Шаги забвения - Светлана Рощина

Вернувшись в комнату свекрови, я положила эти деньги на тумбочку у дивана.

Но мне и этого показалось мало. Искренне полагая, что я стою у постели умирающего человека, мне захотелось ещё чем-то скрасить последние дни этой женщины. И я вспомнила о своей новой куртке.

Совсем недавно я купила её по дешёвке в сетевом магазине «Фамилия». Но куртка мне очень понравилась. Она была бежевого цвета, длинная и тёплая, хоть и на искусственном меху. И свекровь, когда увидела меня в обновке, сразу же попросила примерить курточку, и хотя та была ей тесновата, она не могла отвести от куртки глаз.

Свекровь долго крутилась у зеркала и просила меня подарить ей эту куртку, но так как мне самой было не в чем ходить (не ходить же, в самом деле, по рынкам и магазинам в норковом полушубке), я не решилась на столь великодушный жест. Ведь в этом случае мне пришлось бы продолжать донашивать своё старое пальто, купленное невесть сколько лет назад.

Но сейчас, полагая, что я стою у смертного одра своей свекрови, мне совершенно искренне захотелось порадовать напоследок эту бедную женщину.

– Знаете что, – решившись на неожиданный поступок, сказала я. – Вам так понравилась моя новая куртка, что я решила подарить её Вам. Забирайте её себе, а я похожу в своём старом пальто.

И я пошла в коридор, сняла с вешалки куртку и торжественно вручила её свекрови.

И тут произошло чудо. Прямо как в мультфильме про Карлсона: «Друг спас жизнь друга!», потому что в ту же секунду, как только заветная куртка оказалась в руках свекрови, старуха тотчас подскочила с дивана, словно только и ждала этого момента. Кровь сразу же прилила к её лицу, превратив из умирающей женщины в цветущую, и она тут же надела на себя обновку. Затем она молниеносно метнулась к тумбочке, убрав предложенные мною деньги в карман, после чего подошла к зеркалу и стала вертеться около него и так и этак, всё время нахваливая себя.

Я же стояла, как громом поражённая. Где же умирающая старуха, из-за милосердия к которой я отдала все деньги и свою обновку? Куда она делась? Скажите мне, потому что сейчас передо мной находилась моложавая особа, хорохорящаяся перед зеркалом! О болезни, если таковая и была, давно уже было забыто. Свекровь вела себя словно школьница, получившая долгожданный подарок, а я стояла с открытым ртом, понимая, что меня жестоко обманули.

Как же мне стало жалко своих денег и новой куртки! Как же я могла позволить этой женщине так провести себя?

Но, естественно, я не стала отбирать свои подарки. На ватных ногах я пошла в свою комнату, надеясь, что это было лишь временное улучшение состояния свекрови, а на самом деле, она, действительно, умирает. Но как бы не так! Все последующие дни эта женщина пела и плясала, не скрывая своей радости. И когда я поинтересовалась у неё, когда же будет медицинское обследование, на которое я дала ей деньги, она спокойно ответила:

– А мне уже не нужны никакие обследования. Я хорошо себя чувствую и не собираюсь идти к врачу.

Деньги, естественно, она мне не вернула, заявив, что я их ей подарила. А я сделала у себя в голове отметку о том, что этой женщине нельзя верить даже тогда, когда она прикидывается умирающей.

Поэтому когда Андрей сказал, что задержался в деревне потому, что его маме стало плохо, я прекрасно понимала, что они оба врут. Видимо, свекрови хотелось, чтобы сын пробыл у неё подольше, а Андрею хотелось лишнюю недельку попьянствовать с родственничками. И только обо мне и об Алёне никто из них не думал.

Я помню, как Алёна звонила мне на работу и плакала, говоря, как ей страшно дома одной, а я старалась успокоить её, обещая вернуться с работы пораньше. А потом, когда рабочий день заканчивался, я неслась к дочери, распугивая по пути прохожих и вызывая немалое удивление своих коллег, которые не могли понять странность моего поведения.

Андрей вернулся через неделю и вёл себя так, словно ничего плохого не случилось, и в его поступках не было ничего предосудительного. А я даже не стала отчитывать его, потому что это было бесполезно. Я снова убедилась в том, что мой муж – человек абсолютно ненадёжный, у которого нет даже отцовских инстинктов, и заботиться о своём ребёнке мне всегда придётся одной.

Закончив с очередными воспоминаниями, я подняла голову вверх и посмотрела на один из деревянных столбов, подпирающих потолок. И на какое-то мгновенье мне показалось, что этот деревянный столб является единственной настоящей вещью на свете. А всё остальное было лишь едва ощутимым эфиром, который может развеять любой ветер. Всё то, чем я жила и дышала целых восемнадцать лет, вот-вот должно было исчезнуть из моей памяти навсегда, оставив в душе лишь пустоту.

Нужно ли было это делать? Ведь это была моя жизнь, а я собиралась уничтожить все следы её существования. Всего того, чем были наполнены мои дни и ночи. Доказательства того, что последние восемнадцать лет я жила на этой земле, пребывая в здравом уме, а не провела всё это время в коме.

Возможно, я ошиблась. Возможно, ничего не нужно стирать из памяти, воспринимая даже болезненные воспоминания как страницы книги своей жизни, которые нужно прочесть, но не нужно перечитывать. Да только не получается не перечитывать. Моя супружеская жизнь была настолько долгой и тяжёлой, что теперь весь мой мир замкнулся на этой боли, которую так долго причинял мне муж. И чтобы вырваться из этого порочного круга и наконец-то захлопнуть самую трагичную главу книги своей жизни, нужно было отказаться от воспоминаний, которые убивали меня. Пусть лучше будет пустота, чем боль. И не следует больше сомневаться в правильности своего поступка. Нужно лишь продолжать пить снадобье и идти навстречу свободе, которую даёт забвение. И я снова посмотрела на чашу у себя в руках и сделала новый глоток, чтобы вновь пуститься по лабиринтам памяти и стереть ещё один эпизод своего прошлого.

Честно говоря, я не планировала иметь больше одного ребёнка. Я всегда мечтала стать крутой бизнес-вумен, для которой на первом месте будет карьера и социальный статус. Но жизнь распорядилась иначе. Получать образование и делать карьеру мне пришлось с маленькой дочерью на руках. И к тридцати годам, когда Алёна подросла, я всё-таки смогла достичь определённых профессиональных высот в юриспруденции, но стала ощущать некую