Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

укрепления территориального контроля. Наконец, многие из новых добровольных объединений либо были в первую очередь военными организациями (как тамплиеры), либо включали в себя вооруженные подразделения. Купеческие гильдии, например, обычно формировали частные отряды для обеспечения защиты дальней торговли. Это значило, что короли и императоры вовсе не обладали монополией на вооруженное насилие. Таким образом, даруя хартии городским центрам и позволяя им самостоятельно обеспечивать свою оборону, правители приобретали возможность расширить свои земли, получить новые источники дохода и укрепить военную мощь, учитывая при этом реалии мира, в котором все больше господствовали добровольные объединения индивидуалистически мыслящих людей[486]. Конечно, в долгосрочной перспективе все это обернется против правителей, но на протяжении многих веков такая схема работала.

Эволюция социальных норм, законов и хартий этих городских общин, по-видимому, происходила под влиянием двух важнейших сил, описанных в главе 3: (1) психологического «соответствия» и (2) межгрупповой конкуренции. В эти городские центры прибывали те, кто по своему психотипу являлись предшественниками людей Запада: они, скорее всего, были более индивидуалистичны, независимы, аналитичны и сосредоточены на себе, чем представители других сложных обществ, и в то же время менее конформны, привержены традициям и почтительны к авторитетам. Эти психологические отличия должны были определять новые обычаи и законы, которые складывались и распространялись как внутри этих сообществ, так и при взаимодействии между ними. Повышенный индивидуализм должен был усиливать привлекательность законов и практик, наделяющих отдельного человека правами, собственностью и обязанностями. Ослабление внутригруппового фаворитизма и племенной обособленности должно было способствовать более справедливому отношению к иностранцам, что мы видели на примере законов, защищающих иностранных купцов. Аналитическое мышление должно было поощрять формирование абстрактных или универсальных принципов, которые затем можно было бы использовать для разработки конкретных правил, управленческих решений или норм. Удивительно, но первые проблески абстрактных неотъемлемых прав можно обнаружить уже в Магдебургском праве. Кроме того, аналитическое мышление и индивидуализм могли также подталкивать к распространению действия законов на всех христиан в пределах данной юрисдикции, независимо от их племени, класса или семьи. Эти психологические изменения должны были повлиять на стандарты доказывания и судопроизводства, что вело к постепенному отказу от судебных поединков и других магически-религиозных испытаний, широко применявшихся на протяжении всей истории для разрешения правовых споров[487].

Наряду с такими психологическими силами шедшая веками эволюция этих городских сообществ была обусловлена межгрупповой конкуренцией. Вероятно, в города эпохи Средних веков, как и нашего времени, мигранты стремились в поисках процветания, возможностей и безопасности. Конкуренция между городами за мигрантов, зачастую состоявшая в открытой имитации решений и хартий наиболее процветающих городских центров, должна была постепенно сформировать наборы норм, законов и формальных институтов, способствовавших экономическому процветанию и стабильности в мире, который становился все более индивидуалистичным и мобильными в плане межличностных отношений. Например, с 1250 по 1650 г. в создании благоприятных для торговли условий, которые должны были привлечь иностранных купцов, соревновались Брюгге, Антверпен и Амстердам. При прочих равных более успешные городские сообщества должны были привлекать относительно больше мигрантов как из сельской местности, так и из конкурирующих городских центров. Важно помнить, что подобные законы и нормы особенно способствовали процветанию, потому что они «соответствовали» формирующимся в то время психологическим моделям, а не потому, что они были хороши, моральны или эффективны на вселенском уровне. Психологические особенности предшественников людей Запада сначала обеспечивали появление новых экономических и политических институтов — как формальных, так и неформальных, а затем эволюционировали совместно с ними[488].

Но как, спросите вы, я могу связать влияние Церкви на социальную жизнь и психологические особенности людей с быстрым ростом городов и появлением форм правления, основанных на участии населения?

Объединив нашу базу данных о распространении епископств по Европе (глава 7) со сведениями о численности населения и формах правления в европейских городах с 800 по 1500 г., Джонатан Шульц поставил два вопроса. Растут ли города, сильнее подверженные влиянию Церкви ввиду близости к ним (в радиусе 100 км) епископских престолов, быстрее, чем города, где это влияние было меньше? И с большей ли вероятностью в городах с более длительным воздействием Церкви будет складываться форма правления, основанная на представительстве или участии населения? Учитывая, что Церковь приходила в разные части Европы в разное время, подобный набор данных хорош тем, что один и тот же город можно сравнивать с ним самим в иные периоды времени, статистически контролируя как более долгосрочные факторы, так и потрясения, характерные для того или иного столетия, будь то чума или голод.

Все как мы и предполагали: чем дольше город находился под влиянием Церкви, тем быстрее он рос и тем больше была вероятность появления в нем формы правления, основанной на участии населения. С точки зрения процветания и размера города каждое дополнительное столетие церковного воздействия подразумевало увеличение численности населения на 1900 человек, а тысячелетие — на 20 000. Рисунок 9.6 показывает влияние Церкви на политические институты, сравнивая вероятность развития в европейском городе той или иной формы представительного правления до и после прихода Церкви. До прихода Церкви вероятность развития любой формы представительного правления равна нулю — дохристианская Европа не отличалась в этом от всего остального мира. Сразу после прихода Церкви вероятность того, что город примет какую-либо форму представительного правления, подскакивает до 15 % и затем постоянно растет на протяжении следующих шести веков, превышая на каком-то этапе 90 %[489].

Рис. 9.6. Вероятность того, что городские поселения примут какую-либо форму представительного правления в период с 800 по 1500 г. в зависимости от длительности влияния средневековой Западной церкви. Затемненная область соответствует присутствию Церкви. Светлая область слева от нуля — период, предшествовавший приходу Церкви[490]

Конечно, этот анализ не может прямо указать на психологические последствия БСП как на причину происходящего. Но в свете взаимосвязей между Церковью, интенсивным родством и психологией, которые мы рассмотрели в предыдущих трех главах, трудно предположить, что психологические изменения не сыграли тут некую роль.

Рост рыночной интеграции

Жизнь в средневековых городских сообществах Европы все больше строилась вокруг обезличенной коммерции и торговли нового типа — частично основанной на контрактных сделках. Как я уже отмечал, урбанизированные области активно привлекали квалифицированных специалистов отовсюду, куда только распространялось их влияние. Успешные хартии создавали условия, благоприятствовавшие рынкам, а местные купеческие гильдии превращались в городские советы или другие органы управления. Эти органы стремились принимать законы и постановления, которые стимулировали коммерцию и торговлю, способствуя успеху в конкуренции с другими городами[491].

Эта конкуренция резко усилила рыночную интеграцию в нескольких регионах Европы, включая обширные