Масса и власть - Элиас Канетти

В качестве третьего важного аспекта алкогольных галлюцинаций следует упомянуть природу происходящих в них превращений. Они всегда разыгрываются вне больного; даже если он воспринимает их как действительность, превращается не он сам. Он предпочитает следить за ними из отдаления. Если они ему не угрожают, не требуют срочного принятия мер, он с удовольствием созерцает их легкость и текучесть. Но они часто достигают такой степени, что он утрачивает остатки и без того ненадежной ориентации: когда все дрожит и качается, у него самого становится неуютно на душе. Имеются два рода превращений, носящих совершенно различный характер. Прежде всего это превращение масс в другие массы. Муравьи могут превращаться в жуков, жуки — в монеты, которые, будучи собранными, рассыпаются на капли ртути. Об этом процессе, когда одно множество превращается в другое множество, мы еще будем говорить далее.

Другой род превращений — появление чудовищных комбинированных фигур. Одно отдельное существо соединяется с другим, тоже отдельным, и возникает нечто новое, как если бы при фотографировании произошло наложение кадров. В проходящих перед взором больного зверинцах, о которых шла речь, появлялись иногда «несуществующие животные, состоящие из фантастических комбинаций частей разных животных»; уродцы и кикиморы напоминают об «Искушении святого Антония» Грюневальда и о существах, которыми населял свои полотна Иероним Босх.

Чтобы получить полную картину, нужно разобрать несколько случаев Delirium tremens по отдельности. Только так можно действительно увидеть, кто во что превращается, и высказать догадки о том, как и почему это происходит. Кроме того, вся картина протекания болезни, особенно полно представленная во втором случае, поможет глубже проникнуть в природу массовых процессов.

Первый случай — это хозяин постоялого двора, бывший на излечении у Крепелина. Ниже приводится в чуть сокращенном виде пересказ его бреда, длившегося примерно шесть дней.

»Ему казалось, это был Papustag, когда по земле бродит черт. Он ударился головой о мраморную плиту, хотел ее обойти, но внезапно, только он решил повернуть обратно, улица оказалась перегороженной другой мраморной плитой. Обе рухнули на него одновременно. Два отчаянных типа привезли его на тележке к «Быку» и положили в гроб. Церемониймейстер сверкающими ножницами пустил ему в рот два луча, так что из него постепенно вытекла жизненная сила. Попросив, он получил бокал красного вина, в следующем бокале ему отказал с саркастической ухмылкой сам дьявол. Далее он весьма благочестиво пожелал окружающим всяческих благ и попрощался; тут к нему положили тела трех его дочерей. В загробном мире он был наказан тем, в чем грешил на земле: все время он чувствовал сильнейшую жажду, но стоило ему потянуться к кружке или бокалу, тот исчезал из рук.

Наутро он вновь лежал на смертном ложе в «Быке», и рядом — дети в образе белых зайцев. Начался крестный ход католиков, в котором он должен был участвовать; участие заключалось в том, что во время пения псалмов он давил в задней комнате «Короны» лежащие на полу в огромном количестве золотые очки, при этом каждый раз слышался выстрел. Участники хода советовались, надо ли разрубить его на куски или просто забить насмерть; хозяйка «Короны» была за первый вариант при условии, что он поживет у нее подольше. Он же хотел уйти, потому что ему не давали пива; тут появился вахмистр, чтобы его освободить, муж хозяйки выстрелил в него из револьвера и был забран в тюрьму.

В другой вечер на празднование в церкви собралась вся протестантская община. Центром праздника был студент-корпорант, который вместе с пятьюдесятью своими товарищами устроил перед началом службы что-то вроде циркового представления на маленьких лошадках. Потом больной заметил, что его жена с одним из родственников удалилась в алтарь; спрятавшись за органом с одной из милосердных сестер, он видел, как они оскверняли святыни. Но тут он оказался запертым в церкви; стекольщик пропилил дыру в одном из церковных окон, чтобы можно было по крайней мере влить туда пива. При одевании оказалось, что все рукава и отверстия в одежде заштопаны и зашиты, а карманы распороты; больной оказался сидящим в ванне, окруженный семью рыскающими под водой белыми зайцами, которые его все время обрызгивали и кусали.»

Новое окружение, то есть настоящие стены, о которых больной в бреду не знает и на которые в самом деле налетает головой, истолкованы как мраморные плиты. В своем воображаемом мире он охотно оказывается окруженным многими людьми, для которых он важный и разыскиваемый субъект. На смертном ложе в «Быке» из него постепенно отсасывают жизненную силу. Это как бы долгая, растянутая во времени казнь, используемая им для того, чтобы собрать вокруг себя зрителей, которых он держит благочестивыми увещеваниями. Все желания замещает жажда, в потустороннем мире он наказан муками Тантала. Трое дочерей, тела которых были рядом, наутро, как и он, воскресли, но в виде белых зайцев. Это говорит о их невинности, но также и об угрызениях совести, которые он испытывает по их поводу.

Крестный ход католиков — это первое настоящее массовое событие. Он вынужден в нем участвовать, но не вливаясь в массу, а оставаясь в задней комнате; там лежат многочисленные золотые очки, замещающие участников процессии. Каждый раз, как он их давит, раздается выстрел; может быть, это хлопушки для повышения тонуса участников празднества. Однако ему в его закоренелой злобе представляется, будто он стреляет в католиков. Участники хода, видящие его насквозь, собираются на совет — обсуждают, как его наказать. Это развитие ситуации у гроба. Теперь еще больше людей собралось вокруг, чтобы его судить. Можно предположить, что католики ему не очень по душе, но и к протестантской общине, собравшейся на следующий день для своих торжеств, он демонстрирует не больше уважения, связав ее с цирком. Это яркий пример перехода одной массы в другую. Община превращается в цирк. У корпоранта, возможно замещающего пастора, не меньше пятидесяти сотоварищей; лошади, как тому следует быть, уменьшены; может быть, больной чувствует удары их подков.

Для позиции, которую занимает в бреду этот больной, характерно, как он наблюдает и видит поступки жены. Интересно его отношение к платью: рукава и отверстия заштопаны и зашиты, карманы распороты; оно приняло чудовищный вид, его «органы» не функционируют. Можно вообразить целые зверинцы таких превращенных предметов одежды, не так далеко отстоящих от животных. Наконец, у семи зайцев в ванне достаточно зубов, чтобы покрыть укусами его кожу.

Второй случай, который я привожу здесь в более связном виде, почерпнут у Блейлера. Больной-шизофреник на 36 страницах описывает свои переживания во время приступа белой горячки. Можно возразить, что такой случай не типичен для делирия. Мне же, наоборот, кажется, что именно он дает многое для понимания массовых процессов в делирии. Галлюцинации здесь более связны, превращения не так стремительны, все в целом носит характер поэтической фантазии. Даже краткие выдержки, следующие ниже, дают это почувствовать.

«От того, что я увидел, волосы на голове стали дыбом… Леса, моря и реки, населенные ужасными человекозвериными существами, которых никогда не видел человеческий глаз, беспрестанно носящимися вокруг, и кругом мастерские всех ремесел с работающими в них ужасными существами… Стенами с обеих сторон было лишь море с тысячами маленьких кораблей; их пассажирами были только голые мужчины и женщины, удовлетворяющие свою похоть в ритме звучащей музыки, причем каждый раз после удовлетворения за спиной пары возникало одно из ужасных существ и протыкало ее длинным копьем, так что море окрашивалось в кроваво-красный цвет, но появлялись все новые толпы… Пассажирский поезд, из которого вышло много людей. Среди них я услышал голоса моего отца и моей сестры К., пришедших меня освободить. Я отчетливо слышал, как они говорили друг с другом. Потом я снова услышал, как моя сестра шепталась со старой женщиной; я звал ее изо всех сил, чтобы она меня освободила. Она кричала, что она так и хочет, но старуха ее не пускает, убеждая ее, что она навлечет несчастье на весь дом, и в результате у меня ничего не изменилось… В слезах я молился, я ждал смерти. Вокруг стояла мертвая тишина, и меня толпами окружали призрачные существа. Потом явилось одно из них и держало часы на некотором отдалении перед моими глазами, что должно было означать, что еще нет трех часов и они не могут говорить…»

Далее происходили переговоры между родственниками пациента, желающими его выкупить сначала за маленькую сумму, затем за более крупную. Другие голоса советовались, как им убить пациента. Затем родственников заманили на лестницы и сбросили в замковый ров, откуда доносились их крики и предсмертное хрипенье. Потом появилась жена тюремного надзирателя, которая отрезала кусок за куском его тела от ног и до груди, жарила и ела. Раны она посыпала солью. По шатким лесам пациента подняли на небеса, на одно за другим, вплоть до восьмого, мимо ангельских хоров, славящих его имя. Потом из-за какой-то ошибки он был возвращен назад на землю… За столом сидели люди, ели и пило что-то, источающее изысканный аромат, но когда ему протянули бокал, бокал исчез из рук и он испытал ужасную жажду. Потом он должен был часами считать и пересчитывать. Ему протянули бутылочку небесного напитка, но только он хотел ее взять, бутылочка раскололась, содержимое потекло между пальцами, застывая нитями, как клей. Потом произошла большая битва между его мучителями и родственниками, которую он сам не видел, но слышал звуки ударов и стоны.