Сказка - Кинг Стивен

Он повысил голос до крика, такого неестественно громкого, что мне захотелось заткнуть уши. На мгновение над красным бархатным смокингом остался только череп, окутанный голубым пламенем.

— ААРОН!

Дверь тут же открылась, и появился Аарон.

— Да, милорд.

— Отведи его обратно, но по дороге покажи ему Беговую дорожку. Я хочу, чтобы Чарли увидел, что его удел в Малейне — не худший во дворце, где когда-то правил король Ян, да будет скорее забыто его имя. Чарли?

— Да?

— Надеюсь, тебе понравился этот визит и мой чай с сахаром, — на сей раз его иллюзорное лицо ухмыльнулось вместе с черепом, который был реальностью. — Потому что больше у тебя никогда не будет такого удовольствия. Ты думаешь, что ты умный, но я вижу тебя насквозь. Считаешь себя твердым, но скоро ты сломаешься. Забирай его.

Аарон поднял свою гибкую палку, но сделал шаг в сторону, чтобы мне не пришлось прикасаться к его обессиливающей ауре. Когда я подошел к двери и уже почти покинул эту ужасную комнату, Келлин сказал:

— О боже, чуть не забыл. Вернись, пожалуйста, Чарли.

Я посмотрел с отцом достаточно серий «Коломбо»[207] по воскресеньям, чтобы знать трюк с «еще одним вопросом», но все равно почувствовал тошнотворный страх.

Вернувшись назад, я встал рядом со стулом, на котором сидел прежде. Келлин открыл маленький ящичек чайного столика и что-то достал оттуда. Это был бумажник — но не мой. Мой, кожаный «Лорд Бакстон», подарил отец, когда мне исполнилось четырнадцать. Этот бумажник был дешевым, черным и потертым.

— Скажи, что это такое. Просто любопытно.

— Я не знаю.

Но когда первоначальный шок прошел, я понял, что знаю. Я вспомнил, как Дора дала мне жетоны на обувь, а потом жестом попросила снять рюкзак, чтобы мне не пришлось тащить его к Лии. Тогда-то я и сунул бумажник в задний карман, просто автоматически, не думая об этом и не заглядывая внутрь. Я смотрел на Радар, задаваясь вопросом, будет ли с ней все в порядке, если я оставлю ее с Дорой — и все это время вместо своего носил с собой бумажник Кристофера Полли.

— Я просто нашел его и поднял. Подумал, что это может быть что-то ценное. Сунул в карман и забыл о нем.

Он открыл бумажник и вытащил единственные деньги, которые были у Полли, — десятидолларовую купюру.

— Это могут быть деньги, но я никогда не видел таких.

Александр Гамильтон[208] выглядел так, словно мог бы быть одним из целых людей Эмписа, может быть, даже членом королевской семьи, но на банкноте не было ни одного понятного слова — только тарабарские иероглифы, от которых у меня зарябило в глазах. Вместо числа 10 по углам тоже были непонятные символы.

— Так ты точно не знаешь, что это?

Я покачал головой. Слова и цифры на купюре, по-видимому, не поддавались переводу ни на английский, ни на эмписарский, а попали в какую-то лингвистическую петлю.

Потом он достал просроченные водительские права Полли. Его имя можно было прочитать; все остальное представляло собой массу рун, разбитых случайной узнаваемыми буквами.

— Кто такой этот Полли и что это за изображение? Я никогда не видел ничего подобного.

— Я не знаю, — но кое-что я знал: выбросить свой рюкзак, чтобы мог бежать быстрее, было фантастически удачным решением. В нем лежали мой собственный бумажник и мой телефон — я уверен, что он заинтересовал бы его гораздо больше — а также указания, которые я набросал по настоянию Клаудии. Я сомневался, что слова на этом листке оказались бы такой же тарабарщиной, как на десятидолларовой банкноте или на удостоверении Полли. Нет, они были бы написаны на эмписарском.

— Я тебе не верю, Чарли.

— Это правда, — прохрипел я. — Я нашел его в канаве у дороги.

— А эти странные башмаки? — он указал на мои грязные кроссовки. — Тоже в канаве? И тоже у дороги?

— Да. Вместе с этим. — я указал на бумажник, ожидая, что сейчас он достанет револьвер мистера Боудича. А как насчет этого, Чарли? Мы нашли его в траве за главными воротами. Я был почти уверен, что так и случится.

Но этого не случилось. Вместо того чтобы достать револьвер, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, Келлин швырнул бумажник через всю комнату.

— Убери его! — завопил он Аарону. — Он воняет! Его вонь на моем ковре, на моем стуле, даже на чашке, из которой он пил! Убери эту лживую мразь из моих покоев!

Я был и сам рад убраться оттуда.

Глава двадцать первая

Беговая дорожка. Иннамин. Ни пятнышка серого. Дни под землей

Вместо того, чтобы вернуться тем же путем, которым мы пришли, Аарон повел меня вниз по трем лестничным пролетам, следуя сзади и время от времени хлеща меня своей гибкой палкой. Я чувствовал себя коровой, которую гонят в загон, что было неприятно и унизительно, но, по крайней мере, не думал, что меня тащат на бойню. В конце концов, я был номером тридцать один и, следовательно, представлял ценность. Я не знал почему, но у меня забрезжила идея. Тридцать один — простое число, делящееся только на единицу и само по себе. А вот тридцать два делилось до конца, до единицы.

По пути мы миновали множество дверей, большинство из которых были закрыты, а некоторые распахнуты настежь или приоткрыты. Там, в темноте, никого и ничего не было. Во время всего этого путешествия меня не покидало ощущение заброшенности и упадка. Во дворце жили ночные солдаты, но мне казалось, что в остальном он почти не населен. Я понятия не имел, куда мы направляемся, но наконец начал слышать звуки громко стучащих механизмов и равномерный рокот барабана, похожий на сердцебиение. К тому времени я был почти уверен, что мы спустились еще глубже Глуби Малейн. Газовые лампы на стенах располагались все дальше друг от друга, многие из них потухли. К тому времени, когда мы достигли конца третьей лестницы — барабаны там были очень громкими, а механизмы еще громче — большую часть света давала голубая аура Аарона. Я поднял кулак, чтобы постучать в дверь у подножия лестницы, притом сильно — не хотелось получить еще один удар по затылку проклятой палкой.

— Не-не, — сказал Аарон своим странным насекомым голосом. — Просто открой.

Я отодвинул железную задвижку, толкнул дверь, и на меня обрушилась стена звука и жара. Аарон втолкнул меня внутрь, где на моем лице и руках сразу же выступил пот. Я оказался на парапете, окруженном железными перилами высотой по пояс. Круглая площадка подо мной выглядела как тренажерный зал в аду. По меньшей мере две дюжины серых мужчин и женщин быстро шагали по беговым дорожкам, у каждого к шее была привязана натянутая веревка. Трое ночных солдат прислонились к каменным стенам, держа в руках гибкие хлысты, и наблюдали. Еще один стоял на чем-то вроде подиума, барабаня по высокому деревянному цилиндру, похожему на барабан-конгу[209]. На барабане были намалеваны истекающие кровью бабочки — монархи, что выглядело неточным — я не думал, что у бабочек есть кровь. Прямо напротив меня, за беговыми дорожками, стояла грохочущая машина, сплошь состоящая из передач и поршней. Она судорожно тряслась на своей платформе. Ее освещала единственная электрическая лампочка, похожая на те, с помощью которых механики заглядывают под капот автомобилей, которые чинят.

То, что я видел, напомнило мне военные корабли в одном из моих любимых фильмов TКM — «Бен-Гур». Мужчины и женщины на этих беговых дорожках были рабами точно так же, как гребцы на тех кораблях. На моих глазах одна из женщин споткнулась, но вцепилась в веревку, впившуюся ей в шею, и сумела снова вскочить на ноги. Двое ночных солдат наблюдали за ней, потом посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Ты бы не хотел оказаться там, внизу, детка, не так ли? — спросил Аарон у меня за спиной.