Волчий тотем - Жун Цзян

— Если в этот раз убьют волчицу, то это на самом деле будет ещё больший ущерб. То, что вытащили волчат из норы, этого недостаточно, ещё хотят использовать материнскую любовь, чтобы и волчицу убить, потом мы всю жизнь будем раскаиваться.

Чень Чжэнь, повесив голову, вздыхал:

— Я сейчас уже начал сомневаться в себе, думаю, что, взяв волчонка, мы с самого начала сделали ошибку. Чтобы достать волчонка, вытащили ещё шестерых волчат, потом сколько ещё убьют — неизвестно… Но у меня нет обратного пути. Научная практика иногда бывает похожа на резню. Старику Билигу защищать степь тоже очень трудно, слишком большое давление на него. С одной стороны, надо выдержать печаль того, что убивают волков, а с другой стороны — горечь того, что волки убивают скот и всё это залито кровью. Но для того чтобы это всё выдержать, чтобы удержать равновесие между этими сторонами, нужно каменное сердце и железная воля. Я сейчас хочу попросить Тэнгри, чтобы он не велел волчицам сегодня приходить и завтра тоже, не лезть самим в петлю, и ещё дать мне немного времени, вырастить волчонка, а потом отпустить его к матери…

В первую половину ночи старик Билиг приходил один раз, проверял готовность ребят к бою. Он сел рядом с ними, закурил, потом то ли студентам, то ли себе низким голосом сказал:

— В эти дни, как только появятся комары, лошадям будет тяжело. Если не убить немного волков, то в этом году может вовсе не остаться жеребят, и Тэнгри не поможет.

Ян Кэ спросил:

— Отец, как вы думаете, волчица сегодня придёт или нет?

Старик покачал головой:

— Трудно сказать, я сколько живу на свете, но ни разу не использовал такую ловушку. Баошуньгуй под давлением чабанов устраивает такую засаду, волки съели много жеребят, и если не поубивать хотя бы несколько волков, то как тогда развеять их злобу?

Старик ушёл. Во впадине воцарилась тишина, только было слышно, как овцы жевали жвачку, да ещё жужжание комаров. Первые комары уже начали появляться, но только маленькие комары-разведчики, не было ещё массового нашествия полчища насекомых.

Друзья немного поговорили и решили спать по очереди. Чень Чжэнь лёг спать первым, Ян Кэ посмотрел на светящийся циферблат часов, взял фонарь и пошёл проверить ситуацию вокруг, запасшись ещё сумкой с петардами.

Наевшись жеребячьего мяса, волчонок целый день до вечера сидел, натянув цепь, на северо-западном краю своей территории, вытянув шею, поставив торчком уши, весь во внимании и не двигаясь, напряжённо ждал и надеялся услышать знакомый ему звук. Глаза его горели, и взгляд был направлен к горному ущелью.

Как только минула полночь, снова донёсся волчий вой. Волки снова начали голосовую осаду с трёх сторон горных склонов, вой был яростный. Все собаки отряда стали громко лаять, и волчий вой внезапно прекратился, но, только собаки прекратили лай, волки завыли ещё сильнее. И так несколько раз. Пролаявшие всю прошлую ночь собаки решили, что снова впустую угрожают им.

Чень Чжэнь быстро вышел из юрты к Ян Кэ и волчонку, при неясном свете звёзд проведать его. Цепь зазвенела, волчонок взволнованно крутился туда-сюда. Он только хотел попытаться снова завыть, как ему помешали залаявшие собаки. Волчонок, волнуясь, тоже издал полусобачий звук, он возненавидел себя за это и затряс головой. За несколько месяцев существования вместе с собаками ему очень захотелось избавиться от собачьего лая и найти свой собственный природный голос.

Эрлань вместе с другими собаками напряжённо патрулировали около овчарни, непрерывно лая, словно обнаружили врага. Скоро с северо-западного направления донёсся волчий вой, в этот раз вой был намного ближе к Чень Чжэню и его овцам. Лай других собак потихоньку стал стихать, а волки как будто стали потихоньку собираться на северо-западном склоне недалеко от юрты Чень Чжэня. У Чень Чжэня губы немного задрожали, и он прошептал:

— Волки собирают основные силы, чтобы направить удар на нас. У волков хорошая память.

Ян Кэ, держа в руке большой фонарь, тоже немного испугался. Он нащупал петарды в сумке и сказал:

— Если волки скопятся для нанесения удара, я не выдержу, пока ты будешь подавать фонарём сигнал, я всё-таки брошу в них петарду.

Лай собак наконец прекратился. Чень Чжэнь тихо скомандовал:

— Быстрей! Быстрей садись и смотри, волчонок сейчас завоет!

Когда собаки молчали, волчонок мог внимательно послушать вой волков. Он расправил грудь, поставил торчком и, закрыв рот, внимательно слушал. Волчий по-прежнему возбуждал волчонка, он взволнованно поворачивал голову то на север, то на запад, откуда доносился вой. Если вой был одновременно с разных сторон, он беспокойно вертелся на месте.

Чень Чжэнь обнаружил, что в прошлую ночь вой был каким-то одиноким, а в эту ночь, наоборот, отличался многоголосием, были звуки и выше, и ниже, в нём как будто был вопрос, попытка выяснить что-то. У Чень Чжэня всё тело даже похолодело. Он подумал, что вот сейчас матери-волчицы, весной потерявшие детей, все собрались здесь, в душе надеясь найти и узнать своего ребёнка. Они прекрасно понимали, что здесь расположен лагерь скотоводов, что здесь скопление людей с оружием и собак и что им угрожает огромная опасность, но они решили рискнуть. Чень Чжэню даже хотелось сейчас отпустить волчонка, чтобы он убежал к своим, но он не смел этого сделать, потому что боялся, что соседние собаки тут же догонят и загрызут его.

В это время волчонок сел поудобнее и начал пытаться издавать звуки в северо-западном направлении. Он наклонил голову и издал звук «у-у-у», потом замолчал, медленно поднял голову, и звук «у» преобразовался в «оу». «У-у-у… … оу… оу…» — у волчонка наконец получился правильный волчий вой. Волки со всех трёх сторон замолчали, как будто соображали, что означает только что произнесённое им «у-у-у… оу… оу…». Волки, не определившись, продолжали ждать. Чень Чжэнь увидел, что сам волчонок тоже был в недоумении, ему самому было непонятно, что означал тот изданный им вой.

Он подождал немного и, не дождавшись ответа, снова наклонил голову, собрался с силами, потом поднял голову и издал протяжный звук. В этот раз волчонок наконец полностью восстановил самый высокий уровень звука прошлой ночи. Волчонок был очень удовлетворён своим воем, он не стал дожидаться ответа волков и снова завыл, но конец этого звука был немного покороче. Его голова поднялась ещё выше, кончик носа смотрел прямо на Тэнгри, в небо. Чем дальше он выл, тем правильнее у него получалось, пока он выл, его рот принимал форму трубки духовых музыкальных инструментов. Он радостно напевал «горький и печальный мотив», радостно и в приподнятом настроении соответствовало выражению «черти плачут и волки воют».

Чень Чжэнь шёпотом заговорил:

— Я теперь, послушав волчий вой, понимаю, почему песни монголов столь протяжны и переливчаты. Характер монгольских песен очень сильно отличается от китайских. Я предполагаю, что этот мотив принесён от гуннов и от поклонения их волчьему тотему. Об этом даже есть свидетельства в исторических книгах… Мы, китайцы, тоже любим слушать монгольские народные песни, протяжные и печальные, широкие, как степь, но никто не знает, что истоки монгольских напевы — это волки. Однако современные монголы из Внутренней Монголии не хотят признавать, что их напевы — это изменённые волчьи песни. Я спрашивал многих скотоводов, некоторые говорят, что нет, а некоторые говорят, что не знают. Это и неудивительно, сейчас в ходу другие, и кто осмелится говорить, что волки — родоначальники монгольских песен? Иначе их бы просто запретили, а певцов объявили реакционными элементами. Но факты есть факты, и это не просто удивительное совпадение.

Эрлань вместе с другими собаками снова рванул на северо-западный край и там стал бешено лаять. Когда собаки прекратили лаять, волчонок снова завыл, издавая уже нормальные волчьи звуки. Он выл непрерывно пять-шесть раз, потом замолчал, побежал к миске, попил водички и снова побежал на прежнее место и продолжил. Повыв несколько раз, он снова остановился, поставил уши торчком и стал слушать ответ. Прошло довольно длительное время, пока волки, видимо, были в замешательстве, вдруг с западного склона донёсся грубый и грозный вой. Этот звук походил на голос вожака или его помощников, вой содержал приказ, он был недлинный, краткий и ясный. Чень Чжэнь и Ян Кэ были напуганы этим так, что не могли произнести ни слова.

Волчонок сначала оцепенел, но потом вдруг радостно подпрыгнул. Он заволновался, но не знал, как ему отвечать, разве что пытаться подражать тому вою. Хотя звук голоса волчонка и нежный, но окончание звука вполне соответствует обычному волчьему. Волчонок пытался подражать несколько раз, но такого грозного воя, который он только что слышал, у него не получилось.

Все бывшие там волки наверняка страшно волновались, за многие тысячи лет существования монгольской степи они никогда не сталкивались с таким необычным волчонком. Наверняка он находится в лагере людей среди собак и овец и, как ни в чеём не бывало, какие звуки хочет, такие и произносит. Тогда, в конце концов, он волк или нет? Если да, тогда какое он имеет отношение к вечным врагам волков — людям и собакам? Послушав его ещё немного, волки подумали, что он как будто там живёт неплохо, и его не обижают ни люди, ни собаки, и голос вроде сытый и довольный, однако что с ним собираются делать люди и чего он хочет сам?