Жизнь Бальзака - Грэм Робб

Закат и падение Анри представляют собой прекрасную иллюстрацию образа мыслей Бальзака. Он имел обыкновение приводить кого-то из своих персонажей в качестве примера для живого человека. Незадолго до того, как он убедил Анри вернуться на Восток, он написал заключительную сцену романа «Брачный контракт». Уничтоженный и униженный женой и тещей, Поль де Манервиль отплывает в Индию642. Слишком поздно вскрывает он письмо, в котором Анри де Марсе убеждает его, что «Париж по-прежнему одно из тех мест, где особенно обильно бьет источник удачи» – в последнее верил сам Бальзак. Но к тому времени корабль уже находится южнее Азорских островов. «“Что я им сделал?” – спрашивает он себя. “Обычные слова неудачников, – комментирует рассказчик, – слова людей слабохарактерных, недальновидных, не умеющих заглянуть в будущее”»643. На самом деле Анри был квалифицированным градостроителем; он помогал перестраивать столицу острова Реюньон, но пал жертвой интриг. Он окончил свои дни в 1858 г., служа таможенным инспектором. Умер он в военном госпитале на Коморских островах. Его сын, последний известный потомок Бернара Франсуа, умер на Реюньоне спустя шесть лет, безработный, неженатый. Бальзак продолжал время от времени оказывать семье брата поддержку, но трудно не прийти к выводу, что он помогал брату вести трудную жизнь, так как считал, что тот заслуживает ее.

Не все поступки Бальзака в середине 30-х гг. XIX в. можно объяснить желанием влиять на близких. В его письмах все меньше и меньше ребенка и все больше мужчины, который жалеет о том, что расстается с былой беззаботностью. Одиночество за письменным столом грозило распространиться и на другие сферы жизни. В мае 1834 г. г-же де Берни исполнилось пятьдесят восемь лет. То была печальная весна. «Свет моей жизни», «сердце, которое создало меня», «моя совесть и моя сила» слабела. Она была серьезно больна, принимала наперстянку от сердца. Ее измучил уход за детьми, ради которых она оставила мужа. Одна дочь умерла в июле, еще одна сошла с ума, и ее отправили в психиатрическую лечебницу, а «ее самый любимый сын», Арман, находился на смертном одре. Ее лицо, говорил Бальзак, за месяц состарилось на двадцать лет. Он был бессилен: «Я пробовал на ней магнетизм, но моя рука лишь усилила воспаление»644.

Роман «Лилия долины», одно из величайших, незаслуженно забытых произведений романтической литературы, стал для Бальзака прощанием с женщиной, составлявшей, по его словам, «всю его семью» – «жизнь, которая также одно из моих произведений». В последний раз он приехал в «Ла Булоньер» в октябре 1835 г. Тогда же он прочел роман г-же де Берни. Легко представить это трогательное зрелище: «Лилия долины» оканчивается смертью мадам де Морсоф, духовной матери молодого героя, в которой можно без труда узнать портрет г-жи де Берни. Перед смертью, мучаясь из-за связи героя с англичанкой, мадам де Морсоф отказывается его видеть. Бальзак превратил Анри в персонажа; теперь он видел, что г-жа де Берни подражает персонажу, списанному с нее. В конце октября г-жа де Берни сказала Бальзаку, что больше они не увидятся. Она умерла в июле 1836 г., когда Бальзак направлялся в Италию. Через несколько месяцев он, помня о просьбе г-жи де Берни, изменил концовку романа и смягчил абзац, в котором мадам де Морсоф сожалеет о том, что у нее нет детей от любовника. Действие романа происходит в долине Эндра, недалеко от Саше; именно там Бальзак мысленно похоронил свою г-жу де Берни.

Помня о его частых переносах родственных чувств на других людей, нетрудно понять, почему Бальзак так настойчиво пишет о решающей роли семьи в обществе и почему его взгляды можно назвать ироническими и даже ханжескими. У него имелся веский повод восхищаться идеей семьи, на практике отвергая ее. В детстве он научился разделять свои чувства на несколько отсеков, каждый из которых отличался последовательностью. Позже он сумел стать сыном нескольким различным матерям. Его «эмоциональные отсеки» отчасти объясняют его плодовитость – а может быть, просто дают урок, как справляться с необузданным эгоизмом. Память – мать муз, но, говорит Бальзак, настоящее искусство заключается в умении забывать – забывать, как матьприрода, «которая постоянно обновляет загадки беспрестанного порождения потомства»645.

Кажется, что, играя в прятки, проделывая опыты с отцовством и одновременно заводя по две любовницы, несмотря даже на потерю г-жи де Берни, Бальзак достиг открытого моря, куда вышел на всех парусах при попутном ветре и вывесив на мачту самые разные флаги. Тайная жизнь, как измена, служила мощным стимулятором для воображения, производившего правдоподобные истории; а за всем стоял замысел, созданный, может быть, инстинктивно, человеком, привыкшим видеть себя в одиночестве против множества. Сосредоточение желаемой энергии, как известно каждому читателю Бальзака, увеличивает силы стократно. Более того, оно позволяет желающему избежать обнаружения: «Чтобы скрыть свои мысли, должно иметь всего одну. Все сложные умы легко прочесть, и вот почему великих людей всегда дурачили низшие»646. Однако такую сосредоточенность не следует путать с простодушием крестьянина или зверя. «Никогда не будет разум существовать в стольких различных сферах647, – хвастал он Эвелине, имея в виду великие романы того периода, «Поиски Абсолюта», «Лилию долины», «Отца Горио», «Серафиту». – Я вынужден быть десятью людьми одновременно, с несколькими запасными мозгами, я никогда не сплю, всегда счастливо черпаю вдохновение и, – почти невозможное сопутствующее обстоятельство, – отказываюсь отвлекаться»648.

Как обычно, решение проблем Бальзак искал в литературе. Из-за кризисов в настоящей и побочной семьях он принялся глубже исследовать возможности своего вымышленного племени. Незадолго до того он сделал открытие столь бодрящее, что побежал к Лоре, которая жила на правом берегу Сены, и ворвался к ней в дом с криком: «Шляпы долой! Я вот-вот стану гением!»649 Он вдруг понял, что одних и тех же героев можно описывать в разных романах, создав самодостаточную вселенную: конечное утверждение независимости. Немногие писатели до Бальзака осмеливались возвращать героев одних произведений в другие, и ни один не подумал приложить этот принцип ко всему своему творчеству. Вот что особенно радовало Бальзака. Как замечает Пруст, мысль о периодически возникающих персонажах стала не изобретением, а настоящим открытием650. В течение шести лет Бальзак создавал мир, уже соединенный системой внутренних связей, и вдруг проснулся отцом гигантской семьи651.

Он немедленно приступил к необходимой корректировке. Поль де Манервиль впервые появился как второстепенный персонаж в «Златоокой девушке» (La Fille aux Yeux d’Or), а затем вышел на первый план в «Брачном контракте» (Le Contrat de Mariage). Но еще до завершения «Брачного контракта» Бальзак сделал неверную жену Поля, Натали, адресатом письма, которым начинается «Лилия долины». Любовник Натали, в свою очередь, неожиданно всплывает в «Брачном контракте». Бальзак постепенно переделывал свои ранние произведения, встраивая их в новую систему: «Загородный бал» был написан за шесть лет до первого появления Поля де Манервиля, но, когда Бальзак в 1842 г. вернулся к нему, Поль де Манервиль назывался одним из возможных поклонников Эмилии де Фонтане. Учитывая сходство Поля с младшим братом Анри, было бы любопытно узнать, что случится с ним после того, как он в 1827 г. уезжает в тропики; но Поль де Манервиль весьма кстати пропадает со страниц «Человеческой комедии», как Анри пропадает из поля зрения родственников. Более поздние упоминания о нем касаются лишь его жизни до 1827 г.