Фурии Кальдерона - Джим Батчер

— Так что за штуку мы должны принести? — поинтересовался он.

— Благословение Ночи, — отозвался Дорога.

— А что это такое?

— Растение. Гриб. Растет в самом сердце долины Тишины. В большом дереве.

— Угу… — сказал Тави. — А для чего он нужен?

Дорога даже зажмурился от подобного невежества.

— Для чего он нужен, мальчик из долины? Для всего нужен.

— Ценный, значит?

Дорога тряхнул головой.

— Одним словом этого не передать. Лихорадка. Отрава. Раны. Боль. Даже возраст. Он властен над всем этим. Для нашего народа нет ничего более ценного.

Тави присвистнул.

— А сейчас у вас есть такой?

Дорога поколебался. Потом мотнул головой.

— Почему?

— Он растет только здесь, мальчик из долины. И очень медленно. Если повезет, один человек в год возвращается, принося с собой немного Благословения.

— Тогда почему вы не посылаете больше людей?

Мгновение Дорога молча смотрел на него.

— Посылаем, — сказал он наконец.

Тави зажмурился.

— Значит… гм… значит, я правильно понимаю: с теми, кто не вернулся, что-то случилось?

— Хранители, — кивнул Дорога. — Их укус смертельно ядовит. Но есть и у них слабое место.

— Какое же?

— Когда падает один, Хранители набрасываются на него. Все до единого. И не преследуют никого другого до тех пор, пока не сожрут без остатка первого.

Тави ахнул.

— Таково Испытание моего народа пред Единственным, мальчик из долины. Ночь только начинается. Ты пойдешь в долину Тишины и вернешься до рассвета.

— А что, если мы не вернемся до рассвета?

— Значит, вы не вернетесь.

— Хранители?

Дорога кивнул.

— Ночью они медлительны. Бесшумны. Никто из них не покидает пределов долины Тишины, когда Единственный заполняет небо своим светом.

— Здорово, — повторил Тави и глубоко вздохнул. — А где твой сын?

Дорога посмотрел куда-то в небо, потом снова на Тави.

— Мой… что?

— Китаи. Твой сын.

— А… Мой щенок, — кивнул Дорога и опустил взгляд на землю перед ними. — Хашат приведет Китаи.

— Так он едет не с тобой?

Дорога промолчал.

— Что? — спросил Тави. — Он в ссоре с тобой? Шатается с кланом Лошади?

Дорога прорычал что-то, и гаргант под ними взревел так, что у Тави лязгнули зубы.

— Ладно, ничего, — поспешно произнес Тави. — Далеко еще до этого твоего большого дерева?

Дорога направил гарганта вниз по длинному, пологому склону и ткнул пальцем вперед.

— Сам посмотри.

Тави вытянул шею, пытаясь заглянуть поверх широких плеч Дороги, потом осмелел настолько, чтобы привстать на спине у гарганта; Линялый, правда, придерживал его за пояс.

Там, далеко впереди, склон, изборожденный длинными полосами теней на снегу, резко обрывался вниз, словно чья-то исполинская рука выдернула из земли перевернутый купол. По всей окружности провала возвышался частоколом хребет; так велика была окружность, что Тави не видел дальнего ее края. Неяркий, зеленоватый свет струился из провала, и когда гаргант подошел поближе, Тави увидел, откуда тот исходит.

Дно провала — огромной, утопленной в землю чаши — сплошь поросло деревьями. Ничего подобного Тави еще не видел. Искривленные, скрученные стволы тянули к небу множество ветвей, напоминавших отчаянно выброшенные руки утопающего.

Свет сочился откуда-то из крон деревьев. Тави хмурился и щурился, пытаясь разобраться в том, что же он видит. Деревья сплошь покрывала какая-то странная поросль, и это от нее исходило слабое, зловещее свечение. Она напоминала лишай или мох, но вместо того, чтобы лепиться к деревьям пятнами или тонким слоем, как это обычно бывает, она покрывала их всех толстой желеобразной массой. Когда гаргант подошел еще ближе к краю обрыва, Тави увидел, что в ее толще имеются протоки и места, под которыми, похоже, остались воздушные пузыри. Казалось, какой-то великан слой за слоем лил на лес, на протянутые в мольбе ветви расплавленный воск, пока все это не начало походить на какую-то причудливую картину.

И в самом центре этого безумного леса стояло древнее дерево — высокий, корявый ствол, большую часть ветвей которого обломало время. Расстояние мешало определить его истинные размеры, но Тави решил, что высота его, должно быть, изрядна.

— Восковой лес, — прошептал Тави. — Ух ты. А я и не знал, что он такой красивый.

— Опасный, — тихо пробормотал Линялый. — Он опасный, Тави. Линялый пойдет туда.

— Нет, — возмутился Тави. — Я сам вызвался. Мне и проходить Испытание. — Он покосился на Дорогу. — Так ведь?

Дорога посмотрел на Тави, потом перевел взгляд на Линялого.

— Слишком тяжелый, — сказал он.

— Что? — не понял Тави.

— Слишком тяжелый, — повторил Дорога. — Поверхность покрова не выдержит такого веса. Воск. Это разбудит Хранителей, стоит ему ступить на нее. Только щенки или маленькие женщины могут войти в долину Тишины и остаться живыми.

Тави сглотнул.

— Ну, — хрипло сказал он, — значит, тем более это должен быть я.

Линялый насупился, но промолчал.

Медлительная на первый взгляд поступь гарганта не мешала ему быстро одолевать расстояние, так что они очень скоро оказались на самом краю обрыва. Здесь стояла рядом с крупным светло-серым жеребцом Хашат; ветер сбивал белые гривы обоих на одну сторону, и длинноногая маратка казалась своего рода отражением коня. Лунный свет играл на украшавших ее трофейный пояс бляхах с имперским орлом.

Чуть в стороне, рядом с двумя сугробами сидел, свесив ноги с края обрыва, Китаи все в той же куртке. Ветер сдувал волосы с его узкого, резко очерченного лица, и он щурился от бьющего в глаза снега.

При виде соперника Тави нахмурился, и на мгновение его порезанную щеку снова защипало.

Дорога молча кивнул Хашат и гаркнул что-то своему гарганту. Тот фыркнул, плавно остановился и с довольным видом улегся. Дорога скинул с седла веревку и первым, держась за нее одной рукой, соскользнул на землю. За ним последовал Тави, последним на землю спустился Линялый.

— Дорога, — Хашат, хмурясь, подошла к ним. — Вы готовы?

Дорога коротко кивнул.

— Уже известно, — сказала Хашат. — Волки выступали, когда я уезжала сюда с Китаи. Они нападают на рассвете.

Тави с трудом удержался, чтобы не охнуть, и покосился на Линялого. Вид у раба был встревоженный, хотя взгляд продолжал блуждать в пространстве поверх Воскового леса.

— Что ж, — хмыкнул Дорога. — Значит, тут все и решится. Если одолеет алеранец, мы избежим сражения.

— Ацурак будет недоволен тобой, Дорога.