В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

class="p1">Опасаясь потерь и, по-видимому, не вполне уверенное в устойчивости своих войск, французское командование решило, по опыту Солоникского укрепленного района, создать в Одесском районе “Укрепленный лагерь”. 15/28 марта было приступлено к инженерным работам.

До 20 марта (2 апреля) не было абсолютно никаких признаков, которые могли бы указать на возможность экстренной эвакуации союзных войск из Одесского района.

Вечером 20 марта (2 апреля) французское командование в Одессе получило директивы из Парижа и 21 марта (3 апреля) заявило Начальнику Штаба русских войск в Одесской зоне, что от г-на Пишона получена телеграмма о вывозе всех войск из пределов России в 3-дневный срок.

Генерал д’Ансельм, командовавший союзными войсками в южной России, приказал закончить эвакуацию Одессы в 48 часов.

Эвакуация как русских учреждений, бывших в Одессе и гражданского населения, а также французских войск, началась 21 марта (3 апреля) и носила сумбурный, панический характер.

23 марта (5 апреля) в Одессе уже хозяйничал местный совет рабочих и крестьянских депутатов.

Последние французские суда покинули рейд Одессы 25 марта (7 апреля); таким образом, закончить эвакуацию в 48-часовой срок, естественно, оказалось невозможным!..

Назначенный чрезмерно короткий срок эвакуации Одессы отнюдь не вызывался обстановкой – ни военной, ни политической, и мог быть смело увеличен до недели, в течение которой, при спокойных и надлежащих распоряжениях, можно было бы упорядочить эвакуацию, вывести всех беженцев и наиболее ценное имущество.

При этой же эвакуации, носившей характер панического, постыдного бегства, тяжко пострадало лояльное население города и в особенности семьи чинов Добровольческой армии.

Брошенные на произвол судьбы, потеряв последнее свое достояние, они, в небольшом лишь числе, голодные и нищие, спаслись на транспортах. Большая же часть их была брошена и обречена на все ужасы большевистского насилия.

Бригада генерала Тимановского принуждена была отойти в Румынию, где по распоряжению французских властей была обезоружена и затем, испытав массу унижений и оскорблений, была на транспортах доставлена в Новороссийск.

Из английских источников мы впоследствии получили сведения, что эвакуация Одессы, вопреки мнению англичан, последовала по постановлению Совета «Десяти» в Париже, на основании донесений генерала Д’Ансельма и полковника Фрейденберг (начальник штаба при генерале Д’Ансельме) о катастрофическом продовольственном положении и “прекрасном состоянии большевистских войск”»…

Дальше идут не менее доблестные действия французов в Крыму, которые заслуживают также внимания, а потому я привожу описание их тем же генералом Лукомским.

«Непрочность положения в Крыму сознавалась и прибывшим в Севастополь 13/26 марта генералом Франше д’Эспере, который тогда указал, что надо постараться продержаться в течение двух недель, после чего французами будет оказана помощь.

Гарнизон Севастополя состоял из двух батальонов 175-го пехотного французского полка, 1 батальона греков, 2 батарей и небольшого числа вспомогательных французских войск; на берегу находился экипаж севшего на мель французского корабля “Мирабо”. На рейде были французские, британские и греческие суда.

Со дня на день ожидалось прибытие колониальных французских войск.

Французское командование заявило, что Севастополь ими оставлен не будет.

30 марта (12 апреля) прибыло 2000 алжирцев, а 1/15 апреля столько же сенегальцев.

Командовал всеми союзными частями французской службы полковник Труссон.

30 марта (12 апреля) полковник Труссон и адмирал Амет предложили Коменданту крепости генералу Субботину и командующему русским флотом адмиралу Саблину отдать распоряжение, чтобы все добровольцы, находящиеся в Севастополе и все учреждения Добровольческой Армии немедленно покинули Севастополь».

После описания этих печальных событий генерал Лукомский делает справедливое замечание:

«Весенний период 1919 года ознаменовался не только крупными военными неудачами вооруженных сил юга России, но и полным разочарованием в размерах той помощи, которую мы ожидали от союзников, основываясь на заявлениях их представителей при армии.

Несмотря на ряд телеграмм, посылавшихся в Англию военным представителем Британии генералом Пулем, транспорты с обещанным материалом и вооружением не приходили».

На севере России, в Архангельске, англичане в это время занимаются торговыми делами, или вернее, эксплуатируют этот богатый край, и военные действия на этом фронте замирают до 27 сентября 1919 г., т. е. до дня отхода оттуда англичане.

На блестящие успехи Сибирской армии адмирала Колчака и на признание его всеми антибольшевистскими армиями и группами Верховным правителем России «союзники», вместо того чтобы ответить также признанием его правительства Всероссийским и тем самым нанести моральный удар большевикам, заверяют лишь в своей готовности оказать содействие, но не Верховному правителю России, а адмиралу Колчаку как таковому, и то больше словами и обещаниями, чем на деле.

Генерала Деникина в этот же самый период времени они кормят обещаниями, которым он почему-то считает необходимым верить, несмотря на то, что факты кругом говорили о другом – о предательстве.

Во время смены представителя при Добровольческой армии прибывший 30 мая (12 июня) новый английский генерал Хольман привез генералу Деникину письмо от военного министра Великобритании лорда Черчилля, в котором, между прочим, было сказано: «цель приезда генерала Хольмана – всяческим образом помочь Вам в Вашей задаче сломить большевистскую тиранию»…

Это заявление военного министра совпало как раз по времени с разгаром разрушительной для России работы англичан в Прибалтийском крае. Туда прибыл в гор. Ревель «диктатор» и «вице-король» – генерал Гоф, который открыл свою деятельность предательством Балтийского ландесвера и поддержкой латышского полубольшевистского правительства Ульманиса. Диктаторский приказ Гофа по этому поводу был передан командованию ландесвера 13 июня в гор. Вендене, то есть на другой день после получения письма военного министра генералом Деникиным.

Генерал Деникин, окруженный представителями Союзных Держав, изолированный от европейских событий и их развития и, по-видимому, мало интересующийся ими, мог слепо верить лицемерным заявлениям «союзников» в их желании помочь России, но нам, русским, бывшим в центре Европы – Берлине и испытавшим первыми их «помощь», трудно было находиться в блаженном заблуждении относительно истинной политики «союзников».

Для нас было вполне ясно, что «союзники», в данном случае англичане, если бы захотели действительно помочь нам, русским, свергнуть большевиков, то они это могли бы организовать в две недели, и для этого вовсе не надо было начинать борьбу с юга России и возить туда военное имущество, а достаточно бы было поддержать все русские добровольческие части (Северную армию, Балтийский ландесвер) в Прибалтике. Главным фронтом против большевиков и самым удобным для скорых действий был, конечно, Западный – на территории Прибалтийского края – это ясно для каждого и военного, и политика. И на этом фронте англичане как раз больше всего вредили, создавая там под маской якобы помощи только затруднения. Между тем обстоятельства были настолько благоприятными, что уже одно их невмешательство гарантировало бы полный успех на этом фронте и одновременно конец большевистскому властвованию.

Таковы были действия наших «союзников» в это первое полугодие 1919 г. И как мы, pycские, пережив эти факты, могли не пересмотреть наших отношений и склонностей к союзникам? Ведь ясно: горе России, им легче – на много много лет. Хватай свое где можно и разоряй Россию! И союзники делали это, как мы видим, не без успеха. Таким образом, если касаться вообще политических дорог,