Та, что стала Солнцем - Шелли Паркер-Чан

Аньян от Янчжоу отделяло расстояние больше тысячи ли. Оюан, быстро плывя на юг по Великому каналу на битком забитом людьми торговом судне, смотрел, как меняется пейзаж. Затопленные в зимний период равнины под сверкающей желтой водой сменились картинами лихорадочной деятельности: крестьян на полях, рынков на арках мостов, промышленных предприятий. А потом наконец появились горы сверкающей белой соли, тянущиеся вдаль, сколько хватало глаз. Обширная торговая империя семьи Чжан, столицей которой был большой, обнесенный стенами город Янчжоу. Вода принесла их прямо в этот город. По широким каналам Оюан проплывал мимо садов за высокими стенами, под каменными мостами, между знаменитыми черно-зелеными особняками квартала удовольствий. Каждая улица свидетельствовала о богатстве. Обычные жители носили яркие одежды из парчи и шелков этого района, их волосы были уложены в высокие прически, заколотые шпильками, украшенные драгоценностями; они выходили из паланкинов, которые выглядели так, словно их окунули в золото. Зрелище было великолепное.

Увидев все это в Янчжоу, Оюан считал себя адекватно подготовленным к тому, чего следовало ожидать от резиденции семейства Чжан. Но даже он, выросший в высокопоставленной семье, был потрясен. Возможно, охоты Великого Хана демонстрировали самые красивые вещи четырех каганатов, но некоторая монгольская простота все же преобладала. В отличие от них, Никчемный Чжан построил себе просто императорский дворец: безвкусное олицетворение невероятно богатого человека, построенное в вековых традициях региона, привыкшего производить и потреблять всю роскошь империи.

В зале, обставленном черной лаковой мебелью с золотом, сидел сам хозяин в кресле, больше похожем на трон. В Янчжоу было теплее, чем в Аньяне, но это не совсем объясняло необходимость целой шеренги служанок с веерами, обмахивающих его. Он уставился на Оюана, и глаза его заблестели от жадного любопытства.

Когда Оюан закончил ритуал приветствий, Никчемный Чжан грубо расхохотался:

– Так это тот евнух, о котором так высоко отзывается мой брат! Вижу, что он забыл упомянуть некоторые важные подробности. Я ожидал увидеть слабого старика. – Он окинул Оюана взглядом с головы до ног, оценивая так же, как оценивают при покупке стоимость новой наложницы по качеству кожи и размеру ступней. – Я думал, у монголов совсем нет вкуса. Теперь я убедился, что самое красивое они ставят во главе армий. У армии мужчин сразу же возникает желание их защищать!

Тут вошел генерал Чжан:

– Старший брат, я слышал, что прибыл генерал Оюан из Хэнани… А, вы уже благополучно добрались, – сказал он, увидев Оюана, и приветливо улыбнулся ему: – Теперь, когда вы уже поприветствовали моего брата, прошу вас пройти со мной в приемный зал. Мы подготовили для вас радушный прием.

– Мне уже оказали весьма радушный прием, – сдержанно ответил Оюан.

Когда они вышли, генерал Чжан сказал:

– Не сомневаюсь. Почему я пришел, как вы считаете?

– Ваш брат сказал, что, по его мнению, я вызываю у мужчин покровительственные чувства. – Ему казалось, что он сможет повторить оскорбление с юмором, но плохо оценил свою способность подавлять гнев.

– Хотите верьте, хотите нет, он все же обладает некоторыми положительными качествами. Но я понимаю, что вы в данный момент не склонны поверить мне на слово.

– Я доверяю суждению тех, кого уважаю. Чжан улыбнулся:

– Не слишком доверяйте мне. Я еще не был мужчиной, когда он делал свои первые успешные шаги. Как младший брат, я многим ему обязан.

– Не сомневаюсь, что это теперь уравновешивает то, чем он обязан вам.

– Если бы у этой семьи и у судьбы были те же правила, что у счетоводов, – сказал Чжан. На его подвижном лице под красивым лбом трагика промелькнуло несколько эмоций, которые Оюан не смог истолковать. – Но давайте расслабимся. Разве сейчас вы находитесь не в мировой столице удовольствий? Когда я уезжаю, мне всегда не хватает ее прелестей. Музыки, поэзии, красоты фонарей, отражающихся в озере по вечерам. Поверьте мне, корейский танец с лентами, который так любят в Даду, ничто по сравнению с ними.

– Должен признаться, что у меня нет опыта, необходимого, чтобы оценить очарование утонченных развлечений, – ответил Оюан. На самом-то деле он считал, что очарование большинства видов искусства зависит от определенных очевидных качеств исполнителей. Поскольку эти качества оставляли его равнодушным, он считал их все одинаково скучными.

– Ах, наши обычаи действительно отличаются. Но я помню, как мы оба вместе выпивали. Монголы, возможно, превосходят нас в серьезном отношении к вину, но, думаю, мы вполне сможем вас удовлетворить.

Он привел Оюана в укромное место, где был накрыт стол с огромным разнообразием блюд на хрупком белом фарфоре. Даже такой солдат, как Оюан, видел высокое качество этого фарфора: одна такая тарелка стоила больше, чем все его имущество.

– Давайте подождем… О, вот он идет.

Никчемный Чжан вошел стремительно и занял почетное место. Через несколько мгновений вошла женщина с подносом, на котором стояли чашки и кувшин с вином. Многочисленные слои ее одежды шуршали, когда она приседала, разливая вино. При этом она держала голову низко опущенной; Оюан видел только ее огромный, сложный парик, приколотый золотыми шпильками с кораллами, и молочно-белую кожу запястья, когда она отодвигала рукав, чтобы подать ему чашку с вином.

Никчемный Чжан смотрел на нее с гордостью собственника.

– Моя жена, – небрежно произнес он. – Самая красивая в городе красот.

– Мой муж слишком преувеличивает красоту этой женщины, – прошептала она. Она низко опустила голову, и на ее лице, напудренном так сильно, что оно походило на освещенную луной вазу, виден был только изгиб алых губ. – Прошу вас, уважаемый гость, пейте и чувствуйте себя свободно.

Она села рядом с Никчемным Чжаном, а тот продолжал разглагольствовать, не нуждаясь в мнении других присутствующих. Оюан и генерал Чжан занялись едой и вином. Оюан заметил, что глаза генерала очень часто останавливались на женщине, которая прислуживала мужу. Когда они поели, Никчемный Чжан рыгнул и сказал:

– Жена, ты не исполнишь для нас что-нибудь? Поэму или песню?

Женщина кокетливо рассмеялась, прикрываясь рукавом.

– Я приготовила для моего супруга другое развлечение. Надеюсь, он останется доволен. – Она постучала в дверь, и та открылась. В комнату на цыпочках вошла шеренга девушек, одетых в прозрачные платья цвета яичной скорлупы и мотыльков. Лица их были раскрашены, их духи издавали еле ощутимый аромат.

Никчемный Чжан ухмыльнулся:

– О, ты хорошо знаешь мои вкусы! Девушки из твоего собственного дома, не так ли? Вижу, его стандарты не снизились. – Он взглянул на Оюана и хихикнул: – Жаль, генерал, что вы не можете познакомиться лично с богатством и талантами этого города. Хотя я слышал, что женщины во дворце любят любовников-евнухов; у них нет личных потребностей,