Гитлер идет на Восток (1941-1943) - Пауль Карель

Вот как вспоминает об этом генерал Шааль в своих записках:

"Дисциплина начала рушиться. Все больше и больше солдат пробивалось на запад без оружия, ведя на веревке теленка или таща за собой санки с мешками картошки, - они просто брели на запад без командиров. Солдат, погибавших в ходе бомбежек с воздуха, больше никто не хоронил. Подразделения тыла, часто без офицеров, заполоняли дороги, в то время как боевые части всех родов войск, включая зенитчиков, отчаянно держались до конца на передовой. Целые колонны тылового обеспечения - за исключением тех, где имелось жесткое руководство, - в страхе стремились в тыл. Части тыла охватил психоз, вероятно, потому, что они в прошлом привыкли лишь к постоянным наступлениям и победам. Без еды, трясущиеся от холода, в полном смятении, солдаты шли на запад. Среди них попадались раненые, которых не смогли вовремя отправить в тыл. Экипажи самодвижущейся техники, не желая ждать на открытых местах, когда на дорогах рассосутся пробки, просто уходили в ближайшие села. Такого трудного времени на долю танкового корпуса еще не выпадало". Как же такое могло произойти? Как же вышло, что очень дисциплинированные и поистине героические солдаты, не раз доказывавшие свою храбрость на передовой, оказались столь близки к панике?

Ответ довольно прост. Вермахт не знал поражений, никто и никогда в нем не учился принципам и методам отступления. Немецкий солдат рассматривал отступление не как некий особый вид боевых действий, в которых ему приходится участвовать вне зависимости от его желания, а как катастрофу, ставшую следствием понесенного от неприятеля поражения.

Даже в Рейхсвере на практику отступлений смотрели искоса. Не без презрения офицеры говорили: учиться отступать - учиться бегать от противника.

Позднее, после 1936 г., из программы исключили даже гибкую оборону. "Атаковать" и "держаться" - вот две науки, которые преподавали немецкому солдату. Что касается практики отступлений с боями, то тут Вермахт вступил в войну совершенно неподготовленным. Цена, которую пришлось платить за пренебрежение техникой отхода, оказалась высока. Под Клином немцам впервые пришлось "раскошелиться".

14 декабря в 13.00 перед капитаном Хингстом, командовавшим 8-й ротой 3-го танкового полка, действовавшего совместно с частями 2-го стрелкового полка на линии юго-восточной окраины города и входившего в состав боевой группы Хаузера, появился русский лейтенант с белым флагом. При советском офицере находилось письмо, подписанное "полковник Юхвин"; в нем от немцев требовали сдачи Клина. "Позиции обороняющихся безнадежны", - писал советский полковник. Впервые на Восточном фронте советские войска передавали ультиматум о сдаче с белым флагом. Капитан Хингст встретил русского гостеприимно, доложив полковнику Хаузеру, и, испросив распоряжений, отослал назад в 14.00 с ответом, что полковник ошибся, ситуация для обороняющихся отнюдь не безнадежная.

Хингст говорил правду. Выход 56-го танкового корпуса из боевого соприкосновения с противником проходил в соответствии с планом. В 16.30, когда дорога была очищена, 1-я танковая дивизия со своим мотоциклетным батальоном двинулась на запад. К 15 декабря все части вышли на заранее подготовленные позиции 2-й танковой дивизии в районе Некрасина. На западной окраине полковник Хаузер отвел свои войска через речушку Сестра в западную часть города. Как только последний танк проследовал по мосту, тот взлетел на воздух. Штаб и боевые группы 53-го моторизованного полка, а также танковая рота Вайэля из 2-й танковой дивизии удерживали к тому времени уже пылавший Клин до 21.00. Затем это тыловое прикрытие аналогичным образом двинулось на запад. Русские врывались в город.

Клин был потерян. Фронт 3-й танковой группы выпрямился. Танковое острие, копьем нацеленное на Москву с севера, расплющилось. Двум советским армиям, 30 и 1-й, удалось устранить смертельную для столицы угрозу. С другой стороны, советские войска не сумели уничтожить 3-ю танковую группу. Благодаря отваге боевых частей и талантам командования 1-й танковой дивизии части двух танковых и одного армейского (5-го) корпусов счастливым образом избежали окружения. Живая сила и техника, включая значительное количество тяжелого вооружения, отошли на 90 километров и заняли позиции по реке Лама.

А какая же обстановка складывалась на других основных направлениях московского фронта - у 4-й танковой группы к западу от города и у 2-й танковой армии Гудериана на юге?

Москва находится на 37-м меридиане. 5 декабря два крыла танковой армии Гудериана, которые должны были совершить охват советской столицы с юга, дислоцировались так: 17-я танковая дивизия стояла перед Каширой примерно в 60 км севернее Тулы, 10-я мотопехотная дивизия - в районе Михайлова, а 29-я мотодивизия - к северо-западу от того же населенного пункта. Михайлов, однако, расположен на 39-м меридиане. Иными словами, Гудериан находился уже довольно далеко за советской метрополией. Кремль, в известном смысле, уже был в кольце. В итоге Гудериан, хотя и находившийся в 120 километрах южнее Москвы, представлял для красной столицы не меньшую опасность, чем танковые клинья на севере, хотя их острия и отделяло от Кремля гораздо меньшее расстояние - какие-то 30 километров. Поэтому фронт армии Гудериана - линия от южного берега Оки через Тулу к Сталиногорску стал вторым главным направлением советского контрнаступления.

Советское Верховное Главнокомандование задействовало здесь три армии и гвардейский кавалерийский корпус, создавая "вилку", нацеленную на окружение и уничтожение самых опасных ударных дивизий Гудериана. Советская 50-я армия образовывала правый охватный клин, а 10-я армия - левый. Генерал Жуков - главный разработчик всех операций в советском Верховном Главнокомандовании, лично отвечавший за ответный удар под Москвой, попытался использовать на юге немецкие методы по схеме, которую применил на севере, в районе Клина, где наступали соединения генерала Кузнецова. Он стремился сгладить выгнутый фронт 2-й танковой армии, причем так быстро, чтобы у немцев не осталось времени на упорядоченный отход.

План был хорош. Если бы не проницательность Гудериана как стратега. 5 декабря попытка Гудериана осуществить соединение к северу от Тулы 4-й танковой и 31-й пехотной дивизий с прицелом на то, чтобы в итоге окружить город, провалилась. В результате 2-я танковая армия оказалась втянута в тяжелые оборонительные бои. В ночь с 5 на 6 декабря, то есть накануне советского наступления, Гудериан приказал своим вымотанным частям отойти на линию Дон-Шат-Упа. Маневр находился в стадии осуществления, когда 6 и 7 декабря русские обрушились на 53-й армейский и 47-й танковый корпуса в районе Михайлова. Там они встретились только с тыловыми прикрытиями, давшими противнику отпор и обеспечившими тем самым уже находившийся в полном разгаре отход.

Но даже и с учетом этого ситуация складывалась очень скверная. Отступление на ледяном ветру по пояс в снегу или по превратившимся в катки дорогам превращалось в ад. Нередко части и соединения, тяжело продвигавшиеся по дорогам, втягивались в стычки с быстрыми сибирскими батальонами лыжников. Точно призраки вырастали то тут, то там из снега облаченные в белые комбинезоны и маскхалаты сибиряки. Без единого звука они приближались к дороге, легко скользя по глубокому снегу. Красноармейцы стреляли из винтовок и автоматов. Бросали ручные гранаты. А потом мгновенно исчезали. Они взрывали мосты. Блокировали важные перекрестки. Они нападали на колонны тыла, убивая людей и лошадей.

Но закаленные огнем солдаты дивизий Гудериана вовсе не походили на глупых кроликов. Так, 3-я танковая дивизия в порядке отступала с позиций севернее Тулы, передвигаясь от одного участка к другому через завывавшую вокруг вьюгу. Подвижные смешанные стрелковые роты со своими бронемашинами, противотанковыми пушками и самодвижущимися зенитными установками составляли арьергард или даже выступали в роли штурмовых резервов для 3 и 394-го стрелковых полков. В то время как основные силы этих частей уходили от боевого столкновения с противником, эти смешанные роты наносили стремительные контрудары или, постоянно меняя позиции и ведя огонь из автоматического оружия, создавали у противника видимость того, что он имеет дело с крупными формированиями. При удобном случае они молниеносно контратаковали, углубляясь на дистанцию от пяти до десяти километров.

Один такого рода удобный случай подвернулся под Панином 14 декабря. Полкам пришлось переходить через мост реку Шат. Русские осуществляли натиск силами танков и лыжных батальонов. Деревни перед мостом пришлось сжечь, чтобы расчистить пространство для ведения огня и лишить противника укрытий.

Лейтенант Экарт со своей 2-й ротой 3-го стрелкового полка прикрывал жизненно важную развилку. Враг атаковал силами батальона - в бой шли узбеки из стрелкового полка 50-й армии. Впереди у них находились противотанковые пушки и тяжелые минометы. Экарт послал лейтенанту Лозе, командовавшему 1-й ротой, в состав которой входили все пехотные бронетранспортеры стрелковых полков, сигнал: