Практическое руководство по злу - overslept

— Что ты знаешь об Императоре Ужаса Подлом? — наконец спросила она.

Я нахмурилась.

— Он правил до Малисии. После того, как он не смог вторгнуться в Кэллоу и был вздут волшебником Запада, у него слегка поехала крыша.

Лицо Писца было непроницаемо.

— Характер его падения был менее очаровательным, чем можно было бы предположить по твоему описанию. Подлый никогда больше не покидал Башню после своего возвращения, оставляя вопросы управления Канцлеру. Он проводил время, расширяя ряды своего сераля.

От одного этого слова у меня мурашки побежали по коже. Я знала, что некоторые из Императоров Ужаса — и Императриц — имели консортов, но, судя по тому, как Писец сказала об этом, Подлый не искал добровольцев.

— Её красота имеет мало общего с Именем, — пробормотала она. — Император приказал своим стражам прочесать весь Праэс в поисках красавиц, а слух о её внешности распространился по всему городу. Её отец воспротивился, и они пригвоздили его к полу собственной гостиницы.

Я поморщилась. Иногда я забывала, что ублюдки, владевшие Башней, были также жестоки к своему народу, как и к другим королевствам.

— Значит, они познакомились, когда её забрал Подлый? — получалось так.

Писец покачала головой.

— За несколько дней до этого. Тогда он и Векеса были претендентами на звания Оруженосца и Подмастерья. Они встретились снова, когда он стал Чёрным Рыцарем и Канцлер вызвал его в Башню.

— От наложницы до Императрицы, — пробормотала я. — Плачущие Небеса, как ей это удалось?

— Терпение, — сказала Писец. — Терпение, яд и правильные обещания.

Это определённо привлекло моё внимание.

— И что же она ему пообещала?

— То, что ей было нужно, — ровным голосом ответила Писец. — Не так много, как следовало бы. В конце концов, они же друзья.

Её лицо оставалось бесстрастным, но в том, как она произнесла последнее слово, не было никакого скрытого отвращения.

— Похоже, ты не очень-то любишь Императрицу, — сказала я очень, очень тихо.

— Амадей по-своему преданный человек, — ответила Писец. — Вот почему мы следуем за ним — он сломает мир ради любого из нас. В каком-то смысле он уже это делал. Но лезвие режет с обеих сторон.

Я бросила беглый взгляд вокруг, что, вероятно, заставило нас выглядеть вдвойне подозрительно.

— Нас никто не подслушивает, — сказала женщина с невыразительным лицом, и абсолютная уверенность в её голосе заставила меня задуматься. Что-то связанное с её Именем?

— Мы с Рейнджер расходились во мнениях по многим вопросам, Кэтрин, но в одном всегда сходились.

— И в чём же?

Писец наклонилась ближе.

— Нам нужен Император, а не Императрица, — прошептала она мне на ухо.

Не говоря больше ни слова, она шагнула в толпу. Пьяный аристократ, хихикая со спутником, чьи волосы были в форме ревущего дракона, заслонил её собой, и к тому времени, когда они освободили моё поле зрения, не осталось никаких признаков Писца. С таким же успехом она могла бы раствориться в воздухе, и, если бы я не знала, как ужасно непропорционально велико количество магии, необходимое даже для самых маленьких заклинаний перемещения, я бы подумала, что она телепортировалась. Ну, похоже это самый зловещий разговор за всю неделю. Если, конечно, не считать этого ублюдочного демона-швейцара. Не каждый день мне говорили о предательстве, а это не могло быть ничем иным, как изменой. В придачу от Имени, ближайшего соратника моего учителя.

Упоминание Писца о Рейнджер было чем-то вроде сюрприза, учитывая, что женщина, о которой шла речь, покинула Империю в самом начале Завоевания — во всяком случае, если эти истории были правдой. Итак, были праэс, которые хотели, чтобы Блэк претендовал на Башню. В этом не было ничего удивительного, учитывая, что он был лицом последних побед Империи. Но ему, кажется, не нужна Башня. И я не уверена, что он действительно смог бы это осуществить, учитывая его бледную кожу. В Пустоши проживало три народности. Самыми многочисленными из них были сонинке и тагреб, часто затмевавшие менее распространённых дуни. Большинство темнокожих и оливковых людей, живших на Зелёном Просторе, всё ещё ассоциировали себя с представителями соответствующей культуры, но бледнокожие люди, которые просочились на Простор из Кэллоу, а также те, у кого были гораздо более древние корни Миезана, были заклеймены прозвищем дуни.

Я читала, что у сонинке были какие-то религиозные основания презирать их — это было связано с той же самой причиной, по которой они считали тагреб низшим народом, — а тагреб просто ненавидел дуни за то, что они были наглядным напоминанием об оккупации Миезана. Более тысячи лет спустя ни один живущий в Тагребе человек не видел Миезан, и кровь первых поселенцев, оставшихся в Просторе, была настолько разбавлена, что не имела ничего общего с их предками, но ненависть осталась. До моего учителя и нескольких Канцлеров были Чёрные Рыцари крови дуни. Но ни один Чернокнижник, и ни один из его предков никогда не захватывал Башню. Сама эта идея была анафемой для верований большей части старой знати.

Я не была уверена, чего на самом деле хочет Блэк, раз уж на то пошло. Я уже знала человека, которого он обычно изображал, и даже смотрела в глаза чудовищу, которым он был на самом деле, но его намерения до сих пор оставались для меня загадкой. С каждым днём я всё больше чувствовала себя одинокой танцовщицей в бальном зале, которая не знала ни мелодии, ни па, и это было так долго, что я была почти готова смириться. Я всё ещё слышала, как скрипят верёвки и ломаются шеи, когда закрывала глаза: таковы были последствия, когда я действовала наугад, вместо того чтобы тщательно спланировать свои действия. Боги, как бы мне сейчас хотелось выпить ядрёную чашу вина.

Мне показалось, что на столе у одной из матерчатых колонн выставлена еда, и я направилась к ней. Скорее всего, она была также отравлена, как и вино, но я решила, что по крайней мере посмотрю, как этого избегают другие гости. Так получилось, что там уже кто-то обнюхивал свиные котлеты. Я узнала этот силуэт даже на расстоянии: я не знала больше никого из орков ростом с Верес, кроме Хакрама.

— Гончая, — поприветствовала я её, приятно удивлённая. — Не думала, что ты посещаешь такие мероприятия.

Верес повернулась, чтобы посмотреть на меня, а затем наколола вилкой котлету и бросила её на богато украшенную