Джек Абсолют - Крис Хамфрис

Неожиданно Джек понял, что Андре намеренно провоцирует его, и постарался подавить свой гнев. Глубоко вздохнув, он снова сел и изобразил самую очаровательную улыбку, на какую только был способен.

— Вполне возможно, сэр. В последнее время меня частенько награждают новыми прозвищами. Пусть к ним добавится и «дилетант». Почему бы и нет? Я также признаю, что всегда был человеком влюбчивым. Да и от звания глупца отказываться не стану. Замечу лишь, молодой человек, что все это никоим образом не уличает меня ни в чем наказуемом. А иных доказательств какой-либо моей вины у вас нет.

— Нет?

Андре присел на краешек стола, поднял пушинку с гусиного пера и дунул на нее, чтобы полетела.

— Вообще-то я думаю, что содержание дневника, где ваше имя в открытом тексте упоминается не реже, чем номер пятьсот девяносто седьмой в тайнописи, ваша репутация, ваши общеизвестные выходки, дурная, если можно так выразиться, наследственность, сомнительные связи с индейцами и, главное, ваши романтические чувства по отношению к изобличенной шпионке — всего этого будет предостаточно для обвинительного приговора. Вы волк-одиночка, сэр, а их лордства, которые будут заседать на вашем военном трибунале, не доверяют тем, кто бегает отдельно от стаи.

Андре наклонился.

— Но вам, как вы говорите, нужно более надежное доказательство? Полагаю, мы найдем и его. — Он посмотрел мимо Джека на дверь и прошептал: — Где оно, Джек? В вашей седельной суме? Или у вас в кармане?

— Какое доказательство? О чем вы говорите?

— Право же, Джек! Ну разумеется, о похищенном у Бургойна шифровальном шаблоне. Том самом, пропажа которого, по некоторым предположениям, стоила ему кампании. Кстати, ведь из-за отсутствия этой вещицы он вынужден был положиться на вашу трактовку содержания депеши генерала Хоу.

Джек почувствовал, как его пробирает холодом.

— Бургойн потерял трафарет! — возмущенно воскликнул он. — Меня в это время вообще не было рядом. Я прибыл позже — и как раз вовремя, чтобы сделать новый.

Андре рассмеялся:

— Ах да! Замечательная история, я тоже ее слышал! Джек Абсолют — спаситель! Прекрасный способ отвести от себя подозрения! Возможно, вы, в конце концов, и не такой уж глупец. Правда, трафарет, изготовленный вами взамен утраченного, оказался не без изъяна, а? Может быть, какие-то детали остались сокрытыми?

Глаза Андре блеснули.

— Я слышал также, что этот трафарет — речь идет о подлинном трафарете — до сих пор у вас.

Джек остался неподвижен.

— И от кого же вы это слышали?

— От друга. Который узнал это от своего друга. Бросьте, Джек, будет вам запираться! Неужели мне придется посылать своего человека за вашими седельными сумами? Нет, постойте-ка, это слишком важная вещь, чтобы возить ее на спине лошади. Бьюсь об заклад, вы держите ее при себе!

Поскольку Джек промолчал, Андре продолжил:

— Капрал, дайте мне ружье и обыщите полевого майора, хорошо?

— Есть, сэр.

Рослый солдат передал оружие Андре, который переместился так, чтобы положить ствол на краешек стола, нацелив раструб Джеку в грудь.

Когда солдат шагнул к Джеку, тот поднял руку.

— Вот.

Он полез в жилетный карман и достал оттуда кусочек вырезанного шелка.

— Наверное, мне бесполезно уверять вас в том, что я сохранил это для генерала, чтобы помочь ему очистить его имя.

— Совершенно бесполезно, — согласился Андре и, взяв кусочек ткани, поднес к свету. — Такая маленькая вещица, — пробормотал он. Потеребив шелк пальцами, Джон Андре выпустил его из рук, подхватил в медленном падении, так и не позволив почти невесомой тряпице упасть, и наконец спрятал в карман. — Такая пустяковина, а понаделала таких бед! Но ведь на мелочах мы, как правило, и попадаемся, верно, Джек?

Он повернулся к капралу.

— Свяжите ему руки. Мы отведем его в тюрьму.

Солдат рывком поставил Джека на ноги и резко завел его запястья за спину, отчего еще не зажившую руку пронзила боль. Теперь у Джека в запасе оставалась лишь одна козырная карта. Одна, последняя надежда, заключавшаяся, как ни странно, в том, чтобы сказать правду.

— Выслушайте меня. Я не пятьсот девяносто седьмой и не виновен ни в чем из того, в чем вы меня обвиняете, — кроме, конечно, того, что действительно являюсь влюбленным глупцом. Но личность того человека, который вам нужен, мне известна. Он трижды пытался убить меня. Его вмешательство в ход дел у Орискани обусловило нашу неудачу. Он контролирует развитую шпионскую сеть и здесь и в Европе и является, наверное, самым опасным человеком на континенте, ибо работает не на нас и даже, в конечном счете, не на мятежников, а на небольшое, но могущественное тайное общество, которое стремится к установлению мирового господства.

Андре изменился в лице.

— Кто? Что за тайное общество?

— Они называют себя иллюминатами. А их предводитель — не кто иной, как ваш сегодняшний гость, граф фон Шлабен. Именно он и есть ваш пятьсот девяносто седьмой. Его кодовое имя «Катон».

Андре уставился на Джека, а Джек уставился на него, отчаянно желая, чтобы ему поверили. Ведь теперь речь шла не о частных судьбах, его или Луизы, и даже не об исходе этой войны, а о необходимости пресечь гнусную деятельность фон Шлабена и иллюминатов, чудовищного порождения немецкого масонства. И кто должен это сделать, как не Андре, возглавляющий разведку генерала Хоу в Филадельфии?

Капрал опробовал затянутые узлы и доложил:

— Готово, сэр.

— Спасибо, — сказал Андре, возвращая ему ружье. — Возьми это и подожди за дверью.

Когда солдат вышел и Андре приблизился к нему, Джек прошептал:

— Вы должны поверить мне, Джон. Должны!

Они находились так близко друг к другу, что их лица почти соприкасались.

— Я бы и рад, Джек. Но, к сожалению, не могу!

— Почему? Ради бога, почему?

Андре улыбнулся.

— Да потому, Джек, что граф фон Шлабен не является главой иллюминатов в Америке. Как раз это мне известно наверняка, в силу того, что, видите ли... им являюсь я.

Глава 19Изменник

Большую часть этого утра Джек вспоминал детство. Видимо, оттого, что звон полуденного колокола должен был ознаменовать конец его жизни, мысли его все время возвращались к ее началу. К сельской местности на самом краю земли, к гранитным утесам, усеянным камнями полям и песчаным пляжам. И — что не могло не раздражать, ибо как раз к нему Джек никогда не питал особо теплых чувств, — чаще всего ему вспоминался его дядя, Дункан Абсолют, являвшийся его опекуном и воспитателем на протяжении первых девяти лет жизни. Друзья и соседи называли его не Дункан, а «Стакан» Абсолют. Этот тип был постоянно накачан виски, что позволяло склонному ко всякого рода шалостям и проказам Джеку частенько избегать вполне заслуженного наказания. Чаще всего, отчаявшись изловить паренька, чтобы задать ему трепку, дядя орал ему вслед: