Красный монарх: Сталин и война - Саймон Монтефиоре

У Жданова налицо были все симптомы атеросклероза и сердечной недостаточности. Однако врачи поставили неправильный диагноз. Вместо ежедневных кардиограмм и полного покоя ему прописали физические упражнения и массажи.

29 августа у Жданова случился еще один сильный сердечный приступ. Сталин приказал Вознесенскому с Кузнецовым разобраться, правильно ли врачи лечат больного. Еще до приезда высоких руководителей в санатории произошел крупный скандал из-за Жданова. Доктор Лидия Тимашук, кардиограф, поставила больному диагноз «инфаркт миокарда». Она наверняка была права. Однако известные профессора и академики заставили ее переписать заключение. В исправленном варианте в графе «причина болезни» значилась неопределенная «дисфункция по причине атеросклероза и гипертонии». Конечно, это была типичная борьба бюрократов в медицине. Известные и опытные медики решили скрыть тревожный диагноз. Они зачем-то прописали Жданову прогулки в парке. Во время одной из таких прогулок у больного произошел очередной приступ.

Тимашук обвинила своих руководителей во вредительстве. Она уговорила охранника Жданова отвезти письмо генералу Власику, чтобы тот лично передал его Сталину. Не дождавшись результата, врач-кардиограф, которая являлась еще и секретным сотрудником МГБ, написала Виктору Абакумову. Шеф МГБ в тот же день переправил письмо Сталину. Иосиф Виссарионович прочитал его и написал: «В архив». Однако ничего не предпринял. Он только в очередной раз отправил Вознесенского на Валдай проверить, как у Жданова дела.

31 августа попавший в опалу фаворит Сталина встал с постели, чтобы пойти в туалет, и… скончался от тяжелого сердечного приступа. По приказу Александра Поскребышева вскрытие провели в плохо освещенной грязной ванной комнате в присутствии Кузнецова. Медицинские светила были в панике. Они понимали, что их ошибочный диагноз и сокрытие диагноза Тимашук выплывет на поверхность. Было ясно, что одним увольнением дело, скорее всего, не ограничится. Недолго думая они решили обвинить во всем Лидию Тимашук. Но, как вскоре выяснилось, не на ту напали. Доктор Тимашук отправила Сталину, Кузнецову, своему куратору из МГБ, новые письма, в которых опять обвиняла профессоров и академиков во вредительстве. На этот раз письмо дошло до Власика, но генерал почему-то не стал передавать его Хозяину.

Лидия Тимашук стала главным действующим лицом «дела врачей». Позже, когда пришло время, ее письма использовал Сталин. Историки обвиняют Тимашук в доносительстве и чуть ли не в развязывании новой волны террора в стране, но с медицинской точки зрения она была абсолютно права. Андрея Жданова действительно лечили неправильно.

Кремлевка в то время была лучшей больницей в Советском Союзе. В ней, несомненно, работали лучшие советские врачи, но они, к сожалению, с таким остервенением боролись друг с другом, так боялись ошибиться, что нередко ставили неправильные диагнозы. Количество знаменитых пациентов, начиная от Мехлиса и кончая Коневым, которым прописывали не то лечение, превышает количество таких же больных в любой сельской больнице.

Однако неизбежно возникает вопрос: почему маниакально подозрительный Сталин проигнорировал обвинения Тимашук? Болезнь Жданова, вне всяких сомнений, была очень серьезной. Неудивительно, что Иосиф Виссарионович подключил к делу светил советской медицины из кремлевской больницы. Однако он сердился на Пианиста. Скорее всего, ошибки медиков оказались для генсека прекрасным шансом, которым он не преминул воспользоваться. Вождь и сам в тридцатые годы нередко пользовался услугами врачей, когда хотел от кого-то избавиться. Потом их же обвинял в убийстве. Самые яркие примеры – смерти Куйбышева и Горького.

Сталин никогда не упускал никаких мелких деталей. Он всегда плел интриги очень терпеливо. Конечно, вождь постарел и сдал, но тем не менее оставался гением по созданию сложных заговоров. Смерть Жданова оказалась кстати так же, как полтора десятилетия назад убийство Кирова.

Иосиф Виссарионович собирался начинать новые репрессии, в необходимости которых он был искренне убежден. Через год после Жданова умер его старый товарищ Георгий Димитров, вождь болгарских коммунистов. Димитрова лечил тот же доктор, что и Андрея Жданова.

Прогуливаясь по саду сочинской дачи с министром здравоохранения, вождь неожиданно перестал любоваться розами и задумчиво произнес:

– Разве это не странно? Один доктор лечил их обоих, и оба умерли.

В эту минуту он уже наверняка задумывал «дело врачей». Но ему понадобятся целых три года, чтобы решить, что время пришло и пора вытаскивать из архива письма Лидии Тимашук.

Сталин помогал нести открытый гроб с телом Жданова. К семье бывшего фаворита он отнесся с большой добротой и сочувствием. На поминальном обеде после похорон вождь напился.

В очередной отпуск Сталин отправился только 8 сентября 1948 года. Его задержали в Москве Берлинский кризис и похороны. На этот раз вождь отдыхал три месяца. Он не знал покоя и переезжал из Сухуми в Ливадию, где развлекал чешского президента Готвальда, и обратно. На старой даче в Мусери его навестили Молотов и Микоян. За ужином Поскребышев встал и неожиданно заявил:

– Товарищ Сталин, пока вы отдыхаете на юге, Молотов и Микоян готовят против вас заговор в Москве.

Анастас Микоян вскочил. Его черные глаза метали молнии.

– Негодяй! – вскрикнул он и занес кулак, чтобы ударить Поскребышева. Сталин поймал его за руку.

– Почему ты так кричишь? – сказал он старому соратнику и другу. – Ты мой гость, успокойся.

Лицо Вячеслава Молотова побелело как снег. Микоян начал горячо доказывать свою невиновность.

– Если ты не виноват, не обращай на него внимания, – заметил Иосиф Виссарионович.

Конечно же, Поскребышев ни при чем. Сталин сам велел секретарю обвинить гостей в заговоре.

Вождь говорил, что его соратники слишком стары, чтобы быть наследниками. Микояну тогда было всего пятьдесят два года. Он был значительно моложе Сталина и считал его слова о своей старости вздором, но спорить не стал. Наследник, продолжал вождь, должен быть русским, а не кавказцем. Очевидным кандидатом на роль преемника, конечно, был Вячеслав Молотов, но Сталин в нем разочаровался. Сейчас он не доверял Молотову.

Неожиданно Иосиф Виссарионович показал на добродушного Кузнецова, протеже Андрея Жданова из Ленинграда. Этот человек, сказал он, станет после меня генеральным секретарем ЦК. Трудно сказать, знал ли Сталин тогда, что произносит смертный приговор невинному человеку. Анастас Микоян сразу подумал, что дела Кузнецова плохи. Для того чтобы сделать такой вывод, не нужно было быть семи пядей во лбу. Достаточно было просто вспомнить судьбу его предшественников, мечтавших стать наследниками вождя.