Сезон охоты на ведьм - Сергей Иванов

А ещё это напоминало компьютерную игру. Будто кто-то решил перенести её правила на натуру, а в роли персонажа, одолевающего препятствия, оказался Вадим – совершенно против своего желания.

Как обычно, Вадим потянулся вперёд мысле-облаком, обволакивая противника. Конечно, это был багатур – из тех, кто мог тягаться на равных с лучшими росичами. И габаритами монгольский бог его не обидел, и выносливостью. Но опасен он был не только телесной силой и старинными приёмами: внутри ордынца Вадим ощутил горячий сгусток, укрощённо катающийся по плечам в ожидании броска. Это было покруче «ядер», используемых росскими силачами, и куда опасней. Наконец в ход пошло секретное оружие Орды, и зачем – чтобы не пропустить мирного парламентёра? И раз такая пляска, не проще ли напустить на него лучников? В конце концов, именно стрелы были главным козырем древних монголов – в сочетании с манёвренностью. Конечно, и против этого найдутся подручные средства – к примеру, ядомэ-дзюцу, искусство отбивания стрел, дополненное отрешённостью духа, – но как управиться с хорошим залпом?

Однако проблемы следовало решать по мере поступления. Вадим мог и сам запустить в ордынца огненным шаром, даже опередить с броском – и чего бы добился? В губернии станет на покойника больше, а единственное утешение, что это будет не Вадим. На совести монгольского багатура, наверно, немало жертв, но не Вадиму ж его судить, тем более «приводить в исполнение». «А интересно, – подумал он, – если шары встретятся? И какая доза Хаоса смертельна? И для кого?»

Ордынец вовсе не был магом. Странно, что ему покорился Хаос – скорее это сделал за него кто-то другой. Генерировать Хаос помногу багатур не умел, а такого заряда надолго не хватит: если не растратить в ближайшие недели, энергия сама потихоньку рассеется в пространстве. Либо вырвется на волю, и тогда монголу придётся несладко – хорошо, если выживет. Что же станет с ним? Состарится за минуту или расползётся в кашу или взорвётся изнутри… или просто отдаст концы, корчась от боли и ужаса?

Легко взметая конечности, перемещаясь и крутясь, ордынец искусно сплетал сеть финтов и ложных атак, чтобы нанести коронный удар, от которого Вадим «не сможет отказаться». А окажется ли тот убойным или «отсроченным» или просто уложит на месяц-другой (или на годы?), будет зависеть от многих причин, включая умение жертвы его «держать».

На беду ордынца, в обращении с Хаосом чужак был куда искушённей. И когда удар разразился, Вадим отодвинулся, чтобы собранные в наконечник пальцы лишь коснулись его груди, а изнутри подтянул туда всю Тьму, которую сумел в себе отыскать. Это создало нужный перепад, и по возникшему каналу к Вадиму прорвался весь запас боевой магии, наверняка приберегаемый багатуром для многих сражений.

Несколько мгновений внутри мысле-облака метался обжигающий красочный вихрь, грозя сокрушить колышущиеся перегородки, так что Вадим едва не запаниковал, растеряв уверенность. Затем он таки загнал крутящийся Хаос в подходящий закуток и окружил жизне-силой, наскоро слепив из неё оболочку. Наверно, это было не лучшее вместилище для заимствованных чар, однако Вадим не собирался хранить их долго. В конце концов, это прерогатива Эвы и её крест, а его дело – поддерживать якорную систему (тоже, между прочим, не сахар). И лучше не смешивать.

Надменный поединщик вдруг ощутил себя пустым, без убийственного «огне-шара», возвышавшего его над другими, и в растерянности отступил. Сочувственно усмехаясь, Вадим свёл перед собой ладони, и между ними вспыхнула дуга, будто он замкнул контур, использовав пару Хаос-Тьма в качестве батареи. Теперь одной рукой Вадим мог насылать Хаос, разрушая мишень, другой – Тьму, подчиняя её себе. А это была магия посерьёзней, чем та, которой баловался ордынец. Если б Вадим захотел, легко бы сделал беднягу своим рабом. Но это больше подобало вампиру, чем цветному магу.

– «Иди и больше не греши», – отпустил Вадим противника. – Эти игрушки не для тебя.

Багатур молча сгинул за углом, а Вадим наконец оставил радушный переулок и сразу узрел ставку ордынского кагана – в точности как рисовал её Брон. На широкой площади, расчищенной от киосков и ларьков, была разбита дюжина куполообразных шатров, а по центру высилась просторная белая юрта. «И промеж высоких гор видит шёлковый шатёр». Только вряд ли в нём проживает «шамаханская царица», в лучшем случае – местный царёк.

Вокруг стойбища, по кольцевому шоссе, курсировали бронированные колёсники, наматывая виток за витком. За приспущенными оконцами мерцали дула огнестрелов и насторожённые раскосые глаза. В нескольких местах на площади пылали костры, рядом грелись нукеры, негромко перекликаясь, – наверно, в ожидании своей смены. Тянуло дымком и сложными ароматами, среди которых главенствовал запах жареного мяса. Жарили, правда, не конину – за отсутствием. Но если исключить колёсники, асфальт и окрестные здания, картинка выглядела вполне патриархальной, как «в добрые старые времена». И откуда взялась в народе такая тяга к старине? – который раз подивился Вадим. Что, разбередили генетическую память? Хорошо, пока не перевалили за первое тысячелетие – а ну как проклюнется Каменный век!..

Вклинившись между колёсниками, он перебежал шоссе, ловя на себе вопросительные взгляды, стороной миновал костры и направился к ханской юрте, перед которой навытяжку стояли кряжистые телохранители, приставив к сапогам длинные нагинаты. Вадима они впустили без возражений, даже открыли перед ним низкую деревянную дверь. Откинув полог, Вадим по узорным толстым коврам прошёл к центру юрты, где помещалось роскошное кресло, похоже, заимствованное в одном из музеев. По его бокам застыли двое полуголых верзил, с ятаганами на поясах и при опахалах. (В каком фильме это подсмотрели?) А в самом кресле, скрестив под себя ноги, гостя ожидал Бату – могучий, широколицый, черноглазый, с жидкими вислыми усами, поверх доспехов и кожаных одежд облачённый в меховой плащ. Он оказался молодым – не как великан-рикиси, однако до Вадима ему было много дальше. Пожалуй, при Отделении Бату ходил в подростках – неудивительно, что он пробился в элиту только сейчас.

– Ты не спешил, урус, – произнёс Бату мощным и низким голосом. – Я мог передумать.

– Я тоже, – буркнул Вадим, усаживаясь на пол. – Может, ты забыл: я не посол и не проситель, я – гость. К чему было устраивать этот цирк?

– Ты пощадил моих нукеров – почему? – в упор спросил хозяин. – Ни одного не убил!

– Направляясь в гости, собак не бьют. Зачем портить имущество?

– Они унизили меня, – бросил каган равнодушно. – Я бы не стал о них жалеть.