Месть палача - Виктор Вальд

– Он поклялся Аллахом, и его слышали верные ему люди…

– Он сам сделал свой выбор! – с гневом прокричал на ухо совсем лишившемуся силы воли Дауту «господин в синих одеждах» и тут же стал карабкаться на поверхность земли.

Посмотрев ему вслед, Даут ахнул:

– Десять шагов!.. Да. Да! Десять шагов!

Какая-то новая неведомая сила заставила некогда одного из храбрейших и умнейших вельмож османского государства по-собачьи поспешить за тем, кто так жестоко изменил его хорошо устроенную жизнь.

Едва подняв голову над землей, Даут удивленно уставился на своего «синего хозяина». А тот, широко открыв, неизвестно откуда взявшийся большой мешок из черной кожи, доставал из этого (а Даут об этом уже догадался) подарка ада, какие-то металлические и деревянные части.

Торопясь и сбиваясь, возвращаясь и продвигаясь в своей работы, Гудо довольно быстро из множества деталей собирал оружие – по сути своей знакомое Дауту и, в то же время, никогда не видимое им. Да, это был арбалет, но очень-очень странный. Короткие плечи лука из синеватой стали отходили от короткой металлической трубы, оканчивающейся странной формы деревянным предметом. На эту трубу Гудо присоединил при помощи винтов деревянную коробку с откидными приспособлениями. Туда же он приспособил ручку, на конце которой Даут заметил зубчатое колесо. Было множество и других интересных элементов, но «господин в синих одеждах» не дал времени и возможности их осмотреть. Он вытащил из мешка горсть свинцовых шариков и ссыпал их в деревянную коробку на металлической трубе. Тут же Гудо стал вращать ручку, и та привела в движение металлический трос, который в этом странном арбалете заменял тетиву.

– Ах, вот ты где, «синий шайтан»?! – взревел от радости Сулейман-паша. Всевышний направил тебя на верный путь. Стой где стоишь, и твоя Гюльчичек Хутун народит еще с десяток детишек. Ведь Мурад почти каждую ночь проводит в ее опочивальне. Во всяком случае, пока Аллах позволит моему братцу жить. Сейчас мои люди к тебе доберутся. И не глупи. Иначе… Аллахом я уже поклялся!

Услышав эти слова Сулейман-паши, Гудо зарычал, как лев, готовящийся к охоте. Он недолго провозился с какими-то проволочками на самом верху деревянной коробочки арбалета, затем приставил свое дивное оружие к плечу его деревянным окончанием, и, посмотрев на старшего сына повелителя османов через проволочное приспособление, крикнул:

– Уходи и оставь в покое мою Кэтрин! Поклянись в этом своим Аллахом! Иначе ты не сойдешь с этого места!

– Этот шайтан мне угрожает?! – рассмеялся Сулейман-паша. – Да я тебя не то, что из этих крысиных нор… Я тебя из ада вытащу, если пожелаю. А твою девчонку я выкраду и брошу ее на радость каторжанам моей личной галеры. Должны же и в аду быть радости. Даже для таких грязных свиней, как мои гребцы-гяуры.

– Никого ты не выкрадешь и никого больше не обидишь и не убьешь!..

Гудо спустил крючок своего арбалета. Плечи самострела расправились, тонко звякнул металлический трос, отправляя в полет… свинцовый шарик. Именно свинцовый шарик. Не стрелу, не арбалетный болт[274], а именно то, что всыпал «господин в синих одеждах» в деревянную коробку.

– Как же это?

Даже не успев окончить свой вопрос, Даут с удивлением увидел, как откинулась назад неестественно далеко голова Сулейман-паши, потом вернулась на место, а потом стала клониться на бок, своей тяжестью стаскивая тело старшего сына Орхан-бея с седла.

– В своей смерти он виновен сам! – громко прокричал Гудо тем, кто бросился к упавшему на траву холма трупу. – Если хотите жить, берите своего господина и скачите два часа! Не останавливаясь! Иначе Шайтан-бей убьет и вас. Скачите два часа. У вас еще будет время до захода солнца, чтобы предать земле тело своего господина и произнести молитву.

Но спутники Сулейман-паши, склонившись над телом господина, кажется, не услышали слов «синего шайтана». Тогда Гудо еще раз приложил к плечу свое убийственное оружие и спустил крючок. Жалко и коротко заржал конь Сулейман-паши и тут же рухнул у тела хозяина. И этого уже было достаточно, чтобы османы, забрав тело старшего сына своего повелителя, тут же бросились в бега.

– Господи! Боже мой! Я труп. Не просто труп. Меня искрошат на мелкие кусочки. Потом соберут и сожгут, а уж после… Господи! Господи, за что мне это. Ведь это не я… Это этот «синий дьявол» убил Сулейман-пашу. Убил самого Сулеймана-пашу! В каком страшном сне это еще привидится? Убить Сулеймана-пашу! Я труп. Не просто труп…

– Кажется, здесь нам удастся подкрепиться, – не обращая внимания на нескончаемые причитания, сказал Гудо и повернул к большой усадьбе, над воротами которой билась на ветру деревяшка, раскрашенная под свиной окорок.

– Эй, хозяин! Свежего жареного мяса, овощей, побольше ячменной каши, и… – посмотрев на обильный пот на лице Даута, Гудо добавил: – Большой кувшин вина.

Низкий тучный хозяин таверны низко поклонился богатому клиенту и принялся сзывать слуг.

– Боже мой! Я труп… Я самый несчастный труп на земле. Нет! В аду! Я уже в аду…

Не заканчивая причитания, уже через полчаса Даут грыз сочную свиную ляжку и обильно проталкивал ее полными чашами вина.

– Хозяин! – тихо позвал Гудо.

Через мгновение широко улыбающийся хозяин таверны уже стоял у стола богатого заказчика.

– Эта дорога ведет в Рим?

– Да, мой господин! – с охотой ответил толстячок, вытирая жирные руки о грязный фартук. Посмотрев на большой кожаный мешок пришедших, он тут же предложил: – У меня есть отдельная комната для благородных гостей. В ней широкая кровать… А в Рим… Боюсь, что ворота Рима уже закрыты. Сейчас их закрывают раньше. Еще засветло. Такие у нас времена. Плохие времена… Опасные. Путешественников и пилигримов днем с огнем не сыщешь. Лучше подождать до утра.

– Нет! – подумав, ответил Гудо и протянул золотой дукат. – Приготовь нам в дорогу четырех цыплят, окорок, хлеба и свежего пива. И поскорее.

– Слушаюсь! – низко поклонился хозяин таверны и спрятал свои грязные руки вместе с золотом под фартук.

– О, Господ-и-и-и! – пьяно протянул Даут и… забыл, что желал от Всевышнего.

Дауту показалось, что он едва положил тяжелую от страданий голову на скрещенные на столе руки, как его друг, и он же мучитель, грубо толкнул его в плечо.

– Нам пора. Уже прошел час, а хозяин, что-то не спешит с цыплятами. Эй, хозяин!

На этот раз хозяин таверны появился в комнате для гостей с большой задержкой. Более того, его лицо покрывали капельки страдальческого пота, а глаза не смели подняться выше груди своего щедрого гостя. В предчувствии неприятного, Гудо сжал губы:

– Говори.

– Здесь люди… – вздохнул хозяин таверны.

– Я не желаю ни с кем говорить! – сдвинув брови и показав свой верхний клык, медленно произнес гость.

– Но они сказали, что сейчас прибудет человек, с которым вы пожелаете…

– У-у-у! – протянул Гудо, и, сбросив с головы капюшон, гневно уставился на толстяка. – Готовы цыплята?

Онемевшему от звериного обличия гостя хозяину таверны хватило сил только коротко кивнуть головой и боком вытиснуться в дверь.

– Вставай, Даут! Мы уходим.

Даут пьяно кивнул головой, но увидев в руках «господина в синих одеждах» короткий меч, резво поднялся на ноги.

– Оставайтесь за столом!

Даут повернул в сторону двери и увидел в ее проеме внушительного роста воина в латах черного цвета. Он придерживал левой рукой край черного плаща, а правой поглаживал рукоять огромного меча.

– Он нам не помеха? – то ли спросил, то ли сказал несчастный пленник «синего шайтана».

– Мы уходим! – твердо произнес Гудо, поднимаясь во весь свой внушительный рост.

– Хозяин, еще вина! Отменного вина! И тащи лучшее, что у тебя есть. Прошу разделить со мной эту пищу, – примирительно промолвил воин в черных доспехах и подкрепил свои слова широкой улыбкой.

Тут же за его спиной появились еще воины, которые ни в росте, ни в вооружении ничем не уступали тому, кто предложил угощение.

– Кажется, я умру еще быстрее. Прямо сейчас. Тем лучше. Османы умеют пытать с утонченной жестокостью. Лучше сразу и здесь, – прошептал Даут и схватился за винный кувшин.

Но кувшин оказался пуст, что немало огорчило его.

– Попробуй этого.

В руках незваного гостя в крепких доспехах, как по волшебству, появился большой кувшин.

– Попробую, – пьяно кивнул головой Даут.

Далее все было странно. Даут пил и совсем не хмелел. Он просто становился все слабее и беспомощнее, а на все происходящее смотрел, как на представление отличных мимов, которые без единого слова разыгрывали занимательные комедии. Иногда слух возвращался к нему, и он почему-то думал, что все отлично понимает и даже участвует в происходящем. Особенный всплеск прояснения был у Даута, когда он увидел, что его друг и мучитель «синий шайтан» крепко обнялся с вошедшим мужчиной в богатых одеждах, при появлении которого поднялись из-за стола те черные воины, что пытались приятным обхождением и щедрой закуской удержать Гудо.