Ошибка президента - Фридрих Незнанский

Президент поднялся на колени и стал ощупью изучать стоявшую на деревянных полках аппаратуру. Скоро, впрочем, обнаружилось, что делать это, стоя на коленях, было весьма неудобно, и он поднялся во весь рост. Хотелось включить свет, но от этой мысли он по здравом размышлении отказался.

Киллер устроил себе неплохое укрытие из поваленного гимнастического коня и тренажера для дельтовидных мышц, стоявшего как раз около двери. Раскрытый ранец лежал рядом. Алексей не глядя запускал туда руку, доставая необходимое.

В детском доме, где он воспитывался, был сторож — дядя Роман. Половину войны он прошел в разведке танковой армии, и нельзя сказать, что его воспоминания никак не повлияли на мальчика, которого звали тогда не Алексеем. Однажды сторож произнес слова, которые вначале возмутили мальчишку, потом ввергли его в задумчивость. «Заладили, ядрены попугаи: разведка, разведка! — примерно так выразился дядя Роман. — Кто там с кем в разведку пойдет, не пойдет!.. А я тебе вот что скажу: геройского тут ни на многоточие. Кто в окопе, в атаку, грудь на грудь, вот это я понимаю — герои. А мы что? Ночью, с ножичками, «языка», — уголовщина это форменная, а не геройство!»

Дроздовцы теперь, наверное, штурмовали забор и по всему периметру комплекса шла стрельба, но в зале грохотало так, что не удалось бы услышать и архангельскую трубу. Когда в ближнем углу взорвалась граната и в нос ударил знакомый запах «черемухи», киллер натянул респиратор. Если решатся применить что-нибудь посерьезней, это будет только значить, что у Вадьки все идет путем. Потому что ОНИ до последнего будут стараться заполучить Президента живым. Однако преодолеть дверь и при этом уцелеть не удавалось пока даже хорошо подготовленным боевикам. Киллер стрелял быстро. И очень метко.

Громадные колонки, установленные в разных концах зала, вдруг натужно захрипели, прокашлялись и грянули оглушительной музыкой, перекрывшей даже пальбу.

—        «На пляже Сен-Тропеза ты говорил мне о любви...» — заходилась по-английски весельем иностранная группа.

В коридоре и раздевалке на некоторое время обалдело притихли. Потом... зажгли в зале свет, каким-то образом обойдя или продублировав стенной выключатель. Алексею свет был совсем ни к чему, и он его погасил. Единственно доступным ему способом.

Позади него, в музыкальном уголке, тоже само собой зажглось освещение. Не тратя времени попусту, Президент стал разыскивать гнездо для микрофона и что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее выход на внешние коммуникации. Голова работала удивительно ясно. Должны же у них, в самом деле, быть наружные динамики? Для физзарядки на свежем воздухе, а?..

Мельком глянув вниз, на пока не пригодившуюся броненору, Президент увидел на железяках и мате свежую кровь. Сердце екнуло: его защитник был ранен.

Свет моргнул и вырубился опять. Но аппаратура светилась индикаторами, и колонки, каждая с шифоньер, продолжали греметь.

2

Турецкий проскочил следом за Дроздовым сквозь дымящуюся дырку в заборе, успев заметить на земле чьи-то ноги, раскинутые так, что стало ясно — их обладатель уже вряд ли поднимется. Снаружи приземистого здания горели оранжевые лампы. Откуда-то, глухо, как из-под земли, доносились раскаты плотной стрельбы. И музыка. Громкая, самозабвенно веселая танцевальная музыка.

—        Спортивный зал!..— мигом сообразил Дроздов,— Макс, Утюг!.. Обходи!..

Ребята шарахнулись и пропали, а Турецкому с полковником пришлось залечь и отстреливаться: из обращенных к ним окон комплекса вовсю летели пули.

В это время где-то поблизости ожили настенные репродукторы. Ожили, прорвались музыкой, замолчали, вновь ожили и торжественно изрекли:

—        ГОВОРИТ ПОЛКОВНИК ВОЙСК СПЕЦОХРАНЫ ДРОЗДОВ! ВЫ ОКРУЖЕНЫ, СДАВАЙТЕСЬ! ВЫХОДИТЕ ПО ОДНОМУ, С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ И БЕЗ ОРУЖИЯ! ПОВТОРЯЮ: СДАВАЙТЕСЬ! ВЫ ОКРУЖЕНЫ!

Имитировать голоса Президент не умел, так что характерные интонации угадывались без труда. Но моральному духу осажденных всеобщий подъем от этого не грозил.

—        Во дает! — сказал настоящий Дроздов. Ловко перекатился по земле, не прекращая стрелять, и юркнул следом за Максом и Утюгом.

3

Когда неприятельский огонь стал редеть и наконец совсем прекратился, киллер включил на часах подсветку. Разборка в стиле Джона Ву продолжалась менее получаса. Он осторожно положил дымящийся «кипарис» на выпотрошенные останки гимнастического коня и достал из кармана бинт. Левой руке сегодня не повезло. Ее зацепило рикошетом в самом начале, и вот теперь, уже под занавес, в то же место вошла еще одна пуля и раскрошила кость выше локтя. Хорошо все же, что не приволокли гранатомет. Сначала боялись зацепить украденного арестанта. А потом как-то сразу стало не до того. Ну и слава Аллаху, милостивому и милосердному.

Алексей перевалился на правый бок и ногой двинул в железную дверь. Оглушительная музыка стихла, и голос Президента спросил

—        Мне выходить?

—        Сиди!.. — рявкнул киллер. — Диск-жокей...

Он вогнал иглу прямо сквозь рукав, опорожнил шприц-тюбик и сразу почувствовал себя лучше. Свирепая боль сменилось тупой ноющей тяжестью. Из коридора, покинутого сбежавшими боевиками, послышался осторожный шорох.

—        Кто идет!.. — зарычал Алексей, вскидывая «кипарис».

—        Свои, свои! — отозвались из коридора. Голос принадлежал Максу.

—        Встань в двери! — приказал киллер. В тускло-оранжевом прямоугольнике возникла фигура с «бушменом» в руках и в шлеме с поднятым забралом. Действительно, Макс. — Входи, — разрешил Алексей.

Он вылез из-за своей баррикады и бросил на пол респиратор. Несколько световых окошек разбило пулями, и сквозняк уже вытянул ядовитый туман.

—        Где Дрозд? — спросил он Макса.

—        Идет сюда. А Сам где?

—        Там, — Алексей мотнул головой, и Макс пошел мимо него к закутку. Его слегка подсвечивало сзади из двери, и поэтому киллер успел заметить внезапное движение и понять, ЧТО оно означало. Его правая рука вздернула к бедру не успевший остыть «кипарис», палец надавил на крючок. Так что выстрелы раздались практически одновременно.

Макс завалился куда-то в тренажеры, его шлем покатился с глухим стуком: голова, к которой он был пристегнут, просто перестала существовать. Прямой удар нескольких пуль отбросил наемного убийцу к стене, обшитой мореными деревянными досками. Он съехал на пол, неуклюже подвернув под себя правую ногу, и остался сидеть.

Он не потерял сознания, просто как бы отделился от собственного тела и некоторое время плавал в пустоте, став недосягаемым для забот этого мира. Потом тело попробовало пошевелиться, содрогнулось от боли и поняло, что в извечном споре пуль и брони последнее слово все-таки осталось за пулями.

—        Санька, — выговорил он. — Зачем, Санька.

Изо рта по подбородку потекла кровь. Снаружи приближался топот бегущих ног, слышались голоса Турецкого и Дроздова.

4

В тренажерном зале стояла мертвая тишина. Светя себе мощными фонарями, дроздовцы во главе со своим командиром живо заняли стратегические позиции и открыли железную дверь музыкального закоулка. Президент стоял внутри, держа над головой тяжелый усилитель, и был готов в случае чего по-русски шандарахнуть им любого вошедшего.

5

Турецкий обследовал раздевалку и душевую, но ничего, кроме трупов в камуфляже и штатском, не обнаружил.

—        Алексей!.. — окликнул он осторожно. Ответа не последовало.

Колонна автомобилей уже мчала Президента по Хорошевскому шоссе. Вернувшийся Дроздов стоял над телом Макса, которого наконец выпутали из тренажеров и положили на пол, прикрыв остатки головы чьей-то свернутой курткой. Полковник смотрел на распростертое тело и думал о том, что так когда-либо стрелял только один человек. Почерк которого был узнаваем, подобно автографу. Но почему?.. Внезапная догадка поразила Дроздова. Он подхватил Максов «бушмен», уже лежавший на груди у покойного, и отцепил магазин.

—        Господи!.. — вырвалось у него.

Пули. Пули с особыми сердечниками, пробивающими терлон. Алексея Снегирева предали во второй раз.

У противоположной стены, лицом к которой Макс стоял в последние мгновения жизни, темнело на ковре большое пятно. От пятна тянулся в сторону отчетливый след. Дроздов повернулся к Турецкому, и они поняли друг друга без слов...

След оборвался у выбитого окна.

—        Скунс!.. — отчаянно закричал Вадим. — Алешка!..

В окно, бешено крутясь, хлестал мокрый снег и шумели, качаясь под шквальными порывами ветра, рослые сосны.

6

Наемный убийца в это время ковылял по дороге в полутора километрах от них. Сначала он уходил со всей мыслимой в его положении быстротой, теперь просто шел, — уже плохо соображая, куда и, главное, зачем. Перед ним колыхались черные волны и величественно двигалась ледяная гора, неописуемо страшная и столь же неописуемо притягательная. Ноги заплетались. Киллер начал оседать на колени и понял это только тогда, когда больная рука ушла ладонью в снежную жижу. Городское зарево подсвечивало низкие облака, здесь было гораздо светлее, чем в цокольном этаже комплекса, и он очень хорошо видел айсберг. На одной из хрустальных вершин удобно сидел Санька и внимательно смотрел на него сквозь мощную оптику. Но в зеленой глубине горел огонек, и Алексей пытался ползти к нему, пока не ткнулся лицом в тающий снег. Скоро, понял он, боль начнет отпускать.