Право имею - Вячеслав Базов

что Черти, вся эта жизнь, были ей до лампочки и в любой момент она могла бы уйти. Или не расстроилась бы, если кого-то убили. Но это было как с ранениями. Одно дело, когда задевает пуля и боль приходит по факту и совсем другое, когда в тебя нож втыкают медленно, издеваясь. Ей не хотелось слышать, как будут убивать Кристину. Да даже как убьют кошку, не хотелось знать. Она бы по-другому воспринимала это по факту, но их заставляли слушать. И вот это оказалось невыносимым. Даже Ника, который сам мог сорваться и всех перебить, ломало.

«Просто отдать тебе Первого, — констатировал Ник. — Запаска, а есть шанс сбежать?»

Послышался глухой звук, будто ударили в боксёрскую грушу.

«Нет, — вместо Тимура ответил Леонид. — Я рад, что мы друг друга поняли. И что вы не совсем ещё отбитые и вам есть, что терять. Помните, что у меня по-прежнему доступ к вашим маскам. Но вы двигаетесь в нужном направлении. Найдите Первого. Верните мне его. Это ваше самое важное задание на данный момент. И вам лучше поторопиться. Пустили слух, где сейчас Черти. И, насколько я могу судить, он правдив. Сейчас в город стягиваются очень многие силы, которым вы нужны живыми. Не заставляйте меня взрывать вас. Надеюсь, вы вернётесь живыми, я не хочу заново набирать команду, начиная с щенка. Отбой».

Некоторое время молчали. Женщина, не выдержав тишины, в которую перешёл бубнеж Чертей, окликнула:

— Послушайте.

Тогда у Ника не выдержали нервы — он пнул какую-то железяку так, что её с громким звоном отбросило к стене и потом по инерции обратно.

«Сука!» — выкрикнул Ник.

«Думаешь, он тебя уже не слышит?» — глухо спросила Ева, вытирая пот с открытой части лица, стараясь не касаться маски.

«Да пусть слушает! Ему-то что?! Мы же согласились! Убить может и не убьёт, но он из Первого себя слепит! Как же бесит!»

«Думаешь, Первый ещё живой?» — спросила Ева, повернувшись, наконец, к Нику. Тот по-прежнему смотрел в стену. Ева осторожно попробовала коснуться своей маски и переключиться на внешние динамики. Током её не ударило, но она не хотела пока пробовать снять маску.

— Простите, всё в порядке. Получали от начальства, — обернувшись, заверила Ева. Не похоже было, что смогла успокоить.

— Он сердится на вас? Глеб ваш главный? Он жив?

Ник ещё раз пнул мятый железный ящик, и, когда он снова отскочил к его ногам с силой наступил сверху. Обернулся, начал говорить в внутреннюю связь, но, осознав, перевёл на внешнюю (так же без проблем) напомнил:

— Глеб мёртв. Наш начальник просто злится, что мы отвлеклись. У тебя есть безопасное место, где можно спрятаться с ребёнком и где тебя не найдут?

Женщина думала долго, с минуту где-то, хмурясь, потом закивала:

— Есть. Есть такое.

* * *

Вряд ли Кир стал бы взламывать дверь в свою же квартиру — почему-то подумал Глеб, когда услышал шум сверла. Его ещё шаги напрягли, непонятно было, куда такой толпой идут. Но последующие звуки всё расставили на свои места. Его нашли. Потому что Кир притащил его не куда-нибудь, а к себе домой. Если это место ещё не проверяли, то должны были проверить теперь. Глебу оставалось только узнать, кто именно пришёл — Черти или кто-то из врагов. Полиция создавала бы больше шума. Эти же действовали быстро и слаженно, ломали замок, вместо того, чтобы выносить дверь. Было светло, у Глеба затекло тело от долгого сидения, и кожа на запястье покраснела от трения и от того, что браслет наручника нагрелся. Ждал он сейчас с азартом и жалел, что сам отдал пистолет Киру. Но в чём Глеб был уверен, так в том, что кто бы там ни был — быстро его не убьют.

Когда дверь открылась, чудом удержавшись на петлях, в квартиру хлынули люди и стало сразу тесно. Первые двое шли осторожно, прокладывали дорогу остальным, ловили в прицел периметр и, убедившись, что другой опасности нет, остановили выбор на пристёгнутом к батарее Глебе. Тот улыбался, но от этой улыбки снова как-то неприятно болели скулы. Когда дали отмашку: «Чисто», проверив всю квартиру, вошёл, наконец, и Михаил. Бесстрашно прошёл в зал и встал напротив брата, но всё ещё не достаточно близко, чтобы его можно было ударить. Михаил внимательно всматривался в него, и Глеб молча ждал. Наконец решил действовать первым, спросил:

— Вы из полиции?

Получилось как-то слишком безразлично для похищенного человека. Сопровождение приняло это за шутку, раздались негромкие смешки, но Михаил хмурился. Глеб ожидал подставы, поэтому ногу, что целилась в его рёбра, успел поймать и отпихнуть от себя. Всё равно было больно, но, во-первых, не так, как могло бы, во-вторых, он ощущал себя победителем.

— А то ты не знаешь, откуда я, — раздражённо, но без бешенства произнёс Михаил. — Ты убил моего брата, уеб**.

— Разве это нельзя назвать огромным одолжением тебе? — по-прежнему улыбаясь, спросил Глеб. Михаил поморщился, но улыбка прорвалась на его лицо сначала случайно, он погасил её. Но уголки губ всё ещё нервно подёргивались и, наконец, он позволил себе расплыться в улыбке.

— О да, но это не значит, что я тебя не уебу теперь.

— По-прежнему не вижу у тебя оружия, а у себя дыры во лбу. — Глеб знал, что провоцирует, но не мог остановиться. Они ожидали от него страха. Думали, что раз он безоружный и связанный, то будет их бояться. Возможно, раньше, но теперь Глеб понимал, что ощущал Никита. Вот кто тоже улыбался бы. Боли в жизни Глеба было достаточно, чтобы перестать её бояться. Смерть? Он по-прежнему думал, что подзадержался тут.

— Увы, но некоторые обстоятельства сильно меняют дело. Как ты думаешь, сколько стоит голова одного из Чертей? И если я тебя убью, как я смогу доказать, что это ты? Слышал-то только я один… ну и твой дружок, судя по тому, что ты тут. Что он собирался с тобой делать?

— Заговорить до смерти, — у Глеба потухла улыбка при упоминании Кира. Михаил опустился на корточки напротив него и, пристально рассматривая Глеба, произнёс:

— Не понимаю, как ты это смог? Почему Черти подобрали такой мусор? Ты убил людей, которые от тебя подставы не ждали, Глеб. Они верили тебе. Отец думал, что даже если ты однажды и убьёшь, то не его. Его охрана знала тебя ещё сопляком. Ты охерел? Когда у отца стали появляться настоящие деньги, а не те гроши, ты был самым мелким и слабым. Знаешь, как он трясся, чтобы через тебя не