Колдунья моя - Бертрис Смолл

В зале послышались потрясенные вздохи; две женщины упали без чувств, еще несколько дам оперлись на плечи сидевших рядом с ними мужчин. Честолюбие в вопросах, когда речь шла о родном ребенке, не считалось преступным, но жестокость, с которой Бланш де Сен-Бриек продала свою маленькую падчерицу работорговцу, поразила всех до глубины души. Многие стали оглядываться по сторонам в поисках этой безбожницы.

— Милорду Вильгельму известно, что милостивое Провидение привело меня в Англию, — продолжала тем временем Мэйрин, — где я была спасена добрым таном Олдвином Этельсберном, который вместе со своей супругой вырастил меня и воспитал как родную дочь. Когда мой приемный отец со своим сыном пали в бою под Йорком, мне остались в наследство его владения. Я бы не стала требовать возврата земель в Бретани, но моя сводная сестра не нуждается в них и не хочет ими владеть. Так что я заявляю: они принадлежат мне по праву! Умоляю вас о королевском правосудии, милорд Вильгельм! Верните мне Ландерно, чтобы я смогла передать это поместье по наследству моему ребенку. Благодаря этому род моего отца не погибнет, — завершила она.

В зале поднялась такая суматоха, словно Мэйрин швырнула в гостей корзину с ядовитыми змеями. Она говорила громко и отчетливо, так что ее слышали все присутствующие. Бланш де Сен-Бриек поднялась со своего места и, пошатываясь, подошла к своей обличительнице. Она пристально вгляделась в лицо Мэйрин, и ее голубые глаза округлились от запоздалого узнавания.

— Лучше бы я убила тебя своими руками, — прошипела она так громко, что это услышали все.

— Да, — ответила Мэйрин с безжалостной улыбкой, — вы пожалеете, что не сделали этого! Бланш повернулась к королю:

— Она требует королевского правосудия! Но того же требую и я, милорд Вильгельм! Она лжет! Она — незаконнорожденная! Она — грязное отродье какой-то безымянной ирландской крестьянки, с которой мой покойный муж рассчитался парой монет за услуги. Откуда нам знать, может быть, она вообще не дочь Сирена Сен-Ронана! Ландерно принадлежит моей дочери, Бланшетте. В ее законнорожденности никто не усомнится!

Мэйрин насмешливо рассмеялась.

— Ах, любезная мачеха! Вы снова завели эту старую песню! Но на сей раз с вами нет вашего мерзкого дядюшки и некому помочь вам в этой клевете!

— Свидетельства о браке между твоими родителями не существует! — воскликнула Бланш де Сен-Бриек.

— Нет, существует, мадам! Око существовало и тогда, когда вы отняли мои земли.

— Тогда почему же ты не показала его?

— Потому что тогда вы убили бы меня! — заявила Мэйрин. — Ведь вы не остановились перед тем, чтобы соблазнить и искусить епископа святой церкви! Вы даже сейчас сознались, что вынашивали мысли об убийстве!

— Покажи мне свидетельство! — потребовала Бланш.

— Король уже видел его, — раздался ответ.

— Это подлог! Подлог! — завопила Бланш. — Ты хочешь лишить Бланшетту ее владений! Но я не допущу этого!

Весь зал застыл в напряженном ожидании. Гости и придворные так и вертели головами, глядя то на одну женщину, то на другую. Ни у кого не возникало сомнений относительно правоты Мэйрин. В зале находились бретонские рыцари, и все они были возмущены тем, как Бланш де Сен-Бриек обошлась с дочерью Сирена Сен-Ронана. Барон де Ландерно был благородным человеком. Он никогда не попытался бы выдать незаконнорожденную дочь за законную наследницу.

— Тише! — возвысился над шумом громоподобный голос короля. Большой зал притих. — Ландерно — законное наследство Мэйрин Сен-Ронан. Я собственными глазами в день моей коронации видел свидетельство о браке ее родителей. На этом документе стоят подписи ее родителей, и мой брат, епископ Байе, удостоверил их подлинность. Нет сомнений в том, что ее отцом был Сирен Сен-Ронан и что она — законная дочь и полноправная наследница Ландерно.

Несмотря на то что леди Мэйрин жестоко пострадала от злодеяния своей мачехи, сердце ее не ожесточилось. Она не желает причинить зло своей сводной сестре, которая даже еще не родилась, когда леди Мэйрин прогнали из Ландерно. Узнав о том, что Бланшетта чувствует призвание посвятить себя церкви, леди Мэйрин от всей души предложила ей щедрые дары. Бланшетту Сен-Ронан поместят в аббатство Святой Троицы в Казне, принадлежащее моей супруге, и будут готовить к вступлению в монашеский сан.

Что же до вас, Бланш де Сен-Бриек, то сначала вы отправитесь к своему старшему брату, чтобы уладить семейные дела. А через месяц вас отвезут в монастырь Святого Илария, где вы и проведете остаток своих дней. Монашеского сана вы недостойны, но должны будете впредь подчиняться руководству настоятельницы монастыря Святого Илария. Вы будете молиться и поститься и, возможно, к концу жизни сумеете очиститься от грехов алчности, гордыни и жестокосердия. В уединении, вдали от мира у вас будет достаточно времени, чтобы поразмышлять над своими злодеяниями и вымолить у Господа прощение за них.

После того как король окончил свою речь, в зале на мгновение повисла тишина, а потом Бланш де Сен-Бриек накинулась на Мэйрин с воплями:

— Я тебя ненавижу! Твой отец любил тебя больше, чем меня! Я всегда ненавидела тебя! Ты не можешь так со мной поступить! Ведь столько лет прошло! Я этого не допущу! Ты должна была умереть много лет назад, но этого не случилось! Что ж, я убью тебя сейчас! — Бланш занесла руку, и зрители в ужасе затаили дыхание: в руке ее сверкнул нож. Взвыв, Бланш бросилась на Мэйрин, которая была так изумлена, что лишь успела поднять руки.

За всю жизнь Мэйрин еще ни разу не чувствовала себя такой беспомощной. Попятившись от мачехи и заслонив голову руками, она никак не могла сообразить, что же ей делать. Она понимала лишь то, что не хочет умирать.

— А-а-а! — вскричала она, когда нож Бланш достиг цели и оставил кровавый разрез у нее на ладони.

И тут в Мэйрин проснулись древние инстинкты. Все ее существо охватила жажда жизни. Она взмахнула второй рукой, пытаясь обезоружить противницу. И, к своему удивлению, ей это удалось: нож выпал из руки Бланш. В следующую секунду бретонские рыцари уже окружили разъяренную женщину и оттащили ее от Мэйрин, а Жосслен оказался рядом с женой.

Кровь сочилась из раны. Забыв о том, где она находится, Мэйрин подняла юбки и оторвала льняной лоскут от сорочки, чтобы перевязать рану. Обмотав ткань вокруг ладони, чтобы остановить кровотечение, она выругалась шепотом, и Жосслен, услышавший это, рассмеялся.

— Проклятие! Ты знаешь, как тяжело отстирать камку от крови? Черт бы побрал эту женщину! — Но тут на нее внезапно нахлынула слабость, и она покачнулась. Голова ее закружилась. — Жосслен!

Руки его уже обхватили ее за плечи.