Млечный путь господина Харг Тринста. - Наталина Белова

молча смотрела, как я одевался к утреннему завтраку. Когда я спросил супругу, почему она лежит и не встаёт, с постели в её голосе прозвучало хрипота — за время свадебных путешествий я отвык от разговоров с ней. Александра посмотрела на меня с отвращением и с такой угрозой, будто я отстранился от неё. Как я мог довести до такого состояния нежную, самую прекрасную Александру на этом свете? Нахлынувшее чувство вины не давало мне покоя, а только ещё сильнее причиняло мне боль и сострадания. «У тебя нет аппетита?» — спросил я холодным голосом я не стал дожидаться ответа, поэтому просто покинул комнату спустившись вниз.

Я воспользовался отсутствием Александры, чтобы записать очередное письмо Еванжелины. Его содержание совершенно растворилось в моей памяти, впрочем, как и все остальные. Мои письма дышали любовью страстью, мне бы хотелось сейчас быть с ней рядом, а не с той которую я не любил... Письмо Еванжелины, которое сейчас лежит на моем письменном столе, были короткими и полных мне понятных намёков. Я мог только представлять, какие глубины страсти таятся за пределами её внешнего спокойствия ответа. Видимо, она ожидала от меня такой же пылающей страсти, но мои письма были куда жарче чем её.

Дописав письмо, я запечатал его, у меня не было аппетита поэтому я съел круассан, с шоколадной начинкой и запил его чёрным кофем, и вышел на улицу под дождь. Письмо я бережно спрятал в кармане чёрного пальто. На обратном пути с почты я заглянул в городскую библиотеку и провел в ней несколько часов за чтением Стивена Кинга. Уставившись в окно, я тянул время, и если мои мысли и были чем-то заняты, то уж никак они не были связаны с женщиной с зелёными глазами которая осталась в гостиничном номере. Я мог думать только об Еванжелине. В гостиницу я вернулся, когда на улице наступила кромешная тьма. Александры не было. Она ушла, даже не оставив мне записки. Наверное, села на поезд, идущий в Париж. И я никогда её больше...

... Я обнаружил, что калитка открыта, и проскользнула в сад. Никаких зацепок: ухоженный газон, цветочная клумба и в самом центре — старая слива. Я закрыл калитку, оставив позади уличный гул. Мне привиделось, будто я вступил в райские ворота. Стояло на дворе солнечное бабье лето. Солнце сияло, небо отливало синевой, совсем как в тот июльский вечер, мне он показался таким далёким. Воспоминание было таким ярким и чётким, что от волнения я задохнулся и слегка пошатнулся, но успел схватиться рукой за угол. И в этот миг я увидел тёмный силуэт в окне кухни. Мне показалось, что Еванжелина тоже заметила меня, и в следующее мгновение она вышла в сад — в белом из ситца, платье такое простое и прекрасное, похожее на ночную сорочку. Её голые руки и ноги слегка затронули загар. Моё сердце выпрыгивало из груди. Я стоял ни живой ни мертвый, наблюдал, как Еванжелина медленно пересекала лужайку. Она не сводила глаз со сливы. Внезапно я устыдился себя — зачем, незваный и непрошенный, явился в дом госпожи Сьерж?

Глава 97

Еванжелина остановилась у сливы она сорвала с ветки спелый плод. Затем обернувшись протянула сливу мне. Огонев, я двинулся к ней, под жаркие солнечные лучи. До этого я находился в прохладной тени, поэтому на мгновение ослеп, и вот мы стояли рядом, и надо мной, над нами нависли ветви, и в глазах Еванжелины я читал то, о чём молчали её губы.

— Откуси, — прошептала она мне наконец я услышал её голос.

Я уступил её просьбе, оставив на гладкой кожице срочного плода крошечного кровавого следа. Я хотел было извинится, вытер кровь, но не успел. Еванжелина поднесла сливу к губам и медленно слизнула кровь кончиком языка...

... Проснулся, постель пропахла духами аромата жасмина. Утро уже давно прошло, и сквозь шторы пробивался дерзкий солнечный луч. Меня окружала самая скромная обстановка, вид из окна открывался совсем нерадостный, но я буквально лопался от своей гордости. Что бы ни случилось со мной в дальнейшем, девственником я уже не умру. Возможно, мне и не суждено изведать счастье, но, по крайней мере, жизнь я прожил не зря.

К вечеру я валился с ног от того, что устал. Посетители недовольно морщились, шеф-повар орал, и постепенно моё утреннее вдохновение сошло на крайнюю степень отчаяния… После работы я отправился в «Красный Клоун», где Иван пересказал мне офисные сплетни и шутливо поздравил с обретением мужественности. Домой я явился слегка под шофе и был весьма горд собой.

Свет в комнате был включён, на полу валялась одежда. Я удивлённо уставился на разбросанные рубашки и брюки, которые усеивали пол, словно воины поле битвы. Дверца шкафа была распахнута, вешалки пусты. В поисках объяснений я обернулся и увидел Еванжелину. Она молча сидела на моей постели.

— Твои простыни пропахли моими духами — сказала Еванжелина.

Я с притворной холодностью пожал плечами.

— Откуда ты знаешь?