Осколки безумия - Ульяна Соболева

Даже выражение «пока смерть не разлучит нас» казалось сомнительным. Это не про них.

28 ГЛАВА

… я почти достиг моего неба. Небо других я ни во что не ставлю и о нём не хлопочу…

(с) Эмили Бронтэ. Грозовой перевал

— Пусть останутся наедине. Я не думаю, что он причинит вред собственному ребенку.

Фэй посмотрела на Влада и тяжело вздохнула, подала ему стакан с виски, но тот резко поставил его на стол.

— А я не знаю, что думать Фэй. Он ведет какую-то игру. Странную, идиотскую игру у меня за спиной. Вы долгое время провели вместе, пока я занимался помилованием. Что он сказал тебе?

Фэй задумчиво посмотрела на хрустальный бокал, на блики от лучей солнца.

— Ничего не сказал, Влад.

— Фэй, не скрывай. Посмотри на меня. Тебя что-то гложет, ты что-то знаешь и молчишь. Я, черт раздери, тоже хочу знать. Имею право после того как вытащил этого гребаного сукина сына с того света.

Влад посмотрел на Фэй и сжал руки в кулаки.

— Он ничего мне не сказал, Влад. Клянусь. Я знаю ровно столько же сколько и все мы. Пока я смазывала его раны, бинтовала, он молчал. Очень серьезные раны, Влад. Он должен был умереть от них еще сутки назад, удивительная способность к выживанию даже для бессмертного. Его пытали не так как других. На нем испытали новые способы развязать язык. И еще…я видела отметину на его ладони. Незаживающий ожог.

Влад все же отхлебнул виски и отвел взгляд:

— Инквизиторы имеют в своем арсенале столько пыточных инструментов, что это неудивительно.

— Нет, Влад. Этот ожог он…это не от пыток. Я уже видела такое…раньше.

— Меньше всего меня сейчас волнует его физическое состояние. Меньше всего, Фэй. Можешь назвать меня жестоким, бесчувственным. Но он должен был умереть. Сегодня. Не завтра или послезавтра, а сегодня. Я принял решение, это должно было прекратится. Хватит. Я переполнен этими выходками, народ жаждет крови, виноватых, тех кто ответит и он должен был ответить, Фэй.

Влад резко встал и со свистом выдохнул.

— Это должно было закончиться.

— Когда я увидела этот ожог…я подумала о том, что возможно мы многого не знаем.

Влад швырнул бокал о стену и тот разбился.

— Не так как я думаю? А о чем мне думать? Сотни убитых, растерзанных, разодранных и сожжённых. Голодающие дети. Попытки взять власть в свои руки. Уничтоженные охотники с которыми был подписан договор и которые очень скоро захотят мести. О чем я должен думать? О том что мой брат в очередной раз слетел с катушек? О его ревности? Больной любви? О чем я, черт раздери, должен думать? Я скажу тебе, как все будет, Фэй. Он вернет Марианну, мы все закроем глаза в очередной раз. Вот что будет. Пороховая бочка. День за днем, столетие за столетием. И рано или поздно все повторится. Я устал прикрывать его задницу. Я не Самуил. Я просто устал.

Фэй прошлась по комнате, а потом остановилась напротив Влада.

— Тот ожог…у Изгоя такой же. Незаживающий шрам. Вечное клеймо раба Асмодея

Влад медленно повернул голову к Фэй и его брови сошлись на переносице.

— И что это значит?

— Когда демон призывает своих Палачей то на ладони каждого из них возгорается плоть. Так они получают новое задание.

— Что ты хочешь этим сказать?

Фэй подошла к Владу и положила руки ему на плечи:

— Помнишь Ник и Изгой отправились вместе вернуть Ками? Я подозреваю, что …Изгой. Он давал Нику свою вену.

— Хватит загадок Фэй. Просто скажи. Я не в силах сейчас складывать ребусы и угадывать.

Фэй никогда раньше не видела Влада таким. Это не просто вселенская усталость, это ярость и лопнувшее терпение. У каждого своя мера. У Влада она была безгранична, но он устал, сломлен, раздавлен. На его глазах семья рассыпалась в прах. Все что имело такое значение именно для него. Фэй знала насколько ему больно. Нет это никогда не выражалось в сильных эмоциях, он слишком сдержан для этого. Но и он уже не мог быть объективным. Он хранил свою тайну. Те самые письма, которые сломали окончательно. Возможно такое непримиримое отношение к брату обусловлено именно этим. Но Фэй слишком хорошо знала Влада. Дело не только в ревности — он разочарован. И принятие решения стоило ему многого. Он испил свою чашу боли. И сейчас, когда пришлось делать шаг назад, груз вины перед всеми давит его.

— Влад, Ник стал Палачом. Не по своей воле. Это была ошибка Изгоя. Но в тот момент у них обоих не было выбора. А сейчас…я думаю, Асмодей призвал всех своих карателей. Он набирает новый отряд. Каждый, в ком течет кровь Палача получил свой вызов. И Ник вместе со всеми. И…если это так, то никакого гипноза не было. Каратели не поддаются гипнозу. Они могут отключить свои чувства сами.

Влад закрыл глаза и стиснул челюсти:

— Ты хочешь сказать, что все те зверства, что совершил мой брат были сделаны по собственной воле? Что никто не управлял его разумом и он сознательно пошел на предательство?

— Нет, Влад. Я хочу сказать, что твой брат получил задание и не мог отказаться. У Асмодея есть методы для убеждения. А когда…когда все зашло слишком далеко он сдался вам. Нет не потому что вы были сильнее — он так решил. Если бы Мокану в самом деле хотел тебя свергнуть — он бы довел это до конца.

Влад резко встал со стула:

— Ты хочешь сказать, что он жертва Асмодея? Оправдать его? Защитить как всегда, Фэй?

— Я хочу сказать, что не он жертва Асмодея — мы все его жертвы. Ты думал убийство всех карателей Верховного демона сойдет нам с рук? Я много думала об этом и ждала удара и вот он — сокрушительный по всем нам.

Влад несколько минут молчал глядя в одну точку.

— Допустим ты права. Допустим. Я хочу услышать это лично от него. Пусть поговорит со мной и скажет об этом. Я хочу знать, какого дьявола он разрушил нашу семью? Какого дьявола моя дочь сейчас в лапах этого чудовища? Позови моего брата. Пришел момент истины. Я заставлю его говорить, и инквизиторы мне позавидуют.

— Не вижу смысла в этом разговоре. Но король приказал…кто я, чтобы отказываться?

Влад смотрел на Николаса. Не изменился. Такой же наглый взгляд и проклятый сарказм, с которым тот не расстается даже в такие моменты. Проклятый маньяк. К черту церемонии.

— Никто! Ты — никто, Николас! Для меня! Но, ты все для моей дочери и для ваших детей. Поверь, если бы моя дочь не пошла сама в это пекло ради тебя, я бы палец об палец не ударил, чтобы вытянуть такую тварь как ты, с того света.