Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ) - Лайм Сильвия

Они были живы…

– Не может быть, – выдохнул Торриен, осматриваясь по сторонам, не веря, что ему это удалось. Что проклятье гессайлахов больше не жжет его народ.

– Оно исчезло? Проклятие пало? – проговорила Иллиана, тоже оглядываясь, но и не думая вырываться из объятий Золотого змея.

Медленно мираи вокруг них зашевелились. Те, что уже лежали, стали подниматься с земли. Те, что кричали, прижимаясь друг к другу, осторожно отползали в стороны, осматривая себя с ног до головы. Рубиновые огоньки на их коже танцевали, прыгали, то и дело впитываясь в тело. Заживляя раны.

Ожоги исчезали на глазах, кожа приобретала нормальный цвет, чешуйки на хвостах восстанавливали свой рисунок.

Не прошло и десяти минут, как все мираи уже свободно передвигались по площади, разговаривая, смеясь и хлопая друг друга по плечам, давая тем самым понять, что это больше не больно. Прикосновение к обожженной коже больше не ранило.

По их улыбкам и слезам радости было ясно: никто не верил, что они выживут. Но это случилось.

– Смотри, Торриен, ты всех спас, – улыбнулась Иллиана, перебирая в пальцах маленький рубиновый огонек, которых сейчас вокруг было бесчисленное множество.

Золотой змей тепло улыбнулся, вдруг с силой прижав ее к себе, и покачал головой.

– Не я, мой Рубин. Это был не я…

Эпилог

Прошло всего полдня с тех пор, как погасло рубиновое пламя царя Шейсары, не оставив после себя ни капли черной магии. Ни следа от того, что проклятие вообще коснулось этой земли и ее жителей. Кончилась слишком длинная ночь, и настал день, а Иллиану уже спешно одевали. Ее волосы заплетали в тысячи маленьких косичек, цепляя на кончик каждой маленький рубин в форме капли. Камушки оттягивали косички вниз, укладывая их идеально ровно и делая саму девушку похожей на волшебную статуэтку.

Длинное легкое платье, перевязанное широким ремнем, облегало ее тело так, словно она была настоящей мирайей. Полупрозрачные струящиеся ткани, которые разрешалось носить лишь нагиням, говорили о том же. Светящиеся золотисто-белые нити приковывали взгляды всех вокруг, и Иллиана то и дело краснела, чувствуя, что в таком наряде на нее будут смотреть все. Незамеченной остаться уже не удастся.

– Зачем мне нужно выходить к народу Шейсары именно сейчас? – выдохнула она, когда к волосам на макушке две служанки прицепили ей несколько белых, как лунный свет, распахнутых лилий. – Ведь только-только все закончилось. Мираям нужен отдых. Нам всем нужен…

Девушка посмотрела на Изумрудку, которая лежала у нее на коленях, свернувшись в клубок. Сейчас змейка снова выглядела как и прежде. Маленькой пухлой рептилией со странным комочком на спине. Она приползла к девушке, как только рубиновый огонь погас, и на ее теле, как и на телах всех остальных жертв магии гессайлахов, не было и следа ожогов. Сила Торриена излечила всех.

– Вам нужно показаться своему народу, хешсайяхасси, – внезапно с поклоном ответил Саримарх, что все это время стоял чуть в стороне у дверей. – Раз царь назвал вас своей невестой, это необходимо огласить как можно раньше.

Жрец мираев выглядел как и прежде, только исчезли длинные седые пряди, и теперь его абсолютно гладкая, лишенная растительности голова сверкала на солнце. Огонь не оставил ожогов, но забыть о нем, пока волосы вновь не отрастут, будет сложно.

Иллиана посмотрела на себя в зеркало, рассматривая длинные косички, и ей стало стыдно. Ее волосы остались прежними, и она не знала почему.

– Моему народу? – беспокойно переспросила она, не замечая, что казис впервые обращается к ней на «вы», еще и называя новым титулом. – Он не мой, Саримарх, тебе ли не знать. И не думаю, что благородным мираям нужно новое потрясение после всего, что они только что пережили. Им нужен отдых. Да и мне он бы не помешал.

Одна из служанок, которые, кстати, тоже были теперь совершенно лысыми, цепляла ей очередной рубин и случайно дернула за косичку. Иллиана немного скривилась, но ничего не сказала.

– Простите, хешсайяхасси, – беспокойно поклонилась та, и в голосе нагини Иллиана впервые не услышала пренебрежения. – Я не хотела, клянусь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За то время, что Иллиана прожила во дворце, она совершенно точно уяснила: все мираи относились к людям свысока. Даже если прислуживали им. Таково было положение людей в этом мире уже много веков.

Но сейчас ничего подобного она не замечала. Даже от вечно вздорного и загадочного казиса.

– Ничего страшного, – махнула рукой Иллиана, и тут заговорил Саримарх.

– Не беспокойтесь, хешсайяхасси. Это лишь формальность. Мы обязательно отдохнем все вместе. Просто сделаем это чуть позже. – Он мягко улыбнулся.

– Послушай своего казиса, Иллиана, – зевнула Изумрудка, – он дело говорит.

Девушка фыркнула:

– Хорошо. Как будто я когда-нибудь спорила.

Саримарх склонил голову набок, его лицо вдруг показалось Иллиане значительно более довольным, чем прежде.

– Разрешите откланяться, – проговорил он. – Я буду ждать вас в зале.

С этими словами он поклонился и вышел прочь, аккуратно затворив за собой дверь. А Иллиана тут же набросилась на змейку:

– Давно хотела спросить: почему ты так благосклонна к казису? Это уже не первый раз, когда ты становишься на его сторону.

Шелиссхелисса невозмутимо покачала головой и ответила, ничуть не устыдившись:

– Он жрец вс-с-сех мираев. С-с-священное для змей с-с-существо, с-с-соединяющее наши народы с-с-с Иль-Хайят. Как бы неверно он ни пос-с-ступал в с-с-своей жизни, он всегда пытался дейс-с-ствовать по с-с-совести.

– Он хотел отдать меня пятерым мираям!

– Ну… у каждого с-с-свое понятие о с-с-совести, – протянула змейка. – В конце концов, он хотел отомс-с-стить за с-с-смерть царя. Ведь виновные должны быть наказаны, кем бы они ни были. С-с-сейчас его гнев пал на Дарьеша, и с-с-судьба царевича предрешена.

Иллиана прищурилась, а затем все же кивнула.

– И откуда ты такая умная? – пробубнила она.

– Очень с-с-сложный вопрос-с-с, – неожиданно ответила Изумрудка, хотя Иллиана явно спрашивала чисто риторически. – Говорят, наши предки – прародители вс-с-сех змей на Шейс-с-саре. Мы царствовали здес-с-сь еще до с-с-самой Иль-Хайят.

– Кто это «мы»? – выдохнула Иллиана.

– Наша порода называетс-с-ся «хельшах», – легко ответила Изумрудка. – Мы волшебные змеи Шейс-с-сары. И мы те, кто защищал город от вторжения захватчиков много веков назад.

– Удивительно, – проговорила Иллиана. – А почему ты прежде не рассказывала об этом? И о том, что умеешь летать?

– Ну, – прошипела рептилия, заползая по ножке стола вверх и укладываясь рядом с расческой напротив девушки, – во-первых, ты не с-с-спрашивала. А во-вторых, у меня было с-с-сломано крыло. Вот я и не показывалас-с-сь тебе по-нас-с-стоящему. Но разве ты не догадалас-с-сь с-с-сама, что я необычная змея? Горбинка на моей с-с-спине ни о чем тебе не говорила? Или то, нас-с-сколько хорошо ты меня понимаешь?

Иллиана не стала говорить, что думала по этому поводу. Что горбинку на спине она считала проглоченным мандарином, а умение разговаривать приписывала всем змеям. Вряд ли Изумрудка после этого не усомнилась бы в ее умственных способностях.

В этот момент одна из служанок протянула руку к расческе и, вместо нее схватив змею, громко вскрикнула. Тут же осторожно отложила Шелиссхелиссу на место, проговорив:

– Прошу прощения, хельшах.

В голосе нагини чувствовался легкий испуг, который в последнее время отражался на лицах всех мираев, что встречали Изумрудку. Всех мираев, кроме Саримарха.

– Мы закончили, хешсайяхасси, – поклонились девушки, поправив ей в последний раз волосы. Поклонились и поползли к выходу, склонив головы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Почему они так нервничают рядом с тобой? – проговорила задумчиво Иллиана, провожая их взглядом.

Тут в дверях появился Торриен, и она едва не забыла вообще обо всем, о чем думала.

– Потому что змеи породы хельшах гораздо более ядовиты, чем мираи, – невозмутимо ответила Изумрудка, сверкнув своей зеленой чешуей и кивая Торриену, что в этот момент подошел к девушке.