Орда встречного ветра - Дамазио Ален

сдержанной силы, что очень напоминало, на мой взгляд, бутон на грани минерального цветения.

От колокольной башни, в которой нас разместили с Ороси, Кориолис и Караколем, дворец находился в десяти поворотах педалей веливело, не больше, если использовать совместные восходящие потоки от рефлектора и термической башни, запах горящих дров от которой поднимался прямо до нас и чувствовался на балконе. Таким образом, не было никакой надобности торопиться. К тому же вид на скопление баркарол и воздушных шаров на платформе перед дворцом и на местных Верхнежителей, рассаживающихся облаком черных точек за стеклянными перегородками купола в амфитеатре, придавал некую неотложность нашим последним приготовлениям.

По дружбе и за неимением лучших вариантов Караколь назначил меня своим «стольником» на время состязания. Мне было поручено содействовать ему, насколько это было в моих силах, в словах и речи на дуэли. И каждый встреченный нами Верхнежитель считал своим долгом нам сообщить, что поединок будет страшным и что соперником назначили Селема де Стилета, с которым мы сразимся менее чем через час…

Молва со слухами, которые нам удалось собрать, содержали пять пунктов: последние восемнадцать лет Селем жил аскетом на беломраморной колонне пятидесяти метров в высоту; он владел словом, как никто другой; его речи вызывали неоспоримое интеллектуальное доверие и религиозную неистовость; его вызывали на дуэль по меньшей мере сотню раз; и он всегда одерживал победу.

Я как скриб потребовал предоставить мне правила состязания. В них было немало места для воли случая, так как среди тридцати возможных испытаний только три выбирались для поединка. Для двух первых тянули жребий, а

третий, что интересно, выбирался проигрывающим, чтобы дать ему возможность нагнать соперника в последнем туре. Я убедил Караколя перечитать записи последних дуэлей Селема, заставил изучить его стиль и реплики, проанализировать слабые и сильные места, и трубадур сделал следующий вывод:

— Этот старик — не любитель импровизаций. Скорое рифмоплет. Ему знакома только одна форма рифмы, он рифмует длинно, и мало контрассонирует. На дуэли он пользуется строфами, которые наверняка сочинял, просиживая верхом на своей колонне, днями напролет! Он владеет техникой, отлично натаскан по лексике, порой у него случаются настоящие вспышки, но по большей части он заучивает наизусть.

— Откуда ты это взял? Ты же не можешь делать выводы из пары отчетов о дуэлях!

— Импровизация считывается на слух, скрибчонок: у нее свой собственный ритм, она зачастую рифмуется нечетно и кратко. Строфы Селена пахнут потом. Ему не хватает стаккато, у него поток, как у дойной коровы, он тянет ее за сосцы и сбивает сливки маслобойкой…

— Значит его можно победить?

— Знаешь, Сов, жюри любит вот этот вкус масла. Они чувствительны к плоским рифмам, ко всей этой «болтушке», понимаешь, о чем я? Играть нужно будет быстро, чтобы загнать его в ритм, к которому он не привык. А потом навалиться на него вольностилем, если я получу право выбора. Я сделаю так, чтоб оказаться отстающим в конце второго тура.

— Как я могу тебе помочь, Карак?

— Напиши мне на глиняной табличке слова, как можно больше слов, особенно глаголов, и еще смешных коротких выражений и односложных слов.

— И все?

— Все! Знаешь ли ты, что в средние века придворным стольником в рыцарских кругах звался тот, кто режет мясо? Так вот нарежь мне слов кусочками половчее! И мы закатим ту еще пирушку, холуйчик мой!

π До начала поединка оставалось двадцать минут, а Караколя с Совом все еще не было! Меня доставили во дворец на баркароле. Я был в восхищении от технологического развития в этом городе. Они, должно быть, во многом переняли технику Фреольцев, что касается использования крыльев, легких материалов и динамической несущей силы. Но и сами могли похвастаться отличными местными аэрологами. Я не раз обернулся, чтобы получше рассмотреть происходящее: платформа заполнилась всевозможным летательным транспортом. Как настоящая выставка предметов искусства. Длинные узкие баркаролы со сложенными крыльями. Тепловые аэростаты. Воздушные управляемые шары. Веливело с дельтовидными крыльями. Автожиры. Планеры. Карманные дельтапланы. Эоликоптеры. Палатины располагали их вдоль швартовых крюков, расчищая посадочную полосу. Гранит на ней был отшлифован от постоянного пользования в одну четкую линию.

Зал дворца Девятой Формы вмещал две тысячи человек, как мне сказали. В центре стоял толстый медный диск шести метров в диаметре. Через него проходила ось, которая поднималась до самого купола. Эта ось была связана с вращающимся на крыше ветряком. Благодаря такому гениальному механизму диск медленно вертелся вокруг оси. Таким образом каждый из зрителей мог видеть всю сцену и присутствующих на ней со всех сторон. Стилит со своим скрибом уже были на месте. Он сидел, поджав под себя ноги, и, казалось, был совершенно непроницаем для возбуждения,

которое охватило публику. С закрытыми глазами что-то бормотал себе под нос. Напротив него, на противоположной стороне диска, пустовали два трона. Все ждали Караколя с Совом. Зрители уже заняли места на трибунах, возвышающихся вокруг сцены. Придворные палатины следили тем, чтобы дворцовой аристократии доставались положенные по рангу места. Ввиду статуса нас с Голготом постоянно подходили приветствовать. Почтительность эта была искусственна и сильно раздражала. Это все было делом рук дворянчиков, плетущих интриги при дворе Экзарха.

— Где эти двое застряли уже?

Голгот, как и вся Орда, начинал приходить в нетерпение. Нас усадили рядом друг с другом в первом ряду, чуть сверху от сцены.

— Караколь наверняка выход свой готовит, — предположил Ларко.

Кориолис посмотрела на него и закивала. Она себе на нервах все пальцы до крови искусала. На ней были серебряные серьги, подаренные каким-то Верхнежителем, колье и браслеты, звенящие при каждом движении руки. Наряд был прекрасен не в пример ее контру, кожа идеальна: вот что тут же сделала с ней городская жизнь. Ларко что-то зашептал ей на ухо. Она покраснела, заулыбалась. Она светилась энергией, которую больше могла не пускать на нужды контра. Как и все мы, я полагаю, после четырех дней отдыха.

∂ Вдруг приглушенный бархатом кресел шорох фетра взорвался гулом голосов. Паж, открывавший вечер, разверзнул свиток и стал зачитывать, сначала громко и серьезно, а затем все более растерянным голосом:

— Внимание! Позвольте вам представить, почтенные Верхнежители, его Веселейшее Высочество, Принца Дактиля и Хорея, Великого Князя Фатразии, Высоким

слогом Говорителя, почетного Рыцаря Букв Алфавита, барда, скомороха и паяца, Великого фразера, Ритора Верховной Лексики, вице-грамматиста, Фокусника, если заблагорассудит, Удильщика слов, Охотника за знаками, Воображалу, краснобая и стихоплета, и вместе с тем Поэта, Эстета Красоты Звука и порою даже Трубадура — встречайте, как положено, руками и ногами, наименее воздержанного из всех арлекинов — да здравствует Караколь из Орды девятого Голгота!