Миры - Диана Борисовна Кудинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Мама, – прошептала она.
–Не называй меня так, – ответила женщина холодно. – Особенно на людях. Это меня старит.
Анна вздохнула и отвернулась. Как бы она хотела иметь настоящую мать – понимающую и добрую. Но рядом, как обычно, была лишь глыба льда. И девушка всё больше замечала, что перенимает её черты, её повадки.
–Да, я согласилась выйти замуж, но боюсь, я никогда не смогу полюбить этого человека.
Мама улыбнулась ей вежливо и ответила тоном учителя:
–Я никогда не любила твоего отца. Он мне даже не нравился. И что? Зато посмотри, какие у нас угодья. Какой дом. Разве ты в чём-то нуждалась?
–Да! – в девушке вдруг проснулось желание объясниться. – Иногда я нуждалась в тебе. В твоём понимании, общении, заботе.
Мать нахмурилась. Похоже, она теряла терпение, её красивые глаза будто заглядывали в душу.
–У тебя были хорошие няни и отличные игрушки. Чем ты не довольна?
–Но я не видела тебя.
–Погляди на меня сейчас, если хочешь, – её тон стал ещё более холодным. – К чему этот разговор? Хочешь поговорить о любви? О, моя дорогая. Неужели этот сын пастуха ещё засел в твоей хорошенькой головке? Или сын мясника?
Анна встала, сжала кулаки и с вызовом посмотрела на мать.
–Его мать учительница, а отец делает лекарства.
–Одним словом, простолюдины, – вздохнула женщина и одела перчатки. Она часто одевала их даже в самое жаркое время. Вокруг было много людей, и они все ей казались недостаточно чистыми.
Анна молчала. Она знала, что спорить бесполезно. Она не будет услышана. Да и к чему приведёт разговор? Лишь к новым угрозам. А потому девушка решила, что просто запрёт своё сердце, как учит её мать.
–Моя дорогая, – сказала женщина, обмахиваясь своим белоснежным резным веером. – Любовь – это развлечение для бедных. Им больше не чем себя занять. Я бы даже сказала, что это не прилично – жить с человеком и питать к нему страсть и привязанность, это слепит, застилает глаза.
–А у тебя был любимый человек? – спросила дочь смело.
–Это не твоё дело! – вдруг закричала мать. Это было неожиданно. На несколько мгновений она потеряла контроль над собой, её глаза расширились, а голос дрогнул. Она сделала пару шагов назад, словно испугавшись чего-то. Впервые в ней было что-то настоящее, человечное… Но быстро угасло, потухло, растаяло.
Мать пожелала ей спокойной ночи, светски улыбнулась и удалилась, шурша юбками. Её шаги ещё какое-то время раздавались в коридоре, болью отдаваясь в сердце девушки.
Анна медленно опустилась на колени и хотела помолиться, но не знала кому и зачем. Боги не помогут ей. Молчаливые статуи так и будут стоять в прекрасных храмах, оставив людей на произвол судьбы. Девушка сжала руки и замерла. Ей вдруг стало холодно, но не было сил подняться и закрыть окно или укрыться одеялом. Плакать тоже не было сил. Желания пропали. Все оставили её, даже добрые духи. И самое печальное – она понимала, что когда-то её мать так же молилась перед свадьбой и, похоже, также будут молиться будущие дети, когда вырастут.
«Духи, помогите мне вырвать эту любовь из своего сердца. Помогите мне забыть. Я хочу ничего не чувствовать. Я хочу, чтобы моё сердце окаменело. Я хочу быть, как мама, чтобы все восхищались мной, моей выдержкой, манерой поведения. Будь проклят тот день, когда я стала любить»…
Эндра сидела на полянке в окружении пшеницы и задумчиво улыбалась. Ей нравилось смотреть, как колосья покачиваются на ветру, как порхают бабочки над ними и неспешно плывут облака. Пшеница казалась бесконечным золотом, а шелест успокаивал и пьянил. Не хотелось ни о чём думать.
Ей надо было побыть одной. Хотя бы немного просто побыть здесь.
Когда-то давным-давно она гуляла с мамой по таким полянкам и смотрела на облака. Тогда жизнь казалась такой же чистой и тёплой, как эти долгие летние дни. Это было счастливое время, но оно закончилось…
Эндра встрепенулась – она заметила человека, что приближался к ней. Похоже, он был пьян, так как пошатывался и что-то пытался сказать. Женщина испытала раздражение. Вся идиллия была испорчена. Это человек подошёл чуть ближе и упал.
Ей хотелось развернуться и уйти, но что-то заставило вглядеться внимательнее. "Самый солнцепёк, – пронеслось в её голове. – Не хорошо оставлять его здесь одного. Я конечно плохой человек. Но не всегда".
Она приблизилась и неожиданно вскрикнула. Этот человек схватил её за лодыжку, он был слишком бледным, а пальцы холодными как лёд. На коже были некрасивые язвы.
"Воды!" – прошептал он дрожащим голосом. Эндра достала флягу с водой и отдала ему.
–Что случилось?
–Болезнь – кара богов, – медленно ответил он. – Врачи не могут помочь мне. Всё кончено. И я пришёл сюда. Здесь я вырос…
Каждое слово давалось ему с трудом, но было похоже, что он хочет сказать ей ещё что-то важное, что-то личное. Быть может, последнее. Она знала, что он не драматизирует, его часы и правда сочтены.
Он сделал несколько жадных глотков и стал что-то шептать.
Она наклонилась к нему ещё чуть ближе, ощущая этот тяжёлый странный запах.
–Я слушаю тебя.
Праздник конца лета отмечали с размахом – как Новый год. Готовились за месяц или больше: люди в радостном возбуждении покупали подарки, одежду и угощения, репетировали выступления, убирали улицы. В этот день девушки наряжались в новые платья и делали причёски, как на свидание. Отовсюду звучала музыка. Хозяйки готовили пышные пироги с мясом, запахи становились всё ощутимее. Катя часто слышала, что многие ждут этот день, ей передавалось радостное волнение и желание праздника.
Девочка утром вышла на улицу в приподнятом настроении и замерла… Все окна и двери были украшены белыми лентами, цветами и игрушками. Люди ходили в белой одежде, вручали друг другу белые подарки, накрывали лавки белой тканью и украшали дома белыми тканями. Маленькие девочки раздавали прохожим белые цветы и белые конфеты, разбрасывали кусочки ваты, напоминающие снег. Катя была единственным человеком на улице, кто был в цветной одежде.
Она перестала улыбаться, старалась не думать о словах гадалки. «Беда опустится на город, когда он станет белым. И многие исчезнут», – эти слова эхом раздавались в её голове. Девочка думала, что имеется в виду зима, и у неё будет достаточно времени убраться отсюда, но нет, всё наступило намного быстрее. Она старалась не
