Сталин. На вершине власти - Юрий Емельянов

8 августа в разговоре по телетайпу с командующим Юго-Западным фронтом Кирпоносом Сталин заявил: «До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев Верно ли это?» Кирпонос вновь отверг это обвинение. «Можете ли уверенно сказать, ЧТОБЫ приняли все меры для безусловного восстановления положения южной полосы УРа? – спросил Сталин. – Комитет обороны и Ставка очень просят вас принять все возможные и невозможные меры для зашиты Киева. Недели через две будет легче, так как у нас будет возможность помочь вам свежими силами, а в течение двух недель вам нужно во что бы то ни стало отстоять Киев». В ответ Кирпонос заверил Сталина, что он будет делать все возможное для того, чтобы «Киев врагу не отдать».

В середине августа немцы, столкнувшись с упорным сопротивлением на пути к Москве, стали готовить наступление с севера из захваченной ими Белоруссии против войск Юго-Западного фронта. Чтобы предотвратить окружение и нанести контрудар по противнику, был создан Брянский фронт, командующим которого стал генерал-лейтенант А.И. Еременко. Напутствуя его, Сталин сказал: «Завтра же выезжайте на место и немедленно организуйте фронт. На брянском направлении действует танковая группа Гудериана, там будут происходить тяжелые бои. Встретите там механизированные войска вашего «старого приятеля» Гудериана, повадки которого должны быть вам знакомы по Западному фронту». По воспоминаниям A.M. Василевского, «выслушав Сталина, вновь назначенный командующий Брянским фронтом очень уверенно заявил, что «в ближайшие же дни, безусловно» разгромит Гудериана. Эта твердость импонировала Верховному. «Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях», – бросил он вслед выходившему из его кабинета Еременко».

Жуков же считал, что создаваемый в спешке Брянский фронт будет слабым в боевом отношении, поэтому в конце августа он связался со Сталиным по ВЧ и вновь предупредил «о необходимости быстрейшего отвода всех войск правого крыла Юго-Западного фронта за реку Днепр». Однако, вспоминал маршал, «из моей рекомендации ничего не получилось. И.В. Сталин сказал, что он только что вновь советовался с Н.С. Хрущевым и М.П. Кирпоносом и те якобы убедили его в том, что Киев пока ни при каких обстоятельствах оставлять не следует. Он и сам убежден, что противник, если и не будет разбит Брянским фронтом, то во всяком случае будет задержан».

Как отмечал Василевский, «командующий Брянским фронтом явно поторопился со своими заверениями» Сталину. 24 августа Сталин запросил Еременко, не передать ли его фронту новые силы и технику за счет переформирования двух армий, если он обещает «разбить подлеца Гудериана». Еременко благодарил Сталина за помощь и заверил: «А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную Вами, выполнить, то есть разбить его».

Комментируя эти события, A.M. Василевский писал, что в те дни «быстро принимались столь важные решения. Одни фронты расформировывались, другие создавались. Одни армии переставали существовать, другие возникали. Должен сказать, что одной из особенностей войны является то, что она требует скорых решений. Но в непрестанно меняющемся ходе боевых действий, разумеется, принимались не только правильные, но и не совсем удачные решения. У войны свой стиль и свой ритм руководства войсками. Так вот и в данном случае организационные решения преследовали цель усилить Брянский фронт. Сталин все еще надеялся, что Еременко выполнит свое обещание… В ночь на 30 августа в адрес Еременко была направлена директива, которая обязывала войска Брянского фронта перейти в наступление, уничтожить группу Гудериана… Но попытки фронта выполнить эту директиву оказались безуспешными».

2 сентября Сталин продиктовал Генштабу указания для немедленной передачи Еременко: «Ставка все же недовольна вашей работой. Несмотря на работу авиации и наземных частей, Почеп и Стародуб остаются в руках противника. Это значит, что вы противника чуть пощипали, но с места сдвинуть не сумели. Ставка требует, чтобы наземные войска действовали во взаимодействии с авиацией, вышибли противника из района Стародуб, Почеп и разгромили его по-настоящему… Гудериан и вся его группа должна быть разбита вдребезги. Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы Гудериана». Но, «к сожалению, – писал Василевский, – действия войск Брянского фронта оказались малоэффективными… Остановить врага они не смогли… 7 сентября они вышли к Конотопу… Ясно обозначилась угроза окружения основной группировки 5-й армии», оборонявшей Киев.

Василевский рассказывал, что 7 сентября он и Шапошников «пошли к Верховному Главнокомандующему с твердым намерением убедить его в необходимости немедленно отвести все войска Юго-Западного фронта за Днепр и далее на восток и оставить Киев. Мы считали, что подобное решение в тот момент уже довольно запоздало и дальнейший отказ от него грозил неминуемой катастрофой для войск Юго-Западного фронта в целом. Разговор был трудный и серьезный. Сталин упрекал нас в том, что мы, каки Буденный, пошли по линии наименьшего сопротивления: вместо того чтобы бить врага, стремимся уйти от него».

На следующий день, 8 сентября, Сталин в своей кремлевской квартире принял Жукова за ужином, в котором участвовали также Молотов, Маленков, Щербаков и другие. Сталин похвалил Жукова за успешно проведенную операцию под Ельней, в ходе которой советские войска впервые с начала войны заставили немецкие войска отступить и захватили немало пленных В ходе разговора Жуков заявил: «Я вновь рекомендую немедленно отвести всю киевскую группировку на восточный берег Днепра…» «А как же Киев?» – спросил Сталин. – «Как ни тяжело, а Киев придется оставить. Иного выхода у нас нет». И.В. Сталин снял трубку и позвонил Б.М. Шапошникову: «Что будем делать с киевской группировкой? – спросил он. – Жуков настойчиво рекомендует немедленно отвести ее». Я не слышал, что ответил Борис Михайлович, – вспоминал Жуков, – но в заключение И.В. Сталин сказал: «Завтра здесь будет Тимошенко. Продумайте с ним вопросы, а вечером переговорим».

Очевидно, что упорство, с каким Жуков настаивал на сдаче Киева, произвело впечатление на Сталина. Василевский писал, что 9 сентября Сталин разрешил осуществить частичный отход за Днепр. Однако он все же требовал удержать киевский плацдарм. По словам Василевского, таким образом «было принято половинчатое решение. При одном упоминании о жесткой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо, не хватало необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу на Юго-Западном направлении».