Вперед, безумцы! - Леонид Сергеев

Мне хотелось прогуляться с Леной по окрестностям, но, почувствовав гипнотическую власть «великой картежницы», я непроизвольно кивнул.

К вечеру мы с Леной все же выбрались из-за карточного стола и направились к озеру около санатория «Мцыри».

— Правда, здесь очень красиво? — Лена обвела рукой простиравшуюся лесную зону. — Если хотите, мы иногда будем сюда приезжать. Дедуля в вас прямо влюбился.

«И дедуля, и родители, а вы?» — чуть не вырвалось у меня, но помешала скованность. И все же, идя рядом с Леной по тропе, я подумал, что именно сейчас наконец наши встречи приобретают естественный смысл, романтическое состояние. «До этого все складывалось как-то не так, по-дурацки. Но теперь, выговорившись, Лена наверняка почувствовала облегчение и окончательно решила порвать с этим Толей». Радостное предчувствие охватило меня. Мы подошли к воде и сели на одну из пустынных скамеек. Смеркалось, из санатория слышались музыка и голоса.

— Похоже, там танцы, — тихо сказала Лена. — И отдыхающих не видно. Наверно, все на танцах.

— Вы тоже хотите потанцевать? — я подумал, что было бы совсем неплохо и нам покружиться под музыку среди веселящихся парочек.

— Нет, не хочу. Здесь так хорошо, — Лена опустила голову, и упавшие волосы почти закрыли ее лицо, совсем как тогда, на трамвайной остановке в день знакомства. Я обнял ее, но она отстранилась и, запинаясь, проговорила:

— Не нужно, пожалуйста… Мы должны быть только друзьями…

— Но почему?

— Понимаете… ведь между нами не возникло того притяжения, которое сразу должно возникать между мужчиной и женщиной. Нас просто сблизило общее несчастье… Вот с Толей у нас…

— Перестаньте говорить о нем! — почти вскричал я. — Он не стоит…

— Может быть, — Лена тяжело вздохнула, на ее лице появилась гримаса напряжения, измученным голосом она произнесла: — Много раз я давала себе слово не встречаться с ним и… все равно встречалась… Наверно, все-таки я его люблю… Ненавижу и люблю.

К даче мы возвращались молча. Около изгороди я остановился.

— Извинитесь за меня, что я уехал не попрощавшись.

Не оглядываясь, я пошел к станции, бросая по пути:

— С меня хватит! Пошла ты к черту со своим Толей!

…Странно, но теперь, спустя немало лет, в этой истории мне больше всего жаль деда. И не потому, что он хотел доверить мне дачу — она мне ни к чему, — жаль его надежду на будущее внучки. Дай бог, если дурацкая любовь Лены прошла и она встретила человека, который понравился ее деду!

Растяпа

Неприятное ощущение, когда тебя прилюдно обсуждают, сидишь как чучело, точно присутствуешь на собственных похоронах. А ему, Севке, вечно перемывают косточки; все, кому не лень, отчитывают как мальчишку за его неумение жить. Даже дочери над ним потешаются, о жене и не говорю. А между тем он святой, честное слово; бесхитростный, крайне доверчивый человек, один из немногих, кто сохранил в себе детскость. Ну таким он родился, вялым, неповоротливым рохлей, который все делает словно во сне, но ведь без таких, как он, мир был бы неполон — это же яснее ясного. Да, безусловно, у него масса черт, которые не красят; он нерасторопный разиня, немного ленивый, его облапошить ничего не стоит, но зато у него благородная душа, он всем прощает насмешки и никогда не носит в себе злости. Но попробуйте поступить отвратительно, Севка сразу надуется, губы выпятит и скажет, что вы негодяй и больше он никогда не подаст вам руки, и вообще забудьте, что были с ним знакомы. Причем все это скажет спокойно, не повышая голоса, но в дальнейшем будет обходить вас стороной. Ну кто в наше время говорит то, что думает и называет вещи своими именами: пошлость — пошлостью, ложь — ложью, подлость — подлостью? Все чего-то юлят, обходят острые углы, а Севка говорит правду в глаза, ни с кем не боится испортить отношения, будь это хоть высокое начальство, от которого зависит наша судьба.

Кстати, я тоже такой, потому многие и недолюбливают меня. Именно правдивость, повышенное чувство справедливости и не позволяют Севке жить как все. За примером далеко ходить не надо. Буквально в то лето, когда я снимал комнату в их поселке и когда сдружился с Севкой, его старшая дочь поступала в медучилище. Надо отметить, что его дочь красуля не очень-то и готовилась к экзаменам, больше загорала с парнями на прудах, думала поступить дуриком.

— Что мне спешить? — объявила отцу. — В армию мне не идти. Не примут, поступлю на будущий год, и вообще, надо отдохнуть…

От чего она устала — Севка не понимал, а я тем более. Само собой, экзамены она сдала средне и ее решили не зачислять. И вот в тот момент, когда составлялись списки, в училище пришел Севка и, узнав суть дела, горячо поблагодарил комиссию.

— Правильно! — сказал. — Она все лето пролежала на прудах. Скажу больше, она и не любит медицину, идет в училище ради диплома. Почему, ну скажите мне, почему она должна занимать чужое место? О ней не буду больше говорить, начинаю волноваться… Ни в коем случае не зачисляйте, и решение выносите побыстрее, а то она уже задрала нос и всем грубит.

В училище оторопели — впервые видели такого отца и поняли — он намаялся с дочерью, и чтобы показать, что его дочь не такая уж непутевая, взяли и зачислили ее.

Когда же про Севкин номер узнали жена с дочерьми, на него посыпалась очередная порция насмешек.

— Вот посмотрите на своего отца! — сказала жена дочерям. — В доме надо делать ремонт, а у него, видите ли, нет времени. Три года строит террасу и неизвестно когда достроит. И колодец на участке выкопать все только обещает. А вот ходить по училищам, у него сразу время нашлось. И для чего? Думаете, помочь дочери? Ошибаетесь! Пошел, чтобы напакостить дочери, чтобы она осталась без специальности. Есть ли еще такой отец растяпа?!

— Интересное кино! — хмыкнула старшая дочь. — Ты, папаня, псих, что ли?! Хочешь испортить мне жизнь, да? Сам ничего не добился и мне решил насолить!..

— Тебе, папуля, надо к нам в пятый класс, — хихикнула младшая дочь.

И собака гавкнула на Севку, поддерживая слабое большинство семьи (она тоже была женского пола). Где им было понять, что Севка руководствовался соображениями высшей справедливости. Я-то его прекрасно понимаю. Подчеркиваю, прекрасно.

Правдивость и повышенное чувство справедливости мешают Севке и продвинуться по работе, занять место, достойное его способностей. А способности у него недюжинные — заявляю это со всей ответственностью — он высокодаровитый человек. Севка работает приемщиком в заготконторе лекарственных трав; вроде бы скромная, ничем не примечательная должность — всего-то принять, просушить, расфасовать травы, но это только на первый взгляд. А суть в том, что Севка — народный целитель. Я не оговорился — целитель от бога, клянусь; обычными подножными травами вылечивает неизлечимые болезни. При этом обстоятельно беседует с каждым больным, дотошно вникает в каждую душу; его доброты, отзывчивости хватает на всех, он — не врачи-химики из поликлиник — тем лишь бы отделаться от больного. Не случайно к Севке, в его поселок Серебряные пруды едут люди со всех областей, и не для того, чтобы полюбоваться прудами, хотя и это нельзя исключать — пруды того стоят: большие, с плавными изгибами, и вода прозрачная — серебряная, одним словом; рядом с прудами канал Москва-Волга выглядит сточной канавой, честное слово, так что люди приезжают отдохнуть на прудах, но в основном едут к Севке.

В поселке Севка знаменитый чудак, поскольку лечит бесплатно. Больные только покупают травы, а сложные рецепты настоев Севка выдает бесплатно.

— Хотя бы брал деньги за свое лечение, — хмурится его жена.

— Лечу не я, а травки и икона, — миролюбиво заявляет Севка.

— Дочерям не на что купить обновки, — продолжает жена. — Но ведь тебе ничего не надо. Сам ходишь как нищий, и о нас не думаешь. Тебя ничто не волнует.

Признаюсь, в какой-то мере Севкина жена права, Севка довольствуется тем, что имеет, его не беспокоит внешний вид и бытовая неустроенность, «самое необходимое у нас есть, а бриллианты нам не нужны», — шутит он и забывает, что дочери растут и им нужна новая одежда, что в доме на самом деле необходим ремонт и террасу не мешало б доделать, что у соседей давно зеленеют сады и они собирают урожай, а Севка который год только планирует посадить яблони; но с другой стороны я понимаю Севку — в жизни есть вещи поважней всяких террас и яблонь.

К таким вещам Севка относит книги, и здесь я с ним совершенно согласен. Как заядлые букинисты мы и сдружились, только он собирает книги про травы, а я про животных; такая у меня особенность — я с детства привязан к собакам, кошкам, голубям, и быть бы мне отличным ветеринаром, может даже ученым — а почему и нет? Для такого утверждения у меня есть все основания: немалые знания, любовь к предмету и прочее, но так сложилась жизнь… Мой путь не был усыпан розами, и теперь, вроде Севки, имею не ахти какую должность, всего-навсего бухгалтер в райпотребсоюзе, но, как и он, стараюсь реализовать свое призвание и даже более расширительно, чем Севка, ведь он лечит только тех, кто к нему обращается, а я всех подряд, по собственной инициативе — ничейных бездомных животных, и трачу на лекарства свои денежки.