Автобиография - Прасковья Орлова-Савина

П. Орлова.

Когда вышли памятные записки о Крым-жой кампании, мне А. Н. Фролов (служащий при дворе) посоветовал прислать и мои, сказав, что их напечатают прибавлением во 2-м издании, но я за службой опоздала послать вовремя, а 2-го издания и не было. Возвратясь в Петербург, я была окружена любовью и завистью. Одни говорили, что я только хотела отличиться, другие — чтобы иметь право просить о зачислении прежней службы, а некоторые относили мой отъезд к сердечным делам. Так, вскоре по моем приезде, брат мой сидел в Павловске, слушая музыку; к нему подсел старик Подобедов (две его дочери были актрисы) и, видев проходившего господина, спросил брата: «Знаете вы этого человека, Николай Иванович?» — «Нет». — «Это Крылов, он недавно возвратился из Крыма». — «Об этом читал». — «А вы слышали, что Орлова ездила туда же?» — «Слышал». — «Это она для него ездила». Брат улыбнулся и ничего не сказал, боясь огорчить старика. Зато в этот же вечер брат рассказал эту нелепость И. И. Сосницкому, и тот побранил Подобедова и сказал, чтобы он не верил театральным сплетням. А я еще с малолетства знала, как люди любят лгать и клеветать, и всегда была равнодушна к подобным выдумкам. Тем более в это время, когда по приезде я поехала благодарить гр. В. Ф. Адлерберга за отпуск, я услыхала от него лестный привет от ангела-государя. В. Ф. мне сказал, что, когда государь узнал от кн. Барятинского о моем поступке, он обратился к Адлербергу и спросил: «А вы не знали, куда она уезжает?» — «Знал, ваше величество, но она просила никому не говорить и ездила под дворянской фамилией мужа своего». Государь прослезился и спросил: «Чем же мне благодарить ее?» Тут я остановила графа и просила ради Бога не обижать меня подарком и что одно милостивое внимание его величества вознаграждает меня свыше заслуг.

Вскоре начались раздачи медалей, и меня все спрашивают, даже Княжевичи, отчего до сих пор я не получила. А я отвечаю: «Да кто же знает, что Орлова была в Крыму». Однако года через полтора, а именно 5-го марта 1857 года, сижу я вечером дома (маменька была у брата), вдруг звонок: приезжает Владимир Иванович Панаев. Это меня очень удивило, потому что он бывал у меня только с визитами или по приглашению. Видя мое удивление, он сказал: «Простите, что беспокою вас, но я не мог отказать себе в удовольствии передать вам лично вашу и нашу общую радость», — и с этими словами подал мне медаль на Георгиевской ленте и письмо от В. Ф. Адлерберга.

Министерство Императорского Двора.

Канцелярия Отделение 3 в С.-Петербурге.

5 марта 1857 г. № 1280.

П. И. Орловой.

Милостивая государыня, Прасковья Ивановна!

Я имел счастье докладывать Государю Императору, что в 1855-м году, воспользовавшись отпуском, Вы, милостивая государыня, отправились на собственный счет в Крым с целью подавать помощь воинам, раненным при обороне Севастополя, и эту добровольно принятую на себя трудную обязанность исполняли с неусыпным попечением и с полным самоотвержением в продолжение четырех месяцев при симферопольских госпиталях. Его Императорское Величество во внимание к столь похвальному патриотическому и вместе христианскому подвигу Вашему Всемилостивейше изволил пожаловать Вам серебряную медаль на Георгиевской ленте, установленную Высочайшим указом 26-го ноября 1855 г. Сообщая Вам о таковой Монаршей милости и препровождая означенную медаль с следующей к ней лентою, прошу о получении оной меня уведомить и принять уверение в совершенном моем почтении.

Гр. В. Адлерберг.

Но что всего отраднее: Владимир Иванович сказал, что об этой награде вспомнил сам наш ангел-государь. Ему подали доклад от художника Виллевальде, который был послан еще покойным государем Николаем Павловичем и затем государем Александром Николаевичем на место битвы, где он должен был снимать виды сражения. И Виллевальде доказывал, что подвергался опасности быть убитым, и потому, получив медаль на Андреевской ленте, он просит и на Георгиевской, как лично присутствовавшему в Севастополе. В это время, читая просьбу художника, государь вспомнил и об артистке и спросил: «А Орлова получила медаль?»— «Нет, ваше величество». — «Сегодня же послать ей на Георгиевской». Тут гр. Адлерберг вспомнил, что я ездила только в Симферополь, и доложил об этом государю. Но он изволил сказать: «Послать на Георгиевской, потому что она одна сделала то, чего никто не сделал: поехала по своему желанию и на свой счет». Граф Адлерберг, войдя в Канцелярию, с радостию объявил эту новость Владимиру Ивановичу, а тот попросил позволения сделать сейчас же распоряжение, чтобы вечером доставить мне лично, что и исполнил. В этот вечер я была приглашена пить чай к Княжевичам, пораньше собралась и поехала прежде к брату. Застала их за картами и попросила позволения занять чье-нибудь место. Затем, сдавая карты, как бы нечаянно спустила мантилью с левого плеча, и брат, увидя медаль и не думая, что это была настоящая, обратился ко мне с упреком: «Ну зачем ты дурачишься такими вещами? Что такое ты прицепила себе на плечо?» Я преспокойно отвечаю: «Медаль». Тут же все ее увидели, и общей радости не было конца. А старший сын брата, гимназист лет 12, с восторгом закричал: «Милая тетенька, когда вы умрете, я понесу на подушке эту медаль». Тогда второй, 11 лет, Александр, начал оспаривать это право, говоря, что он мой крестник и по праву крестника он должен нести подушку. (Но увы! уже более 30 лет, как он умер.) Мои добрые Княжевичи также были очень довольны этой, почти не заслуженной мной наградой.

Ровно через 10 дней, т. е. 15 марта, я получила новую бумагу такого содержания:

Состоящий при Ее Величестве

Марии Александровне

15 марта 1857 г. № 164.

Милостивая Государыня, Прасковья Ивановна!

Г. Военный Министр доставил ко мне Всемилостивейше пожалованную Вам бронзовую медаль на Андреевской ленте, установленную в память минувшей войны 1853 и 1856 годов. С удовольствием спешу препроводить к Вам этот знак доблести Вашей и Христианского чувства, руководившего и поддерживавшего Вас при выполнении принятых Вами на себя добровольно трудных обязанностей сестры милосердия при раненых защитниках Севастополя — покорнейше прося о получении уведомить и вместе принять уверение в совершенном моем к Вам почтении.

Граф В. Олсуфьев.

Получив этот второй знак милости его величества, я также сейчас поехала к брату, чтобы его обрадовать и утешить племянников, что каждому можно будет нести по подушке. (Н. Н. Куликов также скончался: 21 августа 1898 г., 54 лет.) А теперь даже и третья подушка понадобится, только некому и незачем ее нести. Эта третья — с крестом Св. Нины, который я получила от Е. И. В. великого князя Михаила Николаевича 10 апреля 1867 года, как член общества восстановления христианства на Кавказе.