Мост - Ася Михеева

– Как «никуда»? – спрашиваю я ему вслед. – А писать я чем буду? Слюнкой на ладошке?

– Врач сказал сидеть – значит, сиди, – шепчет Битти, – мне сказали лежать – я лежу…

Вскоре он засыпает. Я сижу на коленях рядом. Приходят женщины, приносят матрас, умело, даже не разбудив, перекладывают Битти в постель. Меня так же умело выдергивают в другое помещение и указывают на матрас на такой же раскладушке. Я сажусь и жду. В помещении горит керосиновая лампа. Стоят стол и стул, стоят какие-то ящики.

Не знаю, сколько проходит времени, когда Лмм все-таки приходит. Он садится со мной рядом, молча обнимает меня и сидит неподвижно.

– Алкеста умерла, – говорю я.

Он вздрагивает.

– Выкидыш.

Молчит.

– Я должна была тебя найти, – говорю я, – иначе я бы, наверное, разорвалась на клочки. Все просто живут дальше. Просто живут дальше.

– Почему ее не увезли куда-нибудь? – спрашивает Лмм.

– Не успели.

– А заранее?

– Она не хотела уезжать с верфи.

Лмм мотает головой, как от сильной боли, и тихо стонет. Кладет ладонь мне на голову, прижимает к груди и тихо-тихо качает, как маленькую.

– Ты останешься здесь?

– Нет, я вернусь, – отвечаю я как что-то очевидное. Я ведь даже не думала об этом. Остаться? Нет.

– Погоди, – вдруг соображает он, – но… лоции нет. Я бы услышал. Как ты вернешься?

– Я теперь умею. Могу сделать лоцию. Могу не делать.

– Не надо! – испуганно говорит он. – Пожалуйста, детка…

За стеной слышны чьи-то шаги, полотно у входа отодвигается, женский голос зовет:

– Доктор Навиген? Лиэм?.. Лиэм?..

Лмм встает ей навстречу, останавливается, оборачивается ко мне.

– Нет!.. Флоренс!

При свете лампы я вижу, как уходит жизнь и цвет из ее лица, как бледнеют щеки. Она старше его. Она некрасива – слишком угловатые черты. Она смотрит на меня и медленно пятится.

– О нет, – со стоном говорит Лмм, – Уна, встань. Познакомься с моей женой. Флоренс, постой!

«Какая, какая, какая еще, черт возьми, жена?» – думаю я и встаю.

Она медленно, не сводя с меня глаз, пятится и, кажется, мертвеет с каждым шагом.

И тут умная Эличка кричит мне: лови ее, лови ее сейчас же, сейчас она удерет, и его брак полетит к чертям! Она же в жизни не поверит, что все не так, как она сейчас подумала! И я в два прыжка подскакиваю к ней, хватаю ее за обе руки, выставленные перед собой, прижимаю ее твердые маленькие кулаки к груди и говорю:

– Вы его жена? Вы жена Лмма? Вы его любите?

Она смотрит на меня, но уже не так, как на змею, а скорее как на говорящую рыбу. Хорошо.

– У меня никогда не было сестры, – говорю я, – одни братья. Я должна, наверное, сказать: добро пожаловать в семью? У нас большая семья, но мы все очень далеко. Мы не знали, что он женился. Мы не знали вообще, что он жив, понимаете?

Она пытается улыбнуться и, кажется, начинает плакать.

– Я рассказывал тебе, – говорит Лмм у меня за спиной, – что от Уны никогда не знаешь, чего можно ждать. Флоренс…

– Простите меня, – говорит она, – я… я сама не знаю, что я сейчас подумала.

– Что твой муж сидит на кровати, обнимая какую-то девчонку? – спрашивает Лмм, и я слышу, что ему тоже полегчало. Я чувствую, как словно какая-то тяжелая и острая волна проходит у нас над головами, будущее изменилось, я как-то сумела это сделать и даже не понимаю как.

– Лмм, – говорю я, – пошли утром кого-нибудь записать распоряжения мастера Битти. Я возвращаюсь домой.

Мика вернулся из сортира умытый, причесанный, благоухающий какой-то арабской дрянью. Сгреб Элю прямо в коридоре в охапку и постоял так молча несколько секунд.

– Батыр-апа, если вдруг пиздец, я тебе уже не успею ничего сказать. А вообще Ленка меня просила тебя как-нибудь привезти к нам, когда Серега еще приедет. Ну ты понимаешь.

– Серегин ход, чо, – удивилась Эля.

– Принял. Все, погнали, езжай вниз, встречай наших псевдодойчей. Говори по-английски, немецкий не понимай, поняла?

Эля кивнула и поцокала к лифту. Тайна заоблачной цены джиммичушек состояла в том, что их можно носить раз в год и не ломать при этом ноги с непривычки. Эля посмотрела на себя в зеркало в лифте – непривычный ракурс, выше обычного, ну да, на добрых десять сантиметров. Пара прядок все-таки выбилась из прически, ничего, развратная секретарша – так даже правдоподобнее. Эля украдкой поддернула лифчик, расправила блузку и белой лебедью выплыла в холл, размахивая гостевой пригласительной картой Микраза Ринатовича.

За Сирожиддином прибыл только один давешний ненемец в костюме, а с ним очень похожий на него персонаж помоложе, лет тридцати, – в пиджаке, черных джинсах и какой-то темной толстовке. Охранник? Непонятно. Эля витиевато щебетала на бритише, приглашая уважаемых гостей Микраза Ринатовича подняться на этаж, выходящий с работы народ поглядывал на них с интересом, особенно те, кто Элю узнавал.

Она пригнала, не переставая мерсикать и улыбаться, псевдонемцев к переговорке, старший вошел и замер с поднятой бровью. Ну да, переговорка-то была та же, а мебель всю передвинули, в центре стоял диван, перед диваном – узкий журнальный стол с пафосной икебаной, за которой Мика сгонял в цветочный магазин ничего не понимающего Славку, за столом – низкое кресло. Рабочий стол, за которым принимали дойчей, слился со стеной, на нем возвышалась и блистала огоньками шайтан-машина для варки арабского кофе. Мика сделал приглашающий жест и чуть ли не за ручку подвел старшего ненемца к дивану.

– Но мы… Мы просто за мальчиком приехали, – по-немецки буркнул, обращаясь к Мике, дядька помоложе.

– Разве в бизнесе что-то бывает просто? – промурлыкал Мика. – Благоразумные люди обсуждают дела не торопясь. Сегодня был длинный день, вы позволите угостить вас кофе?

Не повернув голову ни на миллиметр, он брякнул по-английски:

– Эльвира, сварите господам и мне по чашке кофе.

Эля бойко процокала к большому столу и принялась крутить ручки, повторяя про себя только что пройденную с Владом инструкцию. Не запороть бы еще весь спектакль, что там Мика задумал…

Господа уселись на диване, Мика расположился в кресле напротив. Старший представил младшего, все дружно пожали друг другу руки, и Мика вздохнул.

– Мы с вами являемся участниками – возможно, еще не союзниками, но однозначно игроками на общем поле – большого и очень нелинейно структурированного делового пространства.

Эля расставляла на подносе чашки, чувствуя, как уши у нее словно повернулись за спину, как локаторы. Эх, вот бы сейчас посмотреть, на одном слухе-то две трети смысла улетает!

После некоторого молчания Мика продолжил:

– В таких ситуациях, как наша, когда возможность совместной деятельности для обоюдной выгоды еще только изучается и рассматривается, любые дополнительные привходящие обстоятельства могут иметь невероятно сложное значение.

– Мне уже приходилось сегодня отмечать вашу осторожность, – раздался у Эли за спиной глуховатый голос старшего. – Могу ли я, чтобы развеять возможные подозрения, рассказать вам, в каких отношениях наша семья до