Шепчущий череп - Джонатан Страуд

Я не без труда погасила вспыхнувший во мне гнев. Если призрак так охотно болтает, можно попытаться выудить из него кое-какую информацию.

– Расскажи мне про зеркало, – сказала я. – Сколько костей использовал Бикерстаф, чтобы сделать его? Сколько призраков сидит в зеркале?

– Семь костей и семь духов, если не ошибаюсь.

– Что увидит человек, если посмотрит в зеркало?

– Не знаю. Сам я ни за что не стал бы в него смотреть.

– А Бикерстаф? Он-то смотрел в зеркало?

– Бикерстаф, быть может, сумасшедший, – ответил призрак, – но не дурак. Разумеется, он не смотрел в зеркало. Слишком велик риск. Слушай, может быть, именно в эту минуту твой дружок Каббинс умирает. Тебе не кажется, что ты напрасно теряешь время?

Пожалуй, он был прав. Я поспешила вперед и наконец очутилась в месте, показавшемся мне самым дальним от центра катакомб проходом, в который выходили все боковые коридоры. Впереди снова раздались громкие звуки – разгневанные голоса, крики боли. Я ускорила шаги, но вскоре споткнулась, зацепившись ботинком за выпавший из стены кирпич. Я покачнулась, вытянула руку, чтобы сохранить равновесие, и ударилась ладонью о торчавший из ячейки камень. А может, это был комок застывшего строительного раствора, не знаю. Он упал, звонко стукнулся о пол и с коротким грохотом укатился в темноту. Я замерла, прислушиваясь.

– Все в порядке. Они ничего не услышали, – сказал призрак. Он, как хороший актер, выдержал театральную паузу и добавил: – Или все-таки… услышали?..

Все вокруг вроде было тихо, если не считать моего бешено барабанящего в ушах пульса. Вскоре проход начал заворачивать направо, и я увидела падающий на кирпичные стены отблеск зажженного фонаря. Жужжание зеркала стало громче, и буквально с каждым шагом падала температура воздуха.

– Осторожнее, – шепнул череп. – Осторожнее… Бикерстаф близко.

Низко пригнувшись, тесно прижимаясь к стене, я проскользнула к освещенному краю стены и выглянула за угол. После темноты даже слабый свет ослепил меня, и несколько секунд я моргала, привыкая к нему. Когда же глаза привыкли к свету, я рассмотрела то, что происходит в освещенном помещении.

А когда рассмотрела, у меня подогнулись колени и я была вынуждена привалиться спиной к стене.

– Джордж, – болезненно выдохнула я. – О нет, нет!

27

Насчет источника света я промахнулась. Никакой это был не фонарь. Мерцающая газовая лампа, впрочем, действительно стояла на столе, но ее слабые лучи едва достигали высокого, затянутого паутиной потолка и почти не освещали остальную часть подземной камеры. Но там были вещи и помимо этой лампы. Они мерцали, излучали яркий потусторонний свет.

Страшные вещи.

В центре камеры из железных цепей был выложен круг, внутри которого стояла высокая тренога из черного дерева. На треноге, аккуратно вставленный в специально пропиленный для этого паз, стоял небольшой округлый предмет, прикрытый шелковым мужским платком. Этот предмет издавал знакомое мне мрачное жужжание, а еще от него далеко вокруг расползались волны холода – я все еще оставалась за углом, на довольно приличном расстоянии, а меня уже трясло, и зуб на зуб не попадал. Иногда носовой платок слегка шевелился, словно обдуваемый невидимыми потоками воздуха.

Костяное зеркало. Оно стояло на первоначальной, собственной подставке и было готово к использованию.

Внутри железного круга находилось не только зеркало. Там же теснилась группа бледных фигур – пульсирующее облако потустороннего света. Рассмотреть эти фигуры было нелегко – лучше всего они были заметны, если глядеть на них искоса, боковым зрением. Призрачные фигуры были человеческими – мужскими, одетыми в саваны или бесформенные обрывки одежд – и стояли так тесно, что местами наслаивались друг на друга. Лица у них были смутными, расплывчатыми, с размытыми серыми пятнами вместо глаз и ртов. Я не стала считать призраков – и без этого точно знала, что их семь. Из их костей и было сделано стоящее на треноге зеркало. До меня долетали излучаемые призраками волны гнева и печали, их умоляющие голоса, непрерывно повторяющие одно и то же.

– Наши кости… Верните нам наши кости…

При других обстоятельствах семи призраков и костяного зеркала наверняка бы хватило, чтобы я замерла от страха. И, наверное, не могла бы оторвать от них взгляда.

Но только не сегодня, потому что перед железным кругом находился Джордж.

Он сидел на деревянном стуле, лицом к прикрытому платком зеркалу. Его руки были крепко привязаны к спинке стула. Голова опущена на грудь, очки съехали набок. К моему огромному облегчению, Джордж был еще жив – я видела, как поднимается и опускается его грудь.

В камере стоял еще один стул, повернутый лицом к Джорджу. На нем, к моему удивлению – а у меня, признаться, совсем вылетело из головы наше соперничество с командой из агентства «Фиттис», – сидел Квилл Киппс. Руки у него, как и у Джорджа, были связаны за спиной. Правда, в отличие от Джорджа, Киппс находился в сознании. К его волосам прилипла паутина, лицо покрылось слоем серой могильной пыли. Форменная куртка на Киппсе была перекручена, оторванный воротник рубашки болтался на одной нитке. Похоже, Киппсу здорово от кого-то досталось. Выглядел Киппс очень раздраженным (что вовсе не удивительно) и все время посверкивал глазками по сторонам.

И никаких следов Альберта Джоплина.

Но было в этом маленьком помещении кое-что еще, самое жуткое и опасное из всего. Вначале я его не заметила, потому что он находился позади Киппса и был бледнее призраков, которые толпились за зеркалом. Но когда я уткнулась взглядом в лежащую на полу темную массу и поднимающуюся из нее тень, мои руки задрожали, а во рту пересохло.

– Господин! – прошептал за моей спиной череп, и я заметила, что его голос дрожит от страха и возбуждения. – Мой господин здесь!

В дальнем конце камеры стоял призрак Эдмунда Бикерстафа.

На грязной земле лежало тело доктора – вонючий, наполовину мумифицировавшийся труп из железного гроба, одетый в черный костюм, с прилипшими к черепу блестящими темными волосами. Труп, как ему и положено, лежал неподвижно, словно прибитое к берегу потемневшее от речной воды бревно. Его высохшее, запрокинутое вверх лицо скалило зубы, уставившись в пустоту.

Но из центра груди трупа поднималось то самое – ужасное, сотканное из дымки Явление, которое я видела на кладбище пять дней назад. Призрак был высоченным – уже вытянулся вверх метра на два с половиной и все еще продолжал расти. Внешне он напоминал мужскую фигуру – худую, завернутую во что-то наподобие рясы с опущенным капюшоном, который скрывал голову. Призрак вытянулся так высоко, что, казалось, вот-вот уйдет сквозь сводчатый кирпичный потолок и исчезнет в земле. Он висел почти неподвижно, лишь слегка покачивался из стороны в сторону, как готовящаяся к броску змея. Глаза призрака были скрыты под капюшоном, но снизу мне был виден белый костяной подбородок и крупный, перекошенный от злобы рот.