Форс-мажор (сборник) - Алексей Калугин

– Да, очень много, – согласился Вася.

– Знаешь, – наклонившись через стол, обратился начштаба к бывшему замполиту. – Когда я смотрю, как работают наши колдуны, у меня порой создается впечатление, что они нас попросту дурачат.

– А мы тогда, получается, кого дурачим? – посмотрел в глаза майору майор.

– Ну… – Чуднов развел руками.

– Вот именно, – согласился с ним Трупень.

Вася Собкин чуть приподнял руку и стал шевелить пальцами, как будто перебирая стопку бумаги.

– Вот они! – Он дернул на себя невидимые никому другому листки. – Билеты по экономике для вступительного экзамена! Сорок два билета!

– Что дальше? – спросил у полковника Вертель.

– Что дальше?.. – Павел Николаевич в задумчивости потер подбородок. – Глеб Емельянович, – обратился он к начштаба, – есть какие-нибудь идеи?

– Вася, – обратился к ясновидящему майор Чуднов. – Я полагаю, билеты написаны по-русски?

– Конечно, – подтвердил Вася Собкин.

– Значит, ты можешь их прочитать?

– Без проблем!

– Яков Михайлович, – обратился начштаба к прорицателю. – Напрягите, пожалуйста, свой дар предвидения. Тем более что заглядывать придется не так уж далеко – в завтрашний день. Завтра вот эта милая особа, – указал он на Риту, – будет сдавать экзамен по тем самым билетам, которые обнаружил Вася. Будьте добры, Яков Михайлович, скажите нам, билет под каким номером ей достанется?

Вертель медленно развернулся на пятках и подошел к Рите. Приподняв руки, он почти коснулся ладонями ее висков.

– Как ваше полное имя, девушка?

– Маргарита Осиповна Нечаева.

Рита ровным счетом ничего не чувствовала, да и не знала, должна ли что-то почувствовать, но ей все равно было как-то не по себе.

– Замечательно! – Яков Михайлович развел руки в стороны и сделал движение кистями, как будто стряхнул с них воду. – У вас очень хорошая аура, Маргарита.

– И что это нам дает? – спросил полковник.

– Это дает нам очень многое, – не глядя на него, ответил Вертель.

Он обошел вокруг Риты, все время вытягивая нос, будто принюхиваясь к ней.

– Так, – Вертель снова встал напротив девушки. – Скажите, какой ваш любимый фильм?

Рита растерянно хлопнула глазами.

– Не знаю.

– Сериал «Твин Пикс» видели?

– Да…

– Понравилось?

– Не знаю…

– Отлично, – Яков Михайлович хлопнул в ладоши и повернулся лицом к полковнику: – Билет номер тридцать два.

– Билет номер тридцать два… – Вася зашевелил пальчиками, перебирая невидимые листы бумаги. – Вот он!

Пока Вася зачитывал вопросы билета номер тридцать два, Венера Марсовна разложила на столе малый ведьмовской набор: три пучка пахучих трав, одну засушенную куриную лапку, одно крылышко летучей мыши, баночку с пиявками, бараний глаз и толстую темно-синюю свечу.

– Вопросы вам знакомы, Риточка? – спросил полковник.

– Да, – кивнула девушка.

– Ответить сможете?

– Конечно!

– Ну так и не волнуйтесь – именно этот билет достанется вам завтра на экзамене.

– А я сейчас еще на него заклятие наложу, – зловеще проговорила Венера Марсовна, помахивая мышиным крылышком над пламенем свечи. – Чтобы никакая чужая рука этого билета не коснулась. А ты поди-ка сюда, – махнула она девушке куриной лапкой.

Колдунья схватила девушку за запястье, заставила раскрыть ладонь, черным маркером написала на ней число «тридцать два», обвела в кружок и дважды перечеркнула.

– Смотри, до экзамена руку не мой! – строго-настрого приказала колдунья девушке. – И билет этой самой рукой бери! Поняла?

Рита торопливо кивнула.

Венера Марсовна казалась ей наиболее страшной из всей троицы колдунов. Кто знает, может, порчу какую нашлет? Настоящие ведьмы, надо думать, только этим и промышляют. Хотя, с другой стороны, Венера Марсовна на государственной службе состоит. Так что, не с руки ей вроде свою ведьмовскую суть во всей красе выставлять.

– Ну, хорошо, – подал голос бывший замполит. – Допустим, сдаст наша красавица экзамен на отлично. То есть ответит на все вопросы. А экзаменатор, гнида, все равно с нее денег за хорошую отметку потребует. Что тогда?

– Не проблема! – уверенно, как Че Гевара, взмахнула рукой Венера Марсовна. – Держи, девонька, – и протянула Рите небольшой голубенький камешек в форме капли на черном шнурке. – Пока этот амулет при тебе, никто с тобой о деньгах не заговорит.

– Спасибо, – Рита надела амулет на шею.

Еще раз заглянув в завтрашний день, предсказатель Вертель заверил собравшихся, что после всех процедур вероятность Ритиного поступления в экономический колледж в Лихом составляет девяносто девять и восемь десятых процента. Две десятые процента возможной неудачи Яков Михайлович связал с неустойчивостью тектонических плит.

Полковник Скурцев объявил операцию завершенной.

Колдуны, раскланявшись, покинули штабной вагон.

Офицеры выпили еще по одной и закусили.

Рита…

Рита надеялась на чудо.

Как и вся страна.

До Лихого оставалось два часа пути.

До завтра – шесть часов.

До Нового года – восемнадцать дней.

До очередного кризиса… Этого не знал даже потомственный прорицатель Вертель. Но все ждали.

И так у нас всегда.

Ждем и надеемся на чудо.

«Литерный» летит вперед.

А снег все валит и валит. Будто всю землю собрался засыпать.

ЭПОХА СДОХЛА

Рассказ

– Что значит «президент»? – спросила Любаша, заглянув в ванную.

Услышав вопрос, я так и замер перед зеркалом – бритва в руке, правая щека густо намазана мыльной пеной.

– Как ты сказала? – переспросил я, только чтобы выиграть время.

Любаша всегда так – подкрадется сзади в самый неподходящий момент и огорошит неожиданным вопросом.

– Пре-зи-дент! – медленно, по слогам повторила Любаша.

Наклонив голову к плечу, я увидел в зеркале ее лицо – чуть вытянутое, с мягким подбородком, широкими, почти негритянскими губами, задорно вздернутым вверх носиком и большими серо-зелеными глазами, которые смотрели на мир со странным выражением не то вечного недоумения, не то хитрой насмешки; я, признаться, так до конца и не понял, что означает этот взгляд, хотя живем мы с Любашей вместе уже без малого пять лет. Причесаться Любаша не успела – ее светлые волосы были собраны в хвост.

– Ну так что? – подбоченясь, поторопила Любаша.

Слово было точно знакомым, но что оно означало, я, хоть убей, не мог вспомнить. Случается такое – вылетит из головы, и уже не поймаешь. Правда, обычно бывает наоборот – помнишь значение, само же слово вертится на языке, а как попытаешься его поймать – ускользает. Странное и, надо сказать, весьма неприятное ощущение.

– А сама не знаешь? – спросил я Любашу, делая вид, что собираюсь продолжить бриться.