Лорд Престимион - Роберт Силверберг

***

Но затем пришлось вернуться к работе. Для Престимиона это означало миллион мелких управленческих дел; для Вараиль - тяжелый труд по управлению королевским домашним хозяйством.

Дел было по горло. Престимион за последние годы имел массу возможностей, сидя по правую руку от лорда Конфалюма, видеть, сколько работы приходится выполнять короналю. Но почему-то он до конца не осознавал всего ее объема. Конфалюм, этот крепкий и веселый человек, делал все так легко. Для Конфалюма бесконечные рутинные обязанности престола всегда были просто надоедливыми помехами в настоящей работе, которая заключалась в том, чтобы увековечить величие страны и ее монарха при помощи обширной программы строительства: фонтанов, площадей, памятников, дворцов, дорог, парков, гаваней. Роскошно задуманный трон Конфалюма и внушающий благоговение тронный зал, в котором его установили, должны были стать символами правления лорда Конфалюма на все грядущие века. Даже через сорок лет пребывания на троне короналя, когда он в основном отошел от активного правления и погрузился в мир магов и заклинаний, он все еще умудрялся сохранять внешнюю видимость наслаждения своей работой и кипучей энергии. Только самые близкие к нему люди имели представление о том, как он в действительности был измучен, какое облегчение испытал, когда престарелый понтифекс Пранкипин умер и дал ему возможность, наконец-то, начать более спокойную жизнь в Лабиринте.

Самому Престимиону энергии было не занимать.

Но она была не такой, как у Конфалюма. Прежний корональ расходовал ее в виде равномерного, спокойного излучения, подобно самому солнцу. Престимион, человек более непостоянный, нервный и внутренне напряженный, совершал резкие, внезапные поступки, перемежающиеся длительными периодами накопления сил. Так он справился с восстанием Корсибара: длительный период выжидания, расчетов и планирования, а потом внезапно нанесенный контрудар, который смел узурпатора.

Но так не может править корональ. Ты сидишь на самой вершине мира, в буквальном смысле слова, а нужды, надежды, страхи и проблемы пятнадцати миллиардов жителей Маджипура изо дня в день летят к тебе вверх по склону Замковой горы. И хотя ты переложил на других столько обязанностей, сколько смог, окончательная ответственность за любое решение всегда лежит на тебе. Все проходит через тебя. Ты - олицетворение этой планеты; ты - Маджипур.

Понимал ли это Корсибар, когда по глупости решил стать короналем? Думал ли он, что быть королем означает нескончаемую череду турниров и пиршеств, и больше ничего? Весьма вероятно - он был человеком поверхностным.

Престимион не мог позволить себе отойти в сторону и позволить Корсибару сохранить трон: дело было не только в его собственных амбициях, но и в чувстве ответственности перед всей планетой.

И поэтому, когда у него была возможность примириться с Корсибаром и выделенным ему местом в совете ценой знака Горящей Звезды и клятвы верности, Престимион не смог этого сделать. Корсибар бросил его в туннели Сангамора как предателя, и война между ними началась. Теперь Корсибар забыт, а Престимион стал лордом короналем Маджипура. И вот он сидит, просматривая ежедневно пачки петиций, резолюций, докладов и постановлений совета, такие толстые, что ими подавился бы и габрун. Этого было достаточно, чтобы он начал почти тосковать по временам гражданской войны, когда он жил чистым действием, вдали от этой бумажной работы.

Конечно, не все, что попадало на его письменный стол, было рутиной.

Во-первых, эта эпидемия безумия. Ее жертвы, невнятно бормочущие, с пустыми глазами, бродили по улицам тысяч городов. Большинство из них были безвредными, но некоторые представляли серьезную опасность. Повсеместно больницы заполняли орущие лунатики. Происходили несчастные случаи, столкновения, пожары, даже убийства. Что послужило их причиной? Престимион догадывался, но об этом он не мог разговаривать ни с кем. И выхода тоже не видел. Постоянные сообщения о хаосе на планете тяжким грузом ложились на его душу. Но он был бессилен что-либо сделать.

Как ничего не мог поделать и с опасностью, которую представлял собой его дальний родственник Дантирия Самбайл: сильный противник, дьявольский враг, злобный и непредсказуемый, оставался на свободе. Где он находится? Что задумал? Все эти месяцы никто его не видел и ничего о нем не слышал.

Легко и соблазнительно" было счесть его пропавшим, решить, что он и его демонический слуга Мандралиска лежат мертвыми и гниют в придорожной канаве где-нибудь в южном Алханроэле. Но это было бы слишком просто, и Престимиону с трудом верилось, что судьба так услужливо вычеркнула Дантирию Самбайла из списка проблем без малейших усилий с его стороны. И все же сеть шпионов на двух континентах не присылала никакой информации.

К этому моменту прокуратор, безусловно, уже должен был добраться до своих владений в Ни-мойе, но его трон оставался пустым. Не объявился он также ни в южном, ни в западном Алханроэле. Все это очень тревожило. Престимион понимал, что Дантирия Самбайл объявится тогда, когда его будут меньше всего ожидать, и причинит максимум неприятностей. Но ему оставалось только выполнять свою ежедневную работу и ждать, ждать... Ждать.

***

- Посмотрите на это, милорд. - Мондиганд-Климд принес с собой плотно набитый полотняный мешок, словно притащил три фунта спелых калимботов прямо с рынка.

Было утро третьего дня недели, в этот день недели Престимион обычно спускался в тренировочный зал, чтобы фехтовать с Септахом Мелайном. Это всегда был неравный матч, потому что руки у Септаха Мелайна были дюймов на восемь-десять длиннее, и, кроме того, он являлся непревзойденным мастером боя любыми видами холодного оружия. Но для обоих приятелей важно было, особенно теперь, когда они столько времени проводили за столом, поддерживать форму.

И поэтому в третий день они сражались на тренировочных рапирах, а в пятый день соревновались в стрельбе из лука, где преимущество было у Престимиона.

- Что у тебя там и так ли уж необходимо мне на это смотреть именно сейчас? - спросил Престимион с некоторым нетерпением. - У меня встреча с Верховным канцлером.

- Это займет всего пару минут, милорд.

Мондиганд-Климд перевернул свой мешок, и на стол Престимиона высыпались десятка три предметов, похожих на крохотные отрезанные головы.

После первого мгновения изумления Престимион понял, что они сделаны из керамики. Но вылеплены в очень живой и реалистичной манере, со страшными гримасами на лицах - с широко раскрытыми ртами, дико вытаращенными глазами, раздутыми ноздрями - и убедительными сгустками запекшейся крови на обрубках шей: издевательская имитация людей, погибших в страшных мучениях.