что, если внушить ему в определенное время поднять шум на даче? Мы будем там не раньше завтрашнего вечера, вот и пусть начнет бузу, «учебную стрельбу» по всему, что движется.

— Ты гений!

— Я знаю, — скромно согласился Матвей.

— Но тогда пусть поднимет не просто бузу или стрельбу, а прицельную: пусть начнет расстреливать телекамеры, лазеры, электростолбы и аппаратуру магнитного сканирования, это поможет нам отступить.

— Ты гений!

— Я знаю, — скромно согласился Василий.

Через минуту, продиктовав осоловелому майору новый приказ — «начать шум» на даче Ельшина, а также забыть все, что произошло на квартире у любовницы, оба ганфайтера успокоили плачущую хозяйку и ушли из дома тем путем, которым шел Матвей, — через крышу и второй подъезд, еще раз избив очнувшуюся охрану.

— Надо переварить все, что он рассказал, и разработать план, — сказал Василий в кабине своего «Опеля». — Куда поедем?

— У меня крыши нет, — отозвался Матвей. — Я гол как сокол.

— Тогда поехали ко мне.

— А если там засада?

Василий улыбнулся уголком рта:

— У меня есть еще одна квартира, о которой не знает даже генерал Ельшин. Ты звонил туда. Ну?

— Поехали, — махнул рукой Матвей, чувствуя, как ноют мышцы и усталость разливается по телу. — Хочу пить, есть и спать. А с чего это ты вдруг загорелся посетить дачу Ельшина?

Лицо Василия осталось спокойным, но в голосе прозвучали угрожающие нотки:

— Может быть, ты будешь смеяться. Я не ханжа и многое позволял себе в этой жизни, но могу ответить лишь словами Верещагина из «Белого солнца пустыни»: за державу обидно! И еще мне очень хочется доказать господину Ельшину, что есть закон и для беспредела.

Дальнейший путь они проделали молча.