Царь Гильгамеш - Дмитрий Володихин

— Вот попался. Страшный какой, хилый, а все туда же — в драку лезет.

Бал-Гаммаст пригляделся. Перед ним стоял худой, грязный, вонючий старик с лицом безумца. Что-то знакомое привиделось царю в искаженных злобой чертах.

— Как тебя зовут? Старик молчал.

— Балле, пленные говорят, что этот пузырь на жидком навозе именуется «князь Намманкарт».

— Нет. Нет, Медведь. Нет.

Бал-Гаммаст шагнул вперед и положил руку на плечо старика. Тот вздрогнул и закричал:

— Не я, так другой пришибет тебя, щенок!

Царь урукский отнял руку, поднес ее ко рту и укусил до крови. Пратт было сделал движение — заткнуть рот пленнику, но Бал-Гаммаст жестом запретил ему это. На удивление всем, царь заговорил спокойно и холодно:

— Я узнал тебя, Халаш, тебя, твою душу и всю твою жизнь. Как же ты постарел… Прав был отец, ты — то, чему не следует плодиться. Но мне этот уже не отобрать у тебя. Барс раздавил мокрицу, а я брезгую испачкаться о ее труп…

— Убить его! — крикнул Энкиду.

— Убить! — вторил ему Дорт.

— Да, он достоин смерти. И пусть шарт составят приговор по всем правилам: царь Бал-Гаммаст осудил Халаша из Ниппура, мятежника и душегуба, на смертную казнь.

— Балле! Ты ж его… не хотел… вроде бы…

Халаш презрительно скривился:

— Мне ли бояться смерти?! Презираю тебя и твой ядовитый род. Ты — то, чему не следует жить, щенок.

Бал-Гаммаст продолжил так же спокойно, шик и начал:

— …А после того пусть составлен будет иной приговор. Царь Бал-Гаммаст помиловал смертника Халаша из Ниппура и вернул ему половину жизни, но половину заберет себе вместе с именем его,

— Как это, брат? Это… это… что?

— Это древняя казнь. Последний раз мой прадед, государь Кан II по прозвищу Хитрец, лишил имени одного предателя и мерзавца. Почти сто солнечных кругов назад… Теперь я Медведь, вот перстень с моей левой руки, пусть его накалят на огне и приложат к середине лба… этому человеку. Там останется два знака: «Нет имени». Потом он может идти куда пожелает.

— О-ох брат… и что? И все? Он уйдет, злой, хитрый… Потом вернется.

— Львы не едят мокриц.

— Эй, ты, отродье мертвеца, чарь-червяк, убей, прикончи же ты меня! Этот твой… скот… он прав. Я вернусь, я заберу твою жизнь, я еще заберу жизни твоих детей и твоих друзей! Мне твоя милость неприятна.

— Милость, душегуб? Ну нет. Теперь ты будешь чужаком для всех на земле Алларуад и даже не сможешь явиться сюда как гость. Только как враг. Никто не приютит тебя здесь.

Халаш засмеялся. Он смеялся долго, заливисто, а вокруг него стояли в молчании воины Царства.

— Ты! Царь-червяк, царь-щенок, царь-вонючка! Знаешь ли, какой подарок сделал ты мне сегодня? Мою жизнь, а вдобавок — свою собственную.

— Не стоит бояться даже сотни тысяч таких, как ты. Если бы мне пришлось выбирать: лишиться жизни или проявить страх, стоя в одиночку против целой армии Халашей, я выбрал бы смерть.

— Когда-нибудь проверим, пачкун.

— Уведите его.

Войско строилось на дороге к Уруку. Пратт как следует поупражнялся со своими бровями, и, когда он подошел к царю, брови тысячника за все лицо говорили: речь пойдет о несущественных мелочах, тут и беспокоиться-то особенно не о чем, так, пустячишко.

— Э-э, Балле, Творец знает, я незлой человек… Но такую пакость надо бы пришибить. По-тихому. Я живо пошлю пару людей, никто ничего…

— Нет, Медведь. Я брезгую.

В старый Урук Бал-Гаммаст въехал впереди войска. Его встречал весь город. Люди улыбались, люди выкрикивали его имя. Кто-то бросал ячменные зерна под копыта царскому коню. От толпы урукцев отделился старый Хараг. Он поднял руку, и этого оказалось достаточно, чтобы шум стих. Хараг медленно поклонился в пояс и, выпрямившись, проговорил:

— Город и земля благодарят тебя, государь.

— Я… благодарю город и землю! — ответил Бал-Гаммаст.

Толпа вновь загомонила. Хараг подошел к царю и встал рядом, по правую руку. Слева встал Дорт. Из людской гущи раздалось одинокое:

— Копье Урука…

Два или три голоса подхватили:

— Копье Урука! Копье Урука!

Город, вставший у ворот, заревел:

— Бал-Гаммаст — Копье Урука!

И этот крик уже не стихал…

Сейчас Бал-Гаммасту предстояло пройти Царской дорогой по улицам старого Урука. Там, впереди, в самом конце, ожидали его открытые ворота правительской Цитадели и Анна… Он вспомнил слова отца, Апасуда и первосвященника баб-аллонского. Царская дорога… Вот последний ее смысл: государь едет по телу земли и чувствует, что он с нею — одно. Со всеми домами и травами, выросшими на ней, со всеми людьми и зверями, ее населяющими, с каналами и садами, с крепостными стенами и храмами, с водой в колодцах и пламенем в очагах — одно.

Конь Бал-Гаммаста сделал первый шаг.

С неба упала капля, вторая, третья… Дождь, которого уже не чаяли, переломил время великого зноя.

Москва, 1999–2003

Глоссарий

Цари земли Алларуад[2]

1510 год от Сотворения мира, год Исхода

1510–1550 гг. Ууту-Хеган Пастырь

1550–1554 гг. Мескан-Гашен

1554–1602 гг. Уггал-БанадI Львиная Грива

1602–1613 гг. Сан Хеган

1613–1623 гг. Кан I Коротышка

1624–1675 гг. Уггал-Банад II

1675–1684 гг. Уггал I

1684–1710 гг. Уггал II

1710–1737 гг. — время господства полночных кочевников

1710–1720 гг. Ушпиа

1720–1737 гг. Апиашаль

1737–1755 гг. Лаг

1756–1767 гг. Салэн I

1767–1787 гг. Салэн II

1787–1790 гг. Халласэн Гроза

1790–1815 гг. Бал-Маласт

1815–1860 гг. Бал-Эган Писец

1860–1873 гг. Энмеркар Суммэрк

1873–1900 гг. Салэн III Щербатый

1900–1905 гг. Уггал III Клятвопреступник

1905–1910 гг. Восстание Бледной Луны

1910–1930 гг. Маддан I Медлитель

1930–1951 гг. Маласт

1951–1991 гг. — годы безвластия, время десяти лугалей, первое нашествие Гутиев

1991–1999 гг. Дорт I Самозванец (не из династии Ууту-Хегана)

1999 г. Дорт II Самозванец

1999–2000 гг. — время безвластия, восстание малых магов

2000–2041 гг. Анаг Нос