Выбор девы войны - Дэвид Вебер

он вспомнил перепуганную навахкскую "экономку", которая помогла ему переправить Фарму в безопасное место, несмотря на то, что она понимала, что с ней случилось бы, если бы Чарнаж поймал пытающуюся сбежать отчаявшуюся молодую горничную. Ее собственный сын был давно мертв, но как неформальная глава его семьи здесь, в Хиллгарде, она стала для него почти второй матерью и, очевидно, приемной матерью для каждого члена Ордена Томанака, когда они приходили на зов. Она заботилась о нем и Брандарке гораздо лучше, чем они того заслуживали, с нежностью подумал он, и это даже не считая ее стряпни!

- А леди Хэйната накормила вас, милорд? - спросила она теперь, проницательно глядя на него.

- Конечно, - признал он, решив не упоминать тот факт, что он съел гораздо меньше, чем обычно. Еда, как всегда, была превосходной, но рыжеволосая молодая женщина, сидевшая за столом напротив него, заставила его желудок сжаться, и вкусная еда превратилась у него во рту во что-то очень похожее на опилки.

- Думаю, мне давно пора быть в постели, - продолжил он, улыбаясь ей сверху вниз, и она улыбнулась в ответ, навострив уши.

- Без сомнения, ты прав, милорд, - согласилась она и склонила голову набок. - Теперь, когда ты упомянул об этом, ты действительно выглядишь усталым, и почему бы не выглядеть так после целого дня скачки верхом, чтобы добраться сюда? - Она сделала приглашающий жест в сторону внутренней лестницы, ведущей в его спальню, размахивая обеими руками. - Иди! Уверена, что утром ты почувствуешь себя лучше.

- Без сомнения, тут ты права, - сказал он, кивнув ей, и направился к лестнице.

Брандарк после обеда извинился и отправился в Балтар, где, конечно, уже обходил свои любимые постоялые дворы и таверны со своей балалайкой. Маловероятно, что он вернется задолго до рассвета, если и вернется, и губы Базела дрогнули от удовольствия при этой мысли, пока он поднимался по лестнице. Если бы ему повезло, Брандарк к утру сочинил бы новый куплет к "Песне о Базеле Кровавой Руке", чтобы "соответствующим образом" описать попытку убийства Теллиана. В конце концов, он почти год не добавлял ничего нового к этой проклятой песенке, а ничто настолько хорошее не могло длиться вечно.

Он усмехнулся про себя, когда добрался до лестничной площадки, открыл дверь, шагнул через нее... и замер.

- Привет, Базел, - сказала Лиана Хэйнатафресса. - Я ждала тебя.

Базел стоял в открытом дверном проеме, слегка наклонив голову, как это было необходимо, чтобы протиснуться сквозь дверные проемы даже в замке сотойи, и смотрел на нее. Она сидела, скрестив ноги, в ногах его кровати в кожаных бриджах и дублете, которые не могли придать ей даже отдаленно мужественный вид, как бы они ни старались, и слегка склонила голову набок.

- Ты собираешься просто стоять там всю ночь? - мягко спросила она, и он встряхнулся, очень медленно вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

- Это лучше, - сказала она с легкой улыбкой. - Почему бы тебе не присесть?

Она указала на одно из кресел, изготовленных бароном Теллианом по заказу градани, и Базел опустился в него, не сводя с нее глаз. Она оглянулась на него, изящно приподняв бровь, и он встряхнулся.

- Девушка, - начал он, затем исправился. - Госпожа Лиана, я думаю о том, что вам не следует быть здесь, - сказал он.

- Нет? - Она задумчиво посмотрела на него, затем пожала плечами. - Почему бы и нет? - просто спросила она.

- Почему бы и нет?! - мгновение он пристально смотрел на нее. - Потому что...

Он замолчал, и ее улыбка стала немного шире. Веселье плясало в ее зеленых глазах, и все же в этой улыбке была нотка нежности, которая пела в его сердце. Однако это была песня, которую он не имел права слушать. Он твердо сказал себе это, и его ноздри раздулись, когда он сделал глубокий решительный вдох. Но она заговорила раньше, чем он смог.

- Базел, - сказала она, - через два дня мне исполнится двадцать один. Это законный возраст даже для дворянки сотойи, не говоря уже о деве войны! На случай, если это ускользнуло от твоего внимания, это означает, что я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать, где мне следует быть, а где нет.

- Тогда я думаю, что ты сошла с ума, - сказал Базел с некоторой резкостью. - Или может быть так, как то, что я действительно ищу, сводит с ума!

Это вырвалось сурово, с грохотом из его массивной груди, и он нахмурил брови, хмуро глядя на нее свирепым взглядом, от которого у сильных мужчин подкашивались колени больше раз, чем он мог сосчитать.

Она рассмеялась.

- О, нет, Базел! - Она покачала головой. - Обещаю тебе, я никогда не была менее глупой за всю свою жизнь!

- Но...

- Нет. - Она мягко произнесла это единственное слово, прерывая его, и снова покачала головой. - Нет. Я никуда не уйду, милорд защитник. Не от чего-то, чего я так долго ждала. И не раньше, чем ты скажешь мне под присягой защитника, что это то, чего ты действительно хочешь. Не то, чего, по твоему мнению, ты должен хотеть, а то, чего действительно желаешь.

Он открыл рот... и замер.

Он сидел так несколько мгновений, затем глубоко вздохнул, и его уши наполовину прижались, когда он посмотрел на нее.

- Дело не в желаниях, девочка, - сказал он тогда очень мягко. - Речь идет о правильном и неправильном. И мне должно быть стыдно за себя, и я стыжусь того, о чем сейчас думаю.

- Почему? - тихо спросила она. Его брови поползли вверх, но она продолжила тем же спокойным тоном. - Однажды я спросила даму Кериту о защитниках Томанака и о целибате. - Слабейший румянец окрасил ее скулы, но ее зеленые глаза ни разу не дрогнули. - И я помню одну из вещей, которые она сказала мне, практически слово в слово. Она сказала: "Все Боги Света празднуют жизнь, и я не могу придумать ничего более "жизнеутверждающего", чем объятия любящих, разделяемых физических отношений". Была ли она неправа в этом?

Базел долго смотрел в эти глаза.

- Нет, - сказал он наконец. - Но это не так просто, как все это, и ты хорошо это знаешь. Нравится тебе это или нет, но ты все еще дочь своего отца