Катунь Коварная - Олег Ершов

Светка сидела в машине и громко орала, от страха. Она вообще никогда не видела таких происшествий. Да и на похоронах-то никогда в жизни не была. Она очень боялась покойников и всегда обходила стороной похоронную процессию.

Димка подбежал к своей машине и силой вытащил Светку. Он никак один не мог справится с пострадавшим. Ему была нужна любая помощь. Всего-то нужно было вытащить его из разбитой машины и погрузить в свою. Тогда можно было бы отвезти его в городскую больницу. Светка, хоть и верещала, как резанная, но Димка заорал на нее еще громче, чем ее душераздирающий визг и она с большим страхом начала помогать ему.

Пострадавший находился в очень тяжелом состоянии и только громко стонал. Все лицо и форменная одежда у него были залиты кровью. Как только им удалось погрузить пострадавшего в свой УАЗик, Светку сразу вытошнило. Она и так за вечер перебрала немного вина на голодный желудок, и сейчас после увиденного ей самой стало очень плохо. Сев в машину, она тоже начала терять сознание.

Понимая, что все очень плохо, Димка еще раз осмотрел разбитую машину и, собрав милицейские планшеты, сел в свою машину и помчался в город. Минут через двадцать он уже был в приемном покое, городской больнице. Там же он сообщил о страшном происшествии и снова вернулся на то место, где произошла авария.

Светка уже давно отключилась и крепко спала, когда Димка подъехал к тому месту, где случилась авария. Само место происшествия из-за горки на дороге совсем не было видно. Это случилось внизу спуска, где был поворот на село Амурское. Но Димка знал это место хорошо, там вообще очень часто случались аварии и поэтому подъезжал не быстро. Поднявшись на пригорок, он сразу увидел, что на месте происшествия собралось очень много людей и разные машины стояли вдоль обеих обочин. Дальше все движение было перекрыто, и в свете автомобильных фар Димка увидел много милиционеров, которые ходили и что-то замеряли рулеткой и фотографировали. Подъехав поближе, он вышел из машины и подошел к одному гаишнику, который перекрыл движение со стороны Бийска. Димка рассказал ему, что он, только что увез одного раненного в больницу. Гаишник, услышав рассказ, побежал и сообщил следователю. И Димку сразу же пригласили в милицейский УАЗик дать показание. Он как на духу рассказал, что видел и что сделал. Потом сбегал в свою машину и разбудил Светку. Взяв милицейские планшеты, они вернулись к следователю. Светку тоже допросили и сразу же отпустили. А Димку попросили пройти медосвидетельствование и позже на его же машине доставили в райотдел. Всю ночь следователь что-то писал и спрашивал у Димки разные мелочи. Димка как мог старался помочь следствию и пытался вспомнить любую мелочь, которая помогла бы все расставить по своим местам.

Уже утром, когда наступил новый рабочий день, в райотдел приехал завгар Михель, чтобы забрать УАЗик. Он зашел в кабинет к следователю и, забрав ключи, загадочно и недовольно покачал головой. Только сейчас Димка сообразил, что-то не ладное. Он понимал, что произошло что-то страшное, и погибли милиционеры. Но он еще тогда не знал, что в этом страшном происшествии обвинят именно его. Именно его Димку, который все видел и спас жизнь человеку, вытащив его из машины и доставив в больницу. Правда, тот милиционер, прожил недолго. Он пришел в себя и тоже рассказал свою версию случившегося. Но через несколько дней он все же скончался. Это происшествие прогремело на всю округу. Все только и говорили о нем. А Димку в этот же день арестовали и доставили в следственный изолятор.

Димка, не понимая, что происходит, пытался достучаться до кого-нибудь. Он понимал, что произошла какая-то страшная ошибка, и каждую минуту ждал, что вот сейчас повернется железный замок и дежурный скажет:

– Дымов! С вещами на выход!

Но минуты и часы летели, как ракеты, и к нему никто не приходил. Он метался по одиночной камере, как дикая лиса, которую поймали в курятнике и посадили в клетку. Краем уха, он слышал один раз, как охранники за дверью говорили, что есть приказ, чтобы к Дымову никого не пускали и не разговаривали с ним. Только балансеры, утром, в обед и вечером, открывали кормяк его одиночной камеры и просовывали тюремную баланду.

Настя Миронова подготовилась к большому собранию основательно. Несколько дней подряд она на зубок заучивала текст, который ей дал парторг Трухнов. Даже когда на работе она ставила доильные аппараты своим буренкам выходила в проход и перед коровами репетировала свою речь, как учил ее Трухнов.

Делегацией на двух директорских машинах они добрались в Барнаул и расселились в гостинице. Всю дорогу Миронова вертела головой по сторонам и вздыхала. Ей было очень интересно, что они ехали почти пять часов, а деревни все мелькали и мелькали мимо окон автомобиля своими незамысловатыми названиями, которых она раньше не слышала. Вообще ее усадили, как единственную женщину из Совхозной делегации, на директорскую Волгу на заднее сидение, а в УАЗике поехали мужики. Там уместились: главный инженер, главный зоотехник, управляющий фермой номер два, управляющий фермой номер четыре. Миронова поехала вместе с директором Совхоза и парторгом Трухновым. До этого дня она никогда не садилась в такую машину. Она даже себе не позволяла мечтать об этом, а проехав несколько десятков километров, почувствовала себя довольно уютно и даже по-домашнему привыкла к такому удобству. Иногда в ее голову закрадывались мысли о том, как было бы здорово вот так вальяжно разъезжать на такой машине и быть директором как Горин. Но, как только она начинала думать об этом и смотрела на впередисидящего директора Совхоза, сразу же гнала все эти мысли прочь. А иногда, даже махала рукой и приговаривала:

– Чур, меня, чур, меня!

Сидящий рядом парторг Трухнов все время спрашивал ее, о чем она говорит. А Миронова, чтобы над ней не смеялись, все говорила, что, кажется, забыла закрыть сарай. И все это переводилось в занимательную шутку.

Уже к обеду, они расселились в гостинице и, пообедав в местной столовой, прибыли в Крайком партии.

Съезд передовиков производства проходил в большом и просторном зале. Сюда съехались практически все представители разных профессий из всех районов и городов Алтайского края. Зажав в руке довольно потрепанную бумажку с текстом, Миронова непрерывно повторяла написанную речь про себя. Чтобы не волноваться и не думать ни о чем, она закрывала глаза и снова и снова повторяла написанные слова. Она, конечно же, надеялась, что ее обязательно забудут или обойдут стороной и все пройдет спокойно для нее. Но в начале следующего часа работы съезда рабочий президиум все же пригласил ее к трибуне, и она, ступая неуверенно, словно ватными ногами, под громкие аплодисменты поднялась на сцену и встала к микрофону. Когда зал затих, она боязно посмотрела на собравшихся людей. Их было так много, что она практически сразу потеряла дар речи и несколько секунд не могла вымолвить ни одного слова. Но после того как сам Первый секретарь Крайкома попросил всех поддержать ее, зал снова взорвался аплодисментами. После чего Миронова наконец-то собралась с мыслями и, перепутав весь заученный текст, начала говорить своими словами.

– Здравствуйте товарищи!

Подождав немного и перехватив воздуха, как будто утопающий, она продолжила:

– Вы меня, пожалуйста, простите. Я не умею говорить так, как говорят наши руководители и партийные работники. Но я скажу, как есть. Я Настя Миронова, доярка нашего нового Животноводческого комплекса, который находится в Бийском районе Государственного Племенного Завода Катунь. У нас очень хорошая ферма и хороший Директор. Мы бесконечно рады, что наше Государство так заботится о своем народе. Еще совсем недавно, мы работали по-простому и доили коров руками. А теперь такая благодать! Все у нас механизировано и коровушки стоят в тепле. Корма подают вовремя и в достатке. А вот почему у меня перевыполняется план, так это от большой любви к своим питомцам. Я с самого детства работаю на ферме и ухаживаю за коровами. Если к ним относиться плохо, то они не дадут вам молока. А если к ним относиться с большой любовью, то даже самая слабая буренка отдаст вам все сполна. Вот от этого у меня высокие надои и перевыполнение государственного плана. А еще я скажу так, – Миронова снова перехватила глоток воздуха и продолжила, – стоя здесь на высокой трибуне, я торжественно обещаю, что в следующем году я значительно перевыполню план по сдачи молока и обязательно побью рекорд, перейдя отметку надоя в четыре тысячи литров. А еще я беру обязательство, взять сразу два родильных отделения телят в подшевство. – От таких слов у Насти потемнело в глазах. Ей стало почему-то плохо, и закружилась голова. Она хотела сказать еще, что-то, но весь зал внезапно взорвался аплодисментами, и люди начали вставать.