Время для жизни - taramans

Они, значит, будут по домам все время спать, а в клуб только за зарплатой приходить? А я значит – отдувайся за троих?

- Отдуваться-то ты по другому поводу будешь! – Яков тоже захехекал, поддерживая Мироныча.

Так, препираясь, они и навели порядок в Ивановом кильдюме.

Возвращаясь с очередного занятия в «Киносети», Иван пробежал по нескольким адресам, которые посещал еще при сборе всего-всего в клуб. Пользуясь знакомствами, он то тут, то там приобретал разные мелочи для обустройства своего жилья.

Так, на одном складе, он приобрел, фактически за бесценок, изрядный кусок бархатного занавеса темно-синего цвета. По словам кладовщика, занавес это лежал у них давно, так как не пользовался спросом по причине нестандартного цвета – всем нужны были или зеленые, или бардовые занавесы. А вот синий… не шел. Толи от старости, толи от хренового хранения, ткань его стала сыпаться. Но для Ивана – сойдет!

Он и соорудил перед своей дверью в каморку, по задней стене раздевалки, этакую шпалеру – и двери не видно… да и в качестве какого-никакого звукоизолирующего барьера – сойдет. Илья, кажется, мельком услышал подколки мужиков по поводу вождения сюда женщин, да «непотребные звуки», и запаниковал:

- Иван! Ну… ты же понимаешь, что у нас тут люди будут постоянно? Дети же, в основном. А ты… ну… если кто к тебе придет? Неприлично же получится.

Косов про себя потешался:

- Уважаемый директор! Ну что же мне… как я без личной жизни-то? Я же не монах какой!

Но смех – смехом, а какие-то меры предпринять нужно было. Кроме этого занавеса, Иван еще и входную дверь оклеил кусками войлока, прихваченного с того же склада.

- Вишь, Яков, как продумано парняга к разврату готовится?! Все продумал! – подкалывал его Мироныч.

В итоге получилось даже где-то уютно. Комната три на четыре. Широкий топчан вдоль стены, которая примыкает к лестнице в мансарду. Напротив – крепкий стол. Пару ящиков на стенах – под все. Еще один ящик, побольше, под столом. И шкаф под одежду, рядом с дверью в фойе.

Вот только денег в заначке оставалось все меньше. А еще и одежду зимнюю покупать. Тут остается лишь надеяться на Калошина, отчисления с песен, да невеликую зарплату. Как посчитал Яков, за все исполняемые ими обязанности: сторожей, истопника, дворника, на них троих получалось рублей по восемьдесят на брата. С голоду не помрешь, но и… маловато будет!

- Ну все, Ваня! Уговорил ты меня, я и согласилась. На следующей недели нянечкой в садик выхожу. И насчет ребятишек – тоже договорилась, берут их троих. В разные группы, правда. Ну ничего, пообвыкнутся! Ну что, рад? Два дня будет выходных. Буду к тебе приезжать в гости.

Он обнял Веру, приподнял и закружил по комнате.

- Еще как раз, хорошая моя! Еще как!

- Ну а если рад – покажи! А то… пока ты болел, все у нас как-то было… без огонька. Как у мужа с женой. Хочу – чтобы как раньше ты меня любил! Страстно! До головокружения!

Иван был и рад соответствовать ожиданиям женщины. Тем более, что за прошедшее время, Вера и сама… набралась опыта, и могла посоперничать с женщинами в воспоминаниях Елизарова, из будущего.

Ох как она… соответствовала!

- Ты слышал, что у нас тут, в Нахаловке… ну, не совсем у нас, а на Большой Нахаловке, милиция облаву устраивала? Не слышал? Да ты что?! Кого-то искали, да все эти «малины» выворачивали. Народу, говорят, поналовили – страсть! Бабы говорят, даже стреляли! Мазурики какие-то попались и ну палить по гепеушникам, а те – в ответ! Вот страхи где, да, Ваня?

- А кого ловили-то? Что слышно? – «может и знакомцев моих так вот заметут? Было бы очень неплохо!».

- Так откуда я знаю-то? Бабы у колодца говорили, что и баб там каких-то непотребных – тоже вывозили. Вот хорошо все же, что у нас поселок не такой шебутной. Народ-то у нас все ж таки справный, да домовитый живет. А там… на Большой-то Нахаловке – все какие-то оборванцы, да лиходеи. Все притоны какие-то, да бродяги!

И еще, с этой новостью об облаве, у Ивана мелькнула мысль, как помочь подруге… материально. Как залегендировать подарок. Он пробежался до швейной мастерской, пообщался с Яковлевичем, Александром, попил у них чайку. И прикупил разного материала, небольшими отрезами. И сатин-ситец на трусы, да занавески, потом – шерстяной ткани – получше, из расчета на костюм, еще ткани – на платье там, да юбки. В общем – хороший такой тючок получился. Завернутый в холщовую ткань.

- Вер! Ты помнишь, мне рассказывала, про облаву в Большой Нахаловке? Ага… Слушай сюда! Ты в ту сторону по каким-нибудь причинам ходишь?

- Ну так… у меня есть там знакомые. А что нужно-то?

- Вот… смотри, - он развернул перед ней тюк с тканями, - Андрею скажешь, что нашла этот тючок… да вон – на тропинке, вдоль реки которая. Шла, шла… да вот в кустах и нашла. Только особо не болтай про это! Найдешь у кого ребятишкам, Андрею, да себе какую одежонку пошить?

- Да откуда у тебя все это? – Вера ошарашенно перебирала ткани, все щупала их, мяла.

- Откуда, откуда… Купил! А вот, что бы ты могла объяснить, откуда – вот эту историю и придумал! Еще раз – шла к знакомой в Нахаловку, вдоль реки. И нашла этот сверток. И пошьешь и себе, и мужу с ребятишками, ну… что там получится. Андрею – вот думаю, костюм выйдет. Тебе – вот платье, да юбка с блузками. И ребятишкам еще вот… в общем – смотри сама!

- Так ты что… это мне, что ли? Ой, Вань! Да куда мне столько-то! Тут же всех нас обшить можно!

- Погоди… не тарахти языком. А кроме ткани, в свертке… вот – еще четыреста рублей было. Поняла? Это тебе – швее заплатить!

- Ванька! Ты что же со мной делаешь?! Я же… я же чем рассчитываться-то с тобой буду? Тут же… если деньгами – на… много здесь.

- Перестань болтать! Лучше иди сюда… и начинай рассчитываться! Ну же, красавица ты моя!

Глава 9

Жизнь в Сибири – если подумать, довольно сложная штука. Пять месяцев в году – зима, с ее метелями, морозами и прочими «удовольствиями», вроде короткого дня, когда в десять утра – еще темно, а к четырем пополудни –