Король-Воитель - Кристофер Банч

— А ты сама веришь, что к этому Золотому веку можно прийти через смерть и разрушение или, если уж говорить серьезно, любым другим путем? — очень спокойно спросил я.

Симея долго молчала.

— Мне бы этого очень хотелось, — наконец ответила она, и по ее тону я понял: не стоит уточнять, что она имела в виду.

— И еще один вопрос, — сказал я, немного меняя тему. — Что рассказывают детям о душителях, о Серых, о Скрывающихся?

О них говорят как об элите, как о святых воинах, посланных сражаться против тех, кто оскорбляет наш орден. При ином положении в стране они носили бы мечи и ходили бы в доспехах, как и другие солдаты. Но враги настолько превосходят их… превосходят нас численностью, что им приходится тайно, стараясь не подвергать свою жизнь опасности, пользоваться желтыми шелковыми шнурами.

Каким же дерьмом они кормят своих детей, подумал я, вспомнив о бродячих шайках воров-душителей. Их нисколько не интересовала политика, зато они никогда не упускали случая обобрать встречного, будь он богачом или бедняком.

— И ты веришь этому?

— Я верила, особенно вспоминая о том, что император сделал с моей семьей. Но теперь…

— Не важно, — в который раз прервал ее я. — Значит, ты прибыла в лицей Ярканда…

— Да, — сказала Симея. — Они приняли меня в свою семью и говорили всем, что я его племянница, что моя мать, сестра Ярканда, и ее муж умерли от дизентерии. Ярканд был очень хорошим человеком. Как было бы славно попасть к нему намного раньше, когда я была еще совсем маленькой; тогда я считала бы его своим родным отцом и, вероятно, смогла бы любить человечество гораздо больше, чем сейчас. Он научил меня очень многому. Конечно, книжному знанию в самом полном объеме, какой могла предоставить его школа. А разница между традиционными убеждениями Товиети и его представлениями, в которые он посвятил меня во время своих уроков, помогла мне научиться думать самостоятельно. Но самой важной вещью из всех, которые я получила от него, оказалось знание того, что вещи не обязательно бывают только черными или белыми, хорошими или плохими, и что мир не всегда зол и вовсе не обязательно убивать тех, кто с тобой в чем-то не согласен.

На лице Симеи возникло удивленное и чуть смущенное выражение.

— Странно, — сказала она. — Вероятно, то, чему он научил меня, то, что я узнала от одного из Товиети, было тем самым семенем, которое теперь проросло и заставляет меня сомневаться в нашем ордене, который всегда был так добр ко мне. Странно. Очень странно…

Она умолкла, некоторое время молчала, а потом вскинула голову.

— Хотела бы я сейчас выпить стакан вина, — заявила она, нахмурив брови. — Оно развязывает язык и помогает вести такие рассказы.

Я протянул ей флягу с водой, лежавшую подле меня. Она скорчила гримасу, но сделала несколько глотков.

— Ярканд знал, что моя фамилия Амбойна и что я принадлежу к роду великих волшебников, и поэтому я получала еще и тайные уроки своего ремесла. Колдуны — бродячее племя, они всегда скитаются, всегда разыскивают новые заклинания, новые способы магии, ищут возможности посостязаться с другими мудрецами, так что всегда находился кто-то — иногда Товиети, иногда нет, — кто мог погостить у Ярканда, а за это день или неделю учить меня волшебству. Я была очень счастлива, — полушепотом добавила она, — и понимала это, а также понимала, что мне никогда не было так хорошо, пока я жила дома, в Ланвирне.

Кто знает, как могли пойти дела? Возможно, я осталась бы в Курраме, стала бы умелой волшебницей и служила бы своим братьям и сестрам, наверно, стала бы руководительницей ячейки, потому что всегда была способна видеть и понимать немного яснее и быстрее, чем большинство людей.

Да кто знает? Но Ярканд заболел, и ни один врач, ни одна ведьма и ни один колдун не могли ему помочь. Я была в отчаянии, пробовала творить собственные заклинания, бегала к своим учителям магии и умоляла их сделать хоть что-нибудь. Но ничего не помогло, и Ярканд умер.

На этот раз я не осталась спокойной и холодной, а принялась бунтовать против всего и в первую очередь против богов, забравших человека, которого я так любила. Я хотела получить желтый шелковый шнур, но не для того, чтобы убивать людей, поскольку они не имели никакого отношения к смерти Ярканда, — я мечтала о том, чтобы убить богов, но, конечно, сама сознавала, насколько это абсурдно. Это в конечном счете и погасило мой гнев или, по крайней мере, обуздало его. Но оставаться в лицее я не могла, несмотря даже на то, что вдова Ярканда хотела меня там оставить.

Товиети переселили меня в семью странствующих торговцев, живших на маленькой речной барке. Они плавали вверх и вниз по Латане, торгуя главным образом предметами первой необходимости, причаливая возле любой фермы, стоило увидеть на берегу небольшой флажок из тех, которые мы раздавали покупателям. Еще мы доставляли посылки нашим братьям и сестрам, никогда не спрашивая, что в них было, а также перевозили тайных пассажиров, Серых, которые спасались от стражников.

Старик, его жена и их сын. Он был примерно одних лет с тобой, но в детстве упал с высокого причала на палубу и повредил голову. Даже достигнув возраста взрослого мужчины, он все равно умственно оставался мальчиком лет десяти. Его все любили и опекали. Вот такой оказалась моя новая семья. Именно там я получила реальные знания, знания о том, что люди делают и говорят на самом деле, а не то, как их поступки истолковывают книги. Используя свои тетрадки, я практиковалась в магии и вскоре обнаружила, что в моих жилах течет самая настоящая кровь Амбойна, поскольку в этом деле я продвигалась гораздо быстрее, чем это было доступно любой другой девушке моих лет.

В Майсире бушевала война, а мы молились о погибели императора, веря в то, что в случае его падения нам представится шанс создать наш прекрасный новый мир.

Она вперила неподвижный взгляд в огонь.

— Конечно же, этого не случилось. Я не могу точно сказать почему. Возможно, Нумантия потеряла слишком много хороших людей, среди которых было немало Товиети. А может быть, когда майсирцы разорили Юрей, а затем захватили Никею, наша секта что-то утратила, вероятно часть своей гордости и уверенности. Я не знаю.

При виде солдат, все равно — майсирских или нумантийских, мы поспешно скрывались где-нибудь в заводи или протоке. А потом наступил мир, и наша жизнь должна была вновь наладиться, если бы, конечно, миротворцы оставили нас в покое.

А когда мне исполнилось пятнадцать лет, у меня случился тот самый роман, о котором я уже тебе говорила. Ему было двадцать два года.

— Ого! — воскликнул я.

— Именно так, — согласилась Симея. — Хуже того, он принадлежал к богатому семейству, пользовавшемуся уважением правителей области, в которой мы в то время торговали. Но я ничего этого не знала и не хотела знать, а была уверена в том, что это моя первая и единственная любовь, любовь на всю жизнь, и что мы всегда будем вместе, что этот молодой богач каким-то образом сумеет найти свое счастье в девчонке со старой баржи — а это было все, что он знал обо мне, — и что Товиети поймут нас и пойдут нам навстречу, а может быть, он присоединится к нам. О, моя голова была полна девичьих грез.